Василий Волков - Тимка-новосёл

Хорошо в солнечный день лежать на спине, смотреть в небо и думать, где оно начинается и где кончается.

Чабан сидит неподвижно и не сводит глаз с барашков. Тимка рассказывает, как он утром пошёл на реку и шёл всё прямо и прямо. Чабан, узнав, что его гость о своем уходе не сказал бабушке, покачал головой и проговорил:

— Совсем плохой мальчишка! Тихонько бежал!

Тимка теперь и сам понял, что он поступил плохо.

— Домой будем ехать, — говорит чабан. Долго будем ехать!

Ну что ж, Тимка согласен ехать хоть сейчас. Но чабан сказал, что надо ждать, когда стемнеет и на небе покажутся звёзды.

Тимка молчит. Чабан сидит неподвижно. Вдруг он вскочил на ноги и выкрикнул какие-то непонятные слова. От отары овец отделились три точки и быстро-быстро понеслись к юрте.

Первым на поляну выскочил серый лохматый пёс. Какой это огромный и злой пёс! Не успел Тимка опомниться, а пёс уже стоял над ним с широко разинутой пастью. А вот ещё два таких же пса.

— Дядя! — в испуге закричал Тимка.

— Смирный собака. Не тронет… — успокаивает чабан и скрывается в юрте.

Псы уселись рядышком и уставились мордами на вход в юрту. Три куска мяса, один за другим, вылетели на поляну. Псы подхватили куски на лету. Тимка был в восхищении от ловкости собак. Расправившись с мясом, псы, облизываясь, глядели на чабана. Тот махнул рукой и опять выкрикнул непонятные слова, и вот собаки сорвались с места и помчались к отаре. Чабан похвалил псов:

— Отличный помощник!

Вот это помощники! Тимка видит, как собаки, добежав до отары, кинулись в разные стороны и, сгрудив овец, погнали их на отлогий пригорок.

— Ты, дядя, умеешь с ними разговаривать? — стал допытываться Тимка. — Они слушаются тебя? Ты их слова знаешь? Да?

— Умный собака! — улыбнулся чабан. — Хорошо всё понимает!

Солнце, раскрасневшись, низко опустилось над землёй. Чабан вынес из юрты куртку и подал её Тимке. Куртка пришлась кстати: вечерняя сырость, забираясь под рубашку, начала холодить спину.

Чабан, закинув повод на шею лошади, сел в седло и сказал Тимке:

— Лежи! Барашек мал-мала проверим…

Тимка лежит и смотрит, как Лохматый Дядя быстро-быстро скачет на лошади по степи…

Когда вернулся Лохматый Дядя, Тимка не слыхал. Открыв глаза, он увидел отца — тот сидел у стола и читал газету. Ярко горела керосиновая лампа. Бабушки в вагончике не было. Может, она спит? Тимка приподнялся на локтях. Раскладушка заскрипела. Отец отложил газету и, глянув на сына, сказал:

— Так! Проснулся, брат? Теперь мы с тобой поговорим!

Взгляд и тон отца не предвещали ничего хорошего. Тимка со стоном опустился на подушку.

— Ты чего охаешь? — спросил отец.

— Ноги… Ноги болят…

— Будешь по степи бродить, не только ноги заболит, голову потеряешь! — Отец подошёл и сел на край раскладушки. — Как же, брат, ты додумался в степь-то убежать? Разве бабушка не говорила, чтобы ты не уходил от вагончиков?

Конечно, бабушка говорила. Тимка хорошо это помнит.

— Ну вот, видишь, предупреждала. А ты ушёл…

— Я реку искал… Ты сам говорил, что надо идти все прямо и прямо, туда…

Тимка не успел досказать, как он искал реку: в вагончик вошла бабушка. Увидев, что отец разговаривает с сыном, она потребовала:

— Ты, Андрюша, построже с ним, построже! Иначе он меня в гроб вгонит!

Ну вот чего ещё придумала бабушка! Тимка никого не вгонял и не собирается вгонять в гроб.

— Ты, Андрюша, пробери его как следует! — не унималась бабушка. — Грех-то какой — уйти в степь и не сказаться! Я все ноги отбила, искавши его!

Тимка не сомневается, что бабушка искала его, но почему же она не нашла? И как можно отбить ноги? У него тоже болят ноги, но он их ни обо что не бил. Чудная бабушка, скажет тоже — ноги отбила!

— Давай, брат, прекращай эти фокусы! Я серьёзно говорю, — хмурится отец. — Со степью, дорогой мой, не шути. Она, если рассердится, такого задаст…

Тимке непонятно, как может «задать» степь, и он спрашивает:

— Она сильно дерётся?

— Не дерётся, усмехнулся отец. — Она огромная. Ты не смотри, что она ровной такой кажется. В ней можно заблудиться в два счёта. Пропасть… Зверьё бродит. Змей много. А если змея укусит, — считай, брат… Ну да ладно!

Отец говорил спокойно, но Тимка услышал в его голосе тревогу.

— Счастье твоё, что ты на чабана набрёл, или он на тебя, не знаю, как у вас там получилось. Если бы не чабан, до сего времени колесил бы по степи. Ночь, выбился бы из сил. Темно. Холодно. Упал бы на землю, а тут как тут серый волк. Он не стал бы с тобой разговаривать: раз, раз и…

— Я закричал бы, — нашёлся Тимка. — Громко закричал бы! Бабушка услышала бы и прогнала волка.

— Э-э, брат, ты далеконько забрел! Кричи не кричи, бабушка не услышала бы тебя… Ну, спи. Завтра я с тобой ещё поговорю, да и накажу как следует.

Отец отошёл к столу. Бабушка примялась укладываться спать. Отец потушил лампу и тоже лёг. В вагончике стало темно. Тимке кажется, что он лежит глубоко под землей, и, если бы не вздохи бабушки, можно было бы подумать, что ему уже никогда не выбраться из-под земли и не увидеть ни солнца, ни степи. А степь такая хорошая! В ней можно встретить Лохматого Дядю, ехать с ним верхом на лошади, пить холодное молоко и есть вкусный сыр. Лохматый Дядя не пугает, что в степи можно пропасть или быть съеденным волками. Вглядываясь в темноту, Тимка улыбается. Он улыбается степи и Лохматому Дяде.

Тимка помогал бабушке накрывать стол к завтраку. Он расставил тарелки, положил вилки, принёс из тумбочки соль.

— Поставь-ка, брат, ещё одну тарелку, распорядился отец, — и сбегай за Юлией. Пусть она идёт к нам завтракать. Мать у неё сегодня рано уехала в соседнюю бригаду.

Девочку Тимка застал в вагончике. Юлия стояла перед зеркалом и заплетала косички.

— Пойдем к нам завтракать, позвал Тимка. — Бабушка нажарила макарон. Ты любишь макароны?

— Очень! — закинув косички за спину, призналась Юлия. — Мамочка в городе часто варила макароны и посыпала их сыром. Знаешь, как вкусно?

— Сыром? — переспросил Тимка. — Сыром нельзя посыпать. Только солью и сахарным песком можно посыпать.

— А вот и можно! Можно! — заспорила Юлия. — Мамочка сыр на тёрке натирала мелко-мелко и посыпала на макароны.

Тимка уже знал, что спорить с Юлией бесполезно, всё равно она будет настаивать на своём, такая уж у неё привычка.

Девочка, войдя в Тимкин вагончик, поздоровалась со взрослыми. Сначала она сказала: «Здравствуйте!» А потом: «С добрым утром!»

— Садитесь за стол! — пригласил ребят Тимкин отец.

Бабушка, разложив макароны по тарелкам и налив молока в кружки, потребовала от ребят, чтобы всё было съедено и выпито.

Юлька ела молча. Она не клала локтей на стол. Сидела прямо, не горбясь. А съев макароны и допив молоко, поблагодарила бабушку и поклонилась.