Станислав Никоненко - Догоняйте, догоняйте!..

— Нет, Маша, он не руками хочет играть. Правда, Костя?

Булочкин-младший снисходительно махнул головой.

— Вот видишь, — скромно подытожил Александр Маркелович.

Но Мария Ефимовна не собиралась сдавать позиций.

И пошла в квартире Булочкиных с того часа «борьба за мяч». Мария Ефимовна все старалась его в шкаф упрятать, Костя, наигравшись во дворе, прибегал домой и совал мяч в угол возле буфета.

Он прикинул, что мать, когда вернется, непременно подойдет к мячу, может, не сразу, даже лучше, если не сразу, но подойдет. Поднимет, тут и обнаружит записку.

И вот записка уже тряслась в яростных руках родителей.

— Скорее в девятую квартиру, — переглянувшись, изрекли отец и мать.

Но в девятой квартире Булочкиным никто не открыл: там никого не было. Они ходили туда несколько раз вплоть до позднего вечера — тот же результат.

В одиннадцать часов Булочкины решили сходить снова.

Девятая квартира долго молчала. Наконец за дверью послышались шарканье и недовольный разбуженный прокуренно-хриплый голос:

— Кого черт по ночам носит? Спать людям не дают. Кто там?

— Откройте, пожалуйста, мы насчет вашего сына.

— Какого такого сына? Отродясь сына не было. Дочь вот есть, а сына не припомню. Не по адресу обращаетесь.

— Да откройте же, — взмолилась нежным голосом Мария Ефимовна. — Мы по поводу Миши.

— Миши, — произнес голос. — Так это мой племянник. Сейчас открою. Взгляну, кому это он ночью понадобился.

— Мы Булочкины, из третьей квартиры, — хором произнесли Мария Ефимовна и Александр Маркелович, когда перед ними на ширину цепочки приоткрылась дверь.

Недоверчиво-иронически худощавая физиономия Мишиной тетушки прищурила глаза из-под нависших надо лбом бигуди:

— Что он там натворил?

— Видите ли, мы вообще-то не насчет Миши, а насчет Кости, — начала пояснения Мария Ефимовна.

— Вы меня извините, — передернулась тетушка, — но это называется нахальством. Вид у вас приличный, а ведете себя несолидно. Будите человека ночью под предлогом племянника, а потом заводите посторонние разговоры. Некрасиво все это. Очень некрасиво!

Мария Ефимовна и Александр Маркелович с трудом сумели заставить выслушать себя. Узнав, что их привело к ней, тетя не на шутку встревожилась, особенно, когда увидела записку Кости. А встревожившись, впустила Булочкиных в квартиру, чтобы обсудить план действий.

Булочкины в свою очередь пришли в ужас, когда прочитали записку Миши:

— Пионерский лагерь! — всплеснула руками Мария Ефимовна. — Вот где они скрылись! Наверняка это тот самый лагерь!

Чуть свет от дома № 17 по улице Просторной отделилась небольшая группа: впереди шли две женщины, одна худая, высокая, с грязно-пепельными кудряшками на гордо поднятой голове, другая — немного ниже ростом, но зато упитанная, с могучими плечами, в широкополой соломенной шляпе с бантом; за ними энергично семенил невысокий мужчина.

Путники спешили на вокзал.

Костя Булочкин спал. Он лежал на боку, его правая коленка высовывалась из-под простыни и блестела в лучах солнца, проникших в палату. Левой ногой он упирался в стенку. Наверное, это положение и навеяло ему сон: он в игре, стремительно обводит одного противника, другого — гол! Еще гол! Еще! Он даже сбивается со счета. Сколько же он забил? Неважно. Главное — победа. Команда выстроена, ему вручают хрустальный кубок и огромный букет. Он благодарит, кланяется. И в этот момент чувствует, что один стебелек из букета щекочет ему нос, он пытается отодвинуться подальше, перекладывает букет в другую руку, но с травинкой нет никакого сладу. Не удержавшись, Костя чихает. Все смеются, его команда, зрители, судьи…

Костя проснулся. На его кровати сидели Ветка, Тигран Саркисович, Андрюша, Борька Мамалыкин и смеялись.

— Ну ты даешь, капитан, — ухмылялся Ветка. — Дрыхнешь будь здоров! Думал, всю соломинку носом заглотишь.

Костя хотел обидеться, но, увидев довольные лица ребят, тоже рассмеялся:

— А что, я проспал?

— Проспал! И он еще спрашивает! Смотри, сколько настукало! У-у-у! — Тигран Саркисович сделал страшные глаза.

Костя взглянул на круглые настенные часы и увидел, что только шесть.

— А часы стоят?

— Стоят, стоят, — сказал Ветка. — Ты нас покинул, и все остановилось.

Все загоготали.

— Ребята, хватит время тянуть. Махнули, — сказал Теоретик.

— Куда махнули? — спросил Костя.

— Эх ты, соня! Куда махнули? Да мы тут каждое утро соревнования устраиваем. Плаваем, — сказал Борис.

— В тихий час теперь не разгуляешься. Дисциплина, — добавил Теоретик, взглянув на свои часы. — Приходится вставать пораньше.

— Давно ли ты встаешь пораньше? Помнится, в тихий час вместе со мной ухо давил.

— Так то помнится. А это ныне.

— А как же соревнования? — спросил Костя. — Отдохнуть бы перед ними.

— Эх, Булочка, Булочка! И кто тебя выдумал? — Ветка щелкнул его тихонько по кончику носа. — Подожди немного. Отдохнешь и ты.

Они побежали к реке.

Как всегда, отличился Борька. В то время как Ветка еще был на середине, Мамалыкин уже переплыл речку и ухватился за прибрежную траву, спускавшуюся к самой воде.

Хоть и небыстро плыл Ветка, но главное — плыл. Почти настоящим брассом. Только голову не погружал. Плыл, спокойно отфыркиваясь.

Потом они лежали, растянувшись на траве.

— Костя, а помнишь, как я тонул? — вдруг спросил Ветка.

— Еще бы не помнить!

— И ты помогал меня спасать.

Костя даже зарделся. Но тут же вспомнил обиду.

— Не стоило: у меня до сих пор ребро ноет.

— Ну да, не стоило. С кем бы ты в футбол играл?

— Ну если только ради этого. И то — больше под ногами мешаешься.

— Это я-то? Может, наоборот? Не знаю, что в тебе Копытин нашел? Капитан! Подумаешь!

— А я и не напрашивался.

— Ребята, хватит вам. Не то подеретесь, — вмешался Теоретик. — Теперь главное — единство действий. Соперник у нас сильный. Нужно будет выложиться. Помню, однажды, когда Бобров играл за команду ВВС…

— Надо же! — воскликнул Тигран Саркисович. — Он помнит! Тебя тогда на свете не было. И родители твои еще под стол пешком ходили.

— Это я выразился фигурально.

— Только не лови мячи фигурально. Ладно?

— Не нравится, становись сам. Будешь вратарь Тигр-2.

— Почему два?

— Потому что Тигр-1 уже был. Так прозвали англичане нашего Алексея Хомича.

— Хомича?.. Когда же это было?

— В сорок шестом.

— Врешь небось, — проговорил Тигран Саркисович.

— Нет, — сказал Борька Мамалыкин, — это точно. Я тоже где-то читал. И ты не спорь с Теоретиком. Что споришь — тебе гордиться надо. Теперь знаешь, в честь кого тебя назвали?

В пионерский лагерь «Ромашка» съезжались родители.