Станислав Никоненко - Догоняйте, догоняйте!..

— Идем, что ли? — сказал Миша, похлопав Костю по плечу.

— Идем, — сказал Костя и взял билет. Он прикинул и решил, что вытянулся за месяц весьма прилично: Мишина макушка маячила чуть выше его уха.

Контролерша взглянула на них с подозрением.

— Вам же нет шестнадцати, — сказала она. — Идите подрастите.

— Подрасти — подрастем, но шестнадцать уже стукнуло, — гордо тряхнул кудрявой головой Миша и небрежным жестом выдернул из кармана брюк паспорт. Костя даже вздрогнул: таким рывком выхватывали гранату.

Контролерша взяла в руки паспорт и стала разглядывать.

— Действительно, шестнадцать, — пробормотала она. — Такие малыши — а уже с паспортом гуляют. У тебя, что же, тоже паспорт есть? — обратилась она к Косте.

— Конечно, — невозмутимо, хотя и слегка обиженно сказал Костя, погладив двумя пальцами едва наметившийся белесый пушок над губой. — Конечно.

— Ну, идите тогда, — контролерша широким жестом пригласила их в фойе.

— Ну и нахал же ты, — сказал Миша, когда они расположились за бутылкой лимонада у буфетной стойки. — «Конечно».

— Сам не знаю, как это получилось. Просто зло взяло. Все придираются. Я вон в лагере центра нападения играю, а родители меня забрали оттуда. Говорят, похудел, бедненький. Эх какие я голы забивал!

— Вот врать ты в лагере научился — «голы»… Да кто тебя возьмет в команду? Ты же пыром бьешь да еще с правой на левую переводишь. Пока переведешь, у тебя мяч отберут. Ну и свистун же ты, Булка! Не ожидал, что в моем доме такие водятся!

— Знаешь что, знаешь что… — начал горячиться Костя, отчего веснушки ярче и даже объемнее выступили на лице.

— Вот именно, — иронически проговорил Миша. — «Знаешь», «знаешь». А сказать-то нечего. Давай допивай лимонад, и хлопнем по мороженому.

— Не могу, значит? Не могу? Ладно, приезжай в лагерь и посмотришь. Увидишь своими глазами.

— В какой лагерь, если тебя там нет?

— Я вернусь.

— Да кто же тебя пустит?

— Пустят.

— Я бы поехал, чтобы тебя разоблачить, а то уши вянут…

— Ладно, — вскричал Костя. — Вместе и махнем.

— Мне только записку составить надо тетке — она приезжает еду мне готовить, пока родители в доме отдыха. А то волноваться будет. Напишу, что дали от школы путевку в трехдневный пионерлагерь.

— Почему трехдневный?

— За три-то дня я увижу, как ты забиваешь голы?

— Ну, давай. А что мне написать? Если узнают, что я в лагерь поехал, примчатся туда.

— Напиши, что уехал со мной на дачу на три дня. Тыркнутся ко мне — никого нет. Спросить не у кого. И успокоятся. Ловко задумано?

Раздался звонок. Зрители потянулись в кинозал.

— Слушай, Мишка, ты этот фильм видел?

— Видел. Шестой раз иду. А ты?

— Семь раз видел, — задумчиво произнес Костя.

— Понял. Предлагаешь ехать прямо сейчас?

— Угу. Только зайдем к нам. А то мне одному с обедом не управиться.

— Потопали.

И они направились к выходу.

— Куда вы? Сейчас сеанс начнется, — остановила их контролерша.

Миша кивнул на Костю:

— Да вот, выяснил, что у него нет паспорта. Веду домой.

Контролерша удивленно перевела взгляд с одного на другого:

— Да вы что? Оставайтесь уж.

— Мы в другой раз, если пустите без билета, — скромно опустив глаза, сказал Костя.

Жора проводил тренировку. Ребята играли вяло. Один Ветка носился по полю во всех направлениях, обводил и чужих и своих и был доволен.

— Не увлекайся, не увлекайся, — кричал ему Жора. — Пасуй! Думай!

В момент одного из Веткиных прорывов Тигран Саркисович отобрал у него мяч и через несколько секунд провел его в ворота первой сборной.

Пришлось начинать с центра поля.

Жора подумал, а не заменить ли ему Ветку: слишком уж зазнаваться стал. Только кем заменить? Может, Тиграном? Нет, пожалуй, не стоит. Он хоть и забил сейчас гол, но с первым составом не сыгран. Да и на поле он вышел сегодня первый раз после травмы. А через три дня встреча с «Радугой». С ними еще не играли, но Жора знал, что команда в этом лагере очень сильная. Проиграешь им, Терентьев скажет: «Дофутболился, Георгий Николаевич. Физкультпривет! Где же твои успехи?»

Себя, правда, Жора успокаивал тем, что успехи определяются не только футболом. Есть и другие виды спорта. К тому же игра есть игра. В ней бывают случайности. Сегодня выиграл один, завтра — другой. Однако все это утешало мало. Беспокоило еще и воспоминание о Чучкине. Степан Васильевич обещал с Жорой разобраться. Что он там замыслил?

Игра продолжалась. Нарушений особых не наблюдалось. Жора сел на землю у кромки поля, задумался.

— Георгий Николаевич, может, кого заменить? — услышал Жора знакомый голос. Обернулся: Булочкин. Весь как есть. Стоит, улыбается. В трусах, футболке, бутсах. И улыбается — рот до ушей.

— Да ты откуда?

— Приехал поиграть.

— Молодец. Отпустили родители?

— Угу. То есть нет, — покосившись на правдолюбца Мишу, сказал Костя. — А это Миша. Он хочет немножко пожить в лагере. Посмотреть, как мы играем. Можно?

— Наверное, можно. Только мое разрешение немного стоит. А Терентьев, наверное, не разрешит. Вот если рядом, в поселке, его устроить? У Сергея там знакомые. А как с тобой быть? Ладно, пока посуди, я схожу к Ивану Дмитриевичу.

Ивана Дмитриевича не пришлось долго уговаривать. Он выяснил, все ли улажено с родителями. И Жора со слов Кости сказал, что все. Вечером Костя уже был в своей палате, с которой здорово сдружился. Лежа на своей постели, он вдыхал запах сосен, росших за окном, смотрел на привычные круглые молочно-белые плафоны, свисающие с потолка, и думал, как хорошо, что он снова здесь. И храп Теоретика, прерываемый ритмичным свистом, как будто в губах у него был вычищенный стручок акации, совсем не раздражал, а убаюкивал, навевал дрему.

По дороге домой родители Кости успели зайти на рынок и купили помидоров.

— Вот Костеньке радость! — Мария Ефимовна. — Изголодался он в этом лагере без витаминов. Там, наверное, одной пшенкой кормили. Он у нас не привык к такой еде.

— Ну от пшенной-то каши он бы поправился, — Александр Маркелович.

— У тебя вечно все наоборот. Что ни скажу, ты все наперекор.

Александр Маркелович возражать не стал, он только хмыкнул в ответ.

Кости дома не оказалось. Поначалу Мария Ефимовна обрадовалась:

— Пусть гуляет. Нагуляется — аппетит будет лучше. — Заглянула под крышку на сковородке. — Второе все умял. Да и кастрюля изрядно опустела. Узнаю нашего Костика. А то ведь как чужого привезли. Ел словно воробушек. От добавки отказывался. На академика Амосова ссылался. Мол, этот академик говорит, есть много вредно. А по мне — пусть ребенок отъедается. Скоро опять в школу, сентябрь не за горами. — Мария Ефимовна была довольна. — А еще, слышишь, папуля, Костик-то наш все говорил, форму ему нужно держать спортивную. С мячом своим не расставался. Но все же подействовали мои уговоры. Поверишь, со слезами его умоляла: ешь, Костя, ешь.