Радий Погодин - Земля имеет форму репы (сборник)

Стояла она в непринужденной позе, в черных штанах кожаных, в сапогах со звонкими шпорами. На каждом боку револьвер. Рядом с принцессой — Флорина в полосатой юбке, зеленом корсете и шапочке с фазаньим пером. В руках Флорина держала стопку фарфоровых тарелочек.

Поклонившись королю и королеве, принцесса Ори подбросила в воздух шесть тарелочек и, выхватив мгновенно револьвер, расстреляла их с правой руки. Бросила еще шесть и, выхватив мгновенно другой револьвер, расстреляла их с левой руки.

Король Филогерц сполз с трона, обсыпанный осколками. Принц Филофей попробовал осколок на зуб, решив, что это ломтик корнеплода. А королева засмеялась.

— Браво! — сказала она. — Прелестный способ бить тарелки. В супружестве это так важно. Спасибо, милочка. Принц Анатолий, по-моему, подходит в ассистенты вам, он, как мне кажется, умеет чистить револьверы.

Принц Анатолий поклонился.

Народ шумел и ликовал.

В королевстве Трибуксир сыновья булочника палили в потолок из пугачей. Король Крузербас отламывал от трона подлокотник.

— Ну молодец, ну дочка! Единственная показала свое уменье, а не ужимки. А это кто такая?

На экране появилась принцесса Тюля. Губы у нее дрожали, ресницы слиплись, шея напряглась.

— Что с вами, дитя? — спросил ее король Филогерц, он уже оправился после пальбы.

— Я их боюсь, — Тюля кивнула на принцев-ассистентов. Все принцы были сытые, усатые, спортивные.

— Они хорошие, — сказал король Филогерц. — Хочешь вот этого?

— Можно, я выберу сама?

— Ну выбирай. В порядке исключения.

— Можно его? — Тюля ткнула пальцем в Филофея. Принц в это время стоял на голове.

— Да… Но… Позволь… Это же принц Филофей!

— Принц Филофей? — Тюля протерла глаза. — Сударь король, надеюсь, вы не шутите?.. Вот и верь людям! Все говорят, что Филофей страшила и дурак, а он просто стоит на голове.

Тут по экрану телевизора пошли зигзаги и написалось белым по зеленому: «Передача прерывается по техническим причинам».

Король Крузербас грохнул по ящику кулаком:

— Тоже мне королевство.

Парад принцесс произвел на жителей Фиофигаса большое впечатление. Некоторые юноши пустились в споры — кто из принцесс красивее, — да так горячо, что даже подрались. Правда, для юношей, чтобы подраться, любой повод хорош, но самый хороший — принцессы.

Принцессы, конечно, очень устали. От напряжения. Как ни говорите — парад! Нужно блистать.

Даже принцесса Анна Феодора, возросшая на молоке, могучая и краснощекая, старалась — блистала. Хоть и говорила, что ей этот бедлам до лампочки. Тут все дело в принцах. Посторонние принцы очень влияют на походку, на прическу, на выражение глаз.

…Принцесса Тюля сидела на скамейке за кустами олеандра и рододендрона. Ей представлялось, что весь город сейчас смеется над ней. А в чем она, спрашивается, повинна? И мама, и бабушка ей говорили: «Тюля, не живи только ушами — прежде чем рот открыть, включай голову». Но ведь уши тоже голова…

Рядом с Тюлей сидела Амалия с корзинкой свежих бутербродов. Тюля, шмыгая носом, откусывала кусочек, остальное отдавала псу Сижисмону, который, не жуя, заглатывал их — с сыром, паштетом, рулетом, омлетом… — и удивлялся: почему это ему не хочется почесаться? Он же не знал, что Лоис и Артеуза спрыгнули в траву и заблудились. «Уничтожай блох! — учит нас Питрологий. — Где бы ни обнаружил. Даже если они в Красной книге — уничтожай!»

От бутербродов пес Сижисмон так обнаглел, что стал лапами Тюле на колени и лизнул ее в нос. Принцесса подняла глаза.

Перед ней стоял принц Филофей. В позе «Дятла».

— Я понимаю, вы на меня сердиты, — прошептала Тюля.

— Нет. Право. Я вам благодарен.

— За что?

— Не знаю… — Принц смутился. А Сижисмон на всякий случай зарычал. После бутербродов он чувствовал себя немножко Тюлиным. За Филофеем топтался поваренок с тарелкой брюквы.

— Скажите, а зачем вам это? — спросила Тюля.

— Воспитываю силу воли через преодоление насмешек.

— Я тоже буду, — сказала Тюля. — Рано или поздно у принцесс бывают дети. Это в учебнике сказано. А для воспитания детей нужна большая сила воли. Правда, Амалия? — спросила она.

Служанка кивнула.

Как раз в этот момент мимо проходили сестры-акробатки Хильда и Катя.

— Вот бы вам кого в невесты — младшую, — прошептала Тюля. — Она прелесть, правда?

Катя услышала и покраснела. Хильда оглянулась, шаг замедлила. Она всегда настораживалась, когда упоминали имя Кати.

Принцесса Тюля грызла брюкву.

— Принц, если вам ну совсем делать нечего, может, в мороженицу сбегаем? Мороженого так охота. Амалия меня отпустит. Она добрая.

— Детский сад, — сказала Хильда грустно.

Во флигеле принцессы, пахнущие лавандой, расхаживали в махровых халатах с махровыми полотенцами через плечо. Они входили в свои дортуары и вели себя в них по-разному, потому что одна принцесса живет только там, где в данный момент находится, другая — по всей комнате сразу. Сидит на подоконнике, а стулья все заняты. На одном — транзистор и зонтик, на другом — юбка и перчатки и вчерашний недопитый чай, на третьем — шляпа. На пуфике у зеркала — апельсинные корки. Где именно лежат апельсинные корки — очень важно, — это подчеркнуто во всех учебниках по психологии принцесс.

В комнате Хроникамары Хильда поставила на стол шкатулку.

— Что это?

— Волшебный инструмент Изморы.

Хроникамара схватила шкатулку, открыла ее и принялась все трогать. Глаза ее сияли. Но вот она уколола палец об иглу и вскрикнула:

— Это весь инструмент?

— Весь, — сказала Катя. — Игла для любого швейного дела: хоть пеленки, хоть бальное платье. Ложка — всякая кулинария и кондитерские работы. Камертон для пения. Ударь и запоешь.

Хроникамара ударила — камертон загудел нежно, и она запела.

Принцессы высыпали из своих дортуаров. «Кто это поет? Кто?» — спрашивали они в смятении.

Хильда вырвала из рук Хроникамары камертон.

— Кто это пел? — спросила Хроникамара, как бы очнувшись.

— Если бы ты, — сказала ей грустная Катя.

Хроникамара долго любовалась туфлями парчовыми, надела их и преобразилась, стала легче, стройнее, хотя куда уж быть стройнее Хроникамары. Глаза ее лучились теплом и лаской. Она сделала один пируэт, второй, но вдруг сжала кулаки, зубы стиснула и сбросила туфли с ног.