Ганс Краузе - Али-баба и Куриная Фея

Действительно, комната ещё не успела нагреться.

Явились все члены клуба, кроме Повидло — у него болели зубы — и Феликса Кабулке, которого Факир не пригласил, так как боялся, что он разболтает обо всём своему отцу.

Первым взял слово Факир. Он рассказал о предложении Занозы. В это время Заноза кусочком мела чертил на полу план будущей ванны. Другого выхода не было: грифельной доски в клубе не имелось, а стены решили не пачкать.

Али-баба взял на себя обязанности истопника; он натопил маленькую печурку докрасна, и теперь Ренате не надо было больше кутаться в свою светло-синюю лыжную куртку.

Заноза и Факир рассказали о том, что Кабулке не поддержал предложение Занозы. Раздались протестующие возгласы.

Сооружение ванны было уже делом решённым.

Но самое трудное заключалось в том, чтобы достать необходимый материал.

— Нам нужен цемент. Если бы Бауман был здесь, он бы достал его в два счёта, а так нам придётся побегать.

— Можно обойтись и без цемента. Ведь это только опыт. Давайте построим ванну из дерева.

— А дерево у тебя есть?

Дереве имелось. Факир показал на штабель досок у двери.

— Разве вы не помните? — сказал он. — Когда мы заняли эту пристройку, то сделали из двух комнат одну. Я, дурак, ещё хотел сжечь эти доски, но Бауман сразу сказал, что они нам когда-нибудь пригодятся.

— А хватит нам этих досок? — спросила Рената, расстёгивая свою лыжную куртку.

— Ещё бы! Ведь нам не нужна ванна величиной с Балтийское море.

— А гвозди?

— В досках полно гвоздей. Нам надо их только вытащить. Это пустяки.

— Тогда, пожалуй, можно начинать.

— Конечно, можно! Только вот что: наше решение надо хранить в секрете. Пусть никто не болтает! Кроме нас, о строительстве ванны не должна знать ни одна живая душа. Даже в интернате. Это будет сюрпризом. Если у нас ничего не получится, то над нами, по крайней мере, не будут смеяться, а если получится, то о нашем успехе и так будет достаточно много сказано.

— Правильно! Занозе дадут Национальную премию первой степени.

— Почему только мне? Мы все её получим.

— Очень хорошо. Значит, мы её поделим по-братски: каждый купит себе мотоцикл или автомобиль, что ему больше нравится. Но прежде мы должны построить ванну. Правильно? Кто против?

— Коровник Кабулке, — рассмеялся Али-баба.

Чтобы играть в скат, необходимы три игрока. Но третий отсутствует. Кроме Александра Кнорца и Эмиля Кабулке, в пивной никого нет.

— И что мы сидим здесь, в этом богом забытом месте! — ворчит Кнорц.

Он бросает взгляд по направлению к стойке, но толстяк хозяин, который, на радость своим клиентам и в соответствии с собственной выгодой — как-никак, а карты усиливают жажду, — был иногда не прочь перекинуться в картишки, уже лежит в постели и отсыпается после вчерашней попойки. С его женой каши не сваришь. Она из тех сквалыг, которые норовят не долить вина своим клиентам; карты она не берёт в руки. Кнорц вздыхает и начинает барабанить пальцами по столу. Трам-там-там!

Кабулке с безразличным видом смотрит на свою недопитую кружку с пивом.

Вдруг заведующий хозяйством перестаёт барабанить по столу.

— Что с тобой случилось? — спрашивает он, легонько встряхивая старшего скотника, как встряхивают человека, который внезапно заснул. — Ты весь вечер разговариваешь сам с собой. Так не годится. Скажи мне что-нибудь.

Громко вздыхая, Кабулке вертит в руках пивную кружку. Он рассказывает о том, что занимает его мысли даже здесь, в кабачке, за кружкой пива.

— Послушай, ты ведь специалист, ты понимаешь и в полеводстве и в животноводстве… Скажи мне честно, что ты думаешь об этом деле…

И старший скотник рассказывает Александру Кнорцу о предложении Занозы. Правда, имени Занозы он предусмотрительно не произносит. Не надо думать, что Кабулке хочет присвоить себе чужие лавры, но так уж получается, что, рассказывая о дезинфицирующих ваннах, он делает вид, будто вся эта история придумана им самим. Да и как ему поступить иначе? Неужели признаться Кнорцу, что яйца оказались умнее кур.

— Ты, старина, просто осёл! — Кнорц в несколько глотков осушает свою кружку пива и вытирает пену с губ. — Ты просто осёл! Сделать изобретение и скрыть это от всех! Так не годится. Нужно изложить всё это письменно и передать директору как рационализаторское предложение. Не будь дураком. Эмиль, старина! Ты понимаешь, чем это пахнет?

Перегнувшись через стол к Кабулке, он щёлкает пальцами.

— Это пахнет премией! Деньгами! Крупной суммой. Ты только слушай меня. Я тебе помогу. Напиши всё на бумаге, приложи к записке чертёж, чтобы каждый знал, как будет выглядеть ванна и какой она будет величины, а я передам и чертёж и записку руководству, конечно, с соответствующими положительными отзывами. Вот увидишь, ты ещё будешь считаться в Петербурге активистом.

— Ты думаешь?

Испуганный Кабулке поднимает кружку и отпивает несколько глотков. Однако пиво кажется ему почему-то выдохшимся и горьким.

— Знаешь, что такое скромность? — спрашивает его Кнорц. — Скромность — это глупость, мой дорогой! Надо уметь показать товар лицом, каким бы он ни был. Понимаешь?

На столе для настольного тенниса сиротливо лежат мячик и ракетка. Читальня тоже опустела.

Четверть часа назад Дом культуры покинули последние посетители. Они обратились в бегство: в зале начал свои упражнения оркестр мандолин. Трим, трим, трим, трим, трум, трум! — Слышалось за закрытыми дверями. «Раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре!..» — громкая команда Хирзе раздавалась по всему Дому культуры.

Али-баба, сидевший рядом с Ренатой, от напряжения чуть не откусил себе кончик языка. Проклятые упражнения! Али-баба без конца путал струны. Ну вот, опять!

Учитель бросил на него яростный взгляд.

— Раз-два-три-четыре… — продолжал считать Хирзе зычным голосом.

Али-баба делал отчаянные усилия, но никак не мог поспеть за остальными. Пальцы не хотели ему повиноваться. Учитель дал уже новый такт, а Али-баба застрял на предыдущем. Рената сердито качала головой. Ей приходилось напрягать все силы, чтобы не сбиться с такта по милости своего соседа. Раз-два-три-четыре… Она ногой отбивала такт в четыре четверти. Это помогло! Али-баба нагнал остальных. При этом его мандолина издала несколько душераздирающих звуков, напоминающих мяуканье влюблённого кота.

Хирзе прервал упражнение и подскочил к Али-бабе.

— Что ты играешь? — закричал он, указывая своим обломанным жёлтым ногтем на ноты. — Если стоит «фа», ты должен играть «фа». Ты что, не умеешь читать?

Али-баба только махнул рукой. Нет, читать он умеет. Газету или книги. Но разобраться в чёрных точках, которые стоят то на линейках, то под линейками, то над ними, — это свыше его сил. Откуда ему знать, какой звук должна изображать эта чёрная закорючка? Но со временем он и это одолеет. Он ни перед чем не остановится, чтобы завоевать Ренату.