Михаил Герчик - Солнечный круг

«Шифровка, — догадался я и прикусил от любопытства кончик языка. — Сейчас разберемся, что в ней написано!»

Я очень люблю всякие ребусы и головоломки. Заразился я этим от отца: он может целый вечер рыться в словарях и энциклопедиях, отыскивая какую-нибудь гору в Африке из тринадцати букв или химическое соединение из девяти. У него это называется «гимнастика ума». Когда прибывает «Огонек», мы сразу же беремся за последнюю страницу, даже если в номере печатается новая повесть Жоржа Сименона о комиссаре Мегрэ.

Я достал бумагу, карандаш и принялся за работу. Итак, шифровка. Чтобы прочитать ее, нужно найти ключ — систему, по которой переставлены буквы. Четыре строчки букв, не разделенных на слова; ни одного знака препинания. Значит, знаки пропущены или тоже зашифрованы какими-то буквами — не может быть, чтоб в таком длинном предложении, если даже оно одно, не стояло ни запятых, ни тире, ни двоеточия…

Попробуем прочесть записку через одну букву: «сгдяда…» — не годится. Шифровал, определенно, Витька, больше некому, а уж он придумает что-нибудь посложней. Через две буквы… «саязц…» — какая-то тарабарщина! Через три, четыре и пять букв… Через одну, затем — через две, через три… ни одного нормального слова!

«Ах ты, рыжая команда!» — разозлился я и попробовал прочесть записку слева направо: «ииттрик…»

Любой другой пришел бы от этой белиберды в отчаяние, но я решил быть мужественным и терпеливым. Попробуем рассмотреть шифровку еще раз. Нет ли в ней хоть одной группы букв, которые образуют слово? Есть! «Трек», «трит» «той», «ум», «что», «все»… Прекрасно!.. А что, собственно, прекрасного? Что с ними делать, с этими словами? Каким образом в Витькиной записке может оказаться слово «той»? На «той» он меня приглашает, что ли? Или на «трек»?

Я еще с полчаса составлял слова, подбирая буквы произвольно, пока не понял, что это совершенно бессмысленное занятие: из букв шифровки можно насоставлять столько всяких слов, что их хватит на толстенную книгу, и еще тысяч пятьдесят останется.

«Спокойно, Тимка, спокойно! — сказал я сам себе, потому что мне вдруг отчаянно захотелось обернуть этим листком камень, который еще валялся на полу, и вышвырнуть его за балкон, туда, откуда прилетел. — Главное при разгадывании головоломок — система. А у тебя никакой системы нету. Хватаешься, за что придется, конечно, из этого ничего не получится».

Значит, система. А какая? С чего начинали разгадывать такие шифровки самые знаменитые детективы настоящего и прошлого? Например, судья Жаррикес из романа Жюля Верна «Жангада»?

Я быстренько разыскал книгу и открыл ее на том месте, где сын Жоама Дакосты Бенито приносит судье Жаррикесу зашифрованный документ. Так… Прежде всего судья сосчитал буквы и установил, как часто они повторяются. Что ж, это не так уж сложно. В моей шифровке сто двадцать букв: четыре строки по тридцать. Сейчас подсчитаем, как часто они повторяются.

Я расчертил лист бумаги и составил такую таблицу:

Использовано 29 букв алфавита; всего 120 букв.

Что же дальше сделал всемирно знаменитый судья Жаррикес? Расположил все буквы в алфавитном порядке? Пожалуйста. По сравнению с подсчетами это семечки…

Затем я занялся гласными и согласными. По Жюлю Верну выходило, что нормальное соотношение гласных и согласных букв — один к четырем. А что у меня?

Еще одна таблица:

А—8, Е—9, Ё—2, И—11, О—9, У—2, Ы—1, Я—2.

Итого: 8 гласных, которые повторяются 44 раза.

120 и 44. Больше одной трети. Соотношение явно ненормальное.

Я сломал карандаш и забегал по комнате. Рыжий дурень! Конспиратор! «Золотой жук»! Составляет шифровку, а сам не знает даже такой чепухи, как нормальное соотношение гласных и согласных букв!

Какие буквы повторяются чаще всего? Значит, так:

Т—12; И—11; Н—11; О—9; Е—9; А—8; Д—8; Р—8; В—6; Ь—4; Л—4; С—3; К—3; Ч—3; Я—2; Ц—2; Х—2; М—2; Ё—2; У—2; Г, 3, Ы, Й, Щ, П, Ш, Ф, Ж—1.

Чаще всего повторяется буква «Т». Предположим, что «Т» — это не «Т», а какая-то другая буква. Если Витька выбрал шифр, при котором одна буква постоянно заменяется другой, — например, вместо «А» пишут «Я» или «Щ», или любую иную букву, но постоянно одну и ту же, — то буква «Т» должна соответствовать самой распространенной, наиболее часто встречающейся в русских словах букве. А какая буква самая распространенная? Заглянем в «Жангаду». Тем более что и там буква «Т» повторялась чаще всего. Итак: «…во французском и английском языках это, конечно, была бы буква „Е“; у итальянцев — „И“ или „А“; у португальцев же „А“ или „О“».

— А в русском?! — заорал я и грохнул книгой об стол. — В русском какая буква чаще всего встречается? Не мог же Витька писать эту чушь на французском, английском, итальянском или португальском… Он и русский-то знает на двойку с плюсом! — Меня такое зло разобрало, что я чуть не заплакал. — Эх, судья Жаррикес! Столько языков знал, не мог выучить русского!

Я завалился на тахту и взял «Тома Сойера». Но перед моими глазами так и прыгали все те же: С Д Г А Д Ь… Буквы казались мне маленькими хитрыми человечками, они злорадно ухмылялись, корчили рожи и говорили противным Витькиным голосом: «Что, выкусил? Эх ты, серый…»

Нет, не будет мне покоя, пока не разгадаю эту тарабарщину.

Пришел отец.

Вечером он должен был ехать в командировку и вернулся с работы пораньше.

— Чего накуксился, будто лягушку проглотил? — Он выложил из портфеля свертки с едой. — Давай перекусим, я копченой колбаски купил.

— Не хочется. — Я отвернулся к стене: рассказать или нет? Отец-то, пожалуй, разгадает. Но вдруг там что-нибудь такое… этакое…

— Ты что, заболел? — Отец пощупал мой лоб. — Температуру мерил?

«Рассказать! — решил я. — А то и впрямь свихнуться можно».

— Посмотри ту бумажку.

— Какую? Эту? А как ты лампочку разбил?

— Не я… Тот, кто ее сюда забросил.

— Интересно. — Он повертел в руках бумагу. — Шифровка. Буквы подсчитал?

— Там мои таблицы, посмотри.

Отец отодвинул локтем свертки и углубился в таблицы. Я стал за его спиной.