Дмитрий Мищенко - Нина Сагайдак

— Да что случилось? Скажи ради бога, что произошло?

— Нет уже у Клары матери. Сирота она теперь.

— Боже мой! Как же это?

— Расстреляли их сегодня в лесу.

— Женщин?!

— И женщин и детей.

— Ой, горе-горькое! Да что же это делается на белом свете! — застонала Лидия Леопольдовна. — Что мы скажем Кларе?

— Не скули! — строго сказал дед.

— Да как же не скулить — кричать хочется. Что будет с бедной девочкой?

— Вот это меня и мучает. Ну что я ей скажу? Правду? Правда убьет девочку. А врать? Боюсь, она догадается… Ты послушай, что я надумал. Все утро слонялся по городу и нашел человека с подводой, который свезет нас в Рудню к Оксане. Подбери какие-нибудь вещички на обмен, и я поеду с Кларой. Она побудет у Оксаны как внучка ее. Это уж мы с ней обговорим там…

— Но надо же что-то сказать девочке, — тихо проговорила Лидия Леопольдовна.

— Скажем, что люди спаслись, партизаны напали на немецкий конвой, отбили арестованных и увели их в лес, — ответил Иван Михайлович.

— Да, да. Так лучше…

Старики дошли уже до своего дома.

— Погляди-ка, — кивнул Иван Михайлович на окна, — видишь, прилипли обе к окошку, только что не выскочат. Забыли, совсем забыли об осторожности.

Клару не пришлось долго убеждать. Она цеплялась за малейшую надежду, ждала добрых вестей и, конечно, поверила, что стрельба, которую они слышали, — это был бой партизан с немцами. Она поверила Ивану Михайловичу, потому что хотела верить в спасение матери.

Казалось, девушка успокоилась. Однако через короткое время Иван Михайлович увидел, что она, пригорюнившись, неподвижно сидит у окна и думает о чем-то. Потом вдруг встала и начала одеваться.

— Куда ты, Кларочка?

— Хочу сбегать домой, может быть, мама ищет меня, — нерешительно ответила она.

— Да что ты надумала? Ведь ее нет дома. Раз ее отбили партизаны, значит, домой она не вернется.

— Но мама ведь не знает, где я. А вдруг она пойдет меня искать?

— Послушай меня, дочка, — раздумчиво и тихо заговорил Иван Михайлович. — Никак этого не может быть, чтобы сейчас твоя мама даже близко к вашему дому подошла. Далеко она теперь, в лесу, в безопасности, с партизанами. Если ты хочешь быть вместе с мамой, я рано утром отвезу тебя в Рудню, к нашему близкому другу — тете Оксане. В деревне мы найдем возможность связаться с партизанами и переправить тебя к маме. А сейчас ты должна быть терпеливой и спокойной, никуда не бегать, на улицу не показываться ни в коем случае. Ты поняла меня, Кларочка?

— Поняла, дидусю. — Клара тяжело вздохнула…

На рассвете Иван Михайлович и Клара уехали в деревню.

На улице повалил густой снег. Окна затянули морозные узоры. Нина стала растапливать печку.

— Грустной уехала от нас Клара… — печальным голосом сказала Нина.

— Где уж ей быть веселой, — отозвалась бабушка. — Время страшное, а девочке приходится слоняться по чужим людям.

— А может, вернется еще ее мама, а, бабуся?

— Вряд ли. С того света еще никто не возвращался.

Нина словно предчувствовала этот ответ, но, услышав, испугалась.

— Почему ты так говоришь? Разве партизаны не отбили евреев, не увели их в лес? — спросила она дрожащим голосом.

— Нет, внученька, нет…

— Почему же вы не сказали об этом Кларе?

— А зачем ей говорить такое?

— Как — зачем? Должна же она знать правду!

— Горькая правда для нее хуже сладкой лжи. Будет ждать, надеяться, верить. Может, и переживет, это лихолетье. А скажешь ей правду сейчас, навряд ли хватит у нее сил перенести такой удар.

Ошеломленная страшной вестью, Нина долго смотрела на бабушку. Что же это получается?.. Значит, можно сказать неправду? И то, что партизанам удалось отбить арестованных, — это вымысел. Пусть добрый, но обман. Ну, а партизаны? Есть ли они в ближних лесах? Может, и разговоры о партизанах — утешительные выдумки. Верьте, мол, люди, что вас не бросили на произвол судьбы, что в лесах есть партизаны, которые отомстят немцам за все их злодеяния.

Кто же знает правду? Кто скажет правду? Анапрейчик? Он говорил тогда о разгроме немцев под Москвой. Не может быть, чтобы он ничего не знал о партизанах. Если они есть, он обязательно должен знать!..

На другой день, сразу после обеда, Нина пошла к родственникам Анапрейчика. Она толком не знала, что скажет, когда встретится с Василием Григорьевичем. И только оказавшись во дворе, вдруг подумала, что разговаривать придется при посторонних, и остановилась, не зная, войти в дом или вернуться. Что ответить, если спросят: зачем пришла? Разве спросить, что слышно про Ленинград? Но об этом тоже нельзя говорить при посторонних. Василий Григорьевич предупреждал…

— Нина, — окликнули ее со двора, — заходи, чего боишься, собаки у нас нет.

Это тетя Наташа, мамина приятельница. Теперь уже никуда не денешься, хочешь не хочешь, а зайти надо.

— Здравствуйте!

— Добрый день. Ты ко мне?

— Да… И к вам, и не к вам. Мне нужен Василий Григорьевич.

— Василий Григорьевич! — удивилась женщина. — Его у нас нет. Он в Киев подался к своей семье.

— Вот оно что… — разочарованно сказала девушка. — И давно?

— С неделю назад. А у тебя дело к нему?

— Да… Я слышала, что он встречался на фронте с дядей Вадимом, — как-то сразу выдумала Нина и сама удивилась своей находчивости. — Хотела спросить, не говорил ли чего дядя Вадим про маму.

— Впервые слышу, — пожала плечами женщина, — мне казалось, что он был на фронте не под Ленинградом. Да ведь Василий Григорьевич был у вас. Почему же ты тогда не спросила его о дяде Вадиме?

— А меня не было дома, когда он приходил, — быстро ответила Нина и, попрощавшись, ушла со двора.

«Чуть не влипла, вот дуреха, — ругала она себя, идя домой. — И как это я раньше не подумала, о чем говорить, если встречу Василия Григорьевича при посторонних».

Ледяной ветер вихрился ей навстречу, осыпая лицо колючими снежинками. Она то и дело низко склонялась или отворачивалась, пряча лицо от холодной, ледяной крупы.

Выйдя из переулка, где жили родственники Анапрейчика, и, повернув налево, она услышала сквозь завывание ветра словно бы кто-то позвал ее. Вгляделась. Да это сестра отчима — Ольга Осиповна!

— Куда это тебя понесло в такую непогоду? — спросила тетка, удивленно глядя на Нину.

— Ходила к Василию Григорьевичу.

— Ну и что, не застала дома?

— А вы откуда знаете?

— Я встретила его, когда он уходил из Щорса в Киев искать свою семью. А не дед ли послал тебя к Анапрейчику? — улыбнулась Ольга. — Может, велел сказать что-нибудь важное, может, не доссорился с ним до конца?

— Да нет, я сама пошла. Василий Григорьевич, когда был у нас, рассказывал о делах на фронте, и я хотела узнать, нет ли чего нового. Может быть, наша армия уже к Ленинграду подходит?