Шалва Амонашвили - Гармония труда, счастья и долга

Муравьи из Большого Муравейника построили кирпичный завод, делают кирпичи, укрепляют стены своей большой кладовой. Зовут Одинокого Муравья:

— Иди к нам, у нас веселей.

Одинокий Муравей говорит:

— Не мешайте мне думать.

— О чем же ты думаешь, Одинокий Муравей?

— Я думаю о том, что такое жизнь.

Пришла зима. В Большом Муравейнике тепло, уютно. А в лачужке у Одинокого Муравья холод, на стенах выступила изморозь. И есть нечего. Дрожит от холода и голода Одинокий Муравей. Не выдержал, убежал из лачужки. Просится в Большой Муравейник.

— Но почему же ты не думаешь свою думу, Одинокий Муравей? Ведь одному-то думать лучше.

— Хорошо думать, когда сыт. А когда голодный, никакая дума не думается.

Плохо оказаться Одиноким Муравьем.

Мастер работал Резцом по дереву. Вырезал Розу. Резец маленький, стальной, блестящий. В руках Мастера он был послушным и искусным.

Не окончив работу, Мастер куда-то ушел, а Резец положил на стол. В мастерскую зашел Кустарь. Видит, лежит на столе блестящий ножик. А рядом — неоконченная Роза. Взял Кустарь Резец и попытался вырезать лепестки Розы. Но у него ничего не получается. Крошит Резец Розу, портит работу Мастера.

Удивилась Роза, говорит:

— Резец, почему ты вдруг так плохо стал работать?

Резец отвечает:

— Я просто кусочек стали. Я становлюсь Резцом, когда возьмет меня в руки Мастер. А когда берет Кустарь — я не Резец, а острый ножик.

В зеленой степи есть серый, мрачный островок — Мертвое поле. С незапамятных времен на этом поле ничего не росло, потому что почва обильно пропитана солью. Над раскаленной глиной поднимались горячие потоки воздуха. Ни былинки, ни кузнечика, ни цветочка — ничего живого не было на Мертвом поле. Никогда не пел над Мертвым полем жаворонок, облетал стороной ворон, и небо над ним было не голубое, а серое.

Но вот пришел на Мертвое поле Человек. Принес корзинку живительного чернозема, высыпал. Принес вторую, третью, десятую. Шли дни, месяцы, проходили годы, а Человек с утра до ночи все носил и носил на Мертвое поле чернозем. Он засыпал Мертвое поле и посеял на нем пшеницу.

И произошло чудо. Мертвое поле зазеленело. Зашумела, заколосилась пшеница. Запел кузнечик, серое небо стало голубым, над созревающими колосьями запел жаворонок. Жаворонки всего мира прислушались к его песне. Он пел о том, что нет в мире никого сильнее Человека.

Степану уже пятнадцать лет. Еле-еле окончил он семь классов, но в восьмой его еще не перевели, потому что не научился хорошо читать. Если научится за лето хорошо читать, то переведут в восьмой класс.

Любит Степан долго спать, поздно вставать. Проснется Степан, а мать ставит ему на стол вареники. Наестся Степан вареников и в школу не хочется идти…

Настало лето. Сказала мама:

— Хватит, Степан, долго спать. Завтра иди в колхоз работать.

Разбудила мама Степана в пять часов утра. Пошел он в бригаду. Сказал ему бригадир:

— Вот тебе телега с бочкой. Вози воду людям в поле.

Поехал Степан к колодцу. Стал воду ведром наливать. Вытащил из колодца ведер десять, а бочка не наполняется.

«Ну и большая же бочка», — думает Степан и садится отдыхать.

Опять налил ведер двадцать, а бочка опять пустая.

Уже солнце поднялось высоко, стало припекать, а Степан все стоит с бочкой возле колодца.

Послали люди с поля девочку за Степаном.

Пришла девочка и видит: Степан воду в бочку наливает, а вода вытекает, потому что затычка висит на веревке, а бочка открыта.

— Почему же ты в бочке дырку затычкой не закрыл? — спросила девочка.

— А разве в бочке есть дырка? — удивился Степан.

В поле работали Вол и Человек. Вол, запряженный в плуг, вспахивал поле. Медленно передвигал он ноги по земле, тянуть плуг было нелегко, но Вол привык повиноваться Хозяину. Он знал, если остановится, Хозяин больно ударит его кнутом да еще и сена меньше даст вечером.

А Человек вскопал лопатой небольшой каменистый участок, готовя его для виноградника. Вол утром слышал разговор Хозяина с Садовником. Садовник сказал: этот каменистый участок даже Волу не по силам. И вот сейчас Вол услышал: вскапывает Человек участок и поет. С него пот течет, а он поет и поет, и глаза у него веселые, радостные.

— Садовник, тебе тяжело? — спросил Вол, поравнявшись с Человеком.

— Ой, как тяжело… — ответил Садовник.

— Но почему же ты поешь и глаза у тебя радостные?

— Потому что я вижу этот мертвый каменистый участок уже вскопанным. Вижу на нем виноградные гроздья. Вижу радость в глазах людей, которые увидят мой труд.

— Как же ты все это видишь? — спросил изумленный Вол. — Этого ведь нет.

— Если бы Человек видел только то, что есть, он не был бы Человеком. Человек видит свое будущее.

— Научи меня, Садовник, видеть то, чего нет.

— Хорошо, — сказал Садовник, — сейчас я освобожу тебя от хомута.

— Но без хомута и кнута я не смогу работать, — взмолился Вол.

Садовник только развел руками и подумал: тот, кого заставляют работать хомут и кнут, не может видеть будущее. Он не сказал этих слов, потому что Вол все равно ничего бы не понял.

Очень давно в небольшой сельской школе учился мальчик Василько. Работал в школе один учитель, и все дети занимались в одном классе.

Пришло лето. Василько окончил второй класс и с гордостью сказал отцу и матери:

— Теперь я уже третьеклассник.

И еще рассказал он о том, что, уезжая на лето куда-то в отпуск, учитель доверил ему очень большое дело. В крохотной комнатке, которая звалась учительской, висели маленькие часы — ходики. Они весело тикали, отсчитывая время. Время шло, и на длинной цепочке, уходящей куда-то внутрь часов, опускалась гирька. За сутки она опускалась так низко, что часы остановились бы, если бы кто-нибудь не подтянул гирьку вверх.

— Вот тебе ключ от школы, Василько, — сказал учитель. — Каждое утро приходи, открывай школу, заходи в учительскую и подтягивай гирьку. Если забудешь и не придешь в школу — произойдет беда.

— Какая? — испугался Василько.

— Остановится время.

Василько широко открыл глаза от удивления. Он не знал, шутит учитель или говорит правду. Что-то подсказывало мальчику, что это шутка… Но может быть, и в самом деле такое случится. Кто его знает… Может быть, и в самом деле время остановится…

Василько задумался: «Что же произойдет, если остановится время?» Он пытался представить, какая может произойти беда, но размышления ни к чему не приводили. Но, чтобы не произошло несчастья, он поднимался рано утром, приходил в школу, открывал ее и, прислушиваясь к ровному тиканью ходиков, с радостью убеждался: время идет, время не останавливается.