Александр Власов - О вас, ребята

А Мохнатка рос с каждым днем. Он уже научился выполнять многие приказания своего маленького хозяина: бежал туда, куда указывал ему Федя, ложился, сторожил плошку с жидкой бурдой, по команде «ма!» несся к Диане. Уходя утром на работу, Федя внушительно говорил Мохнатке:

— Останешься один. Не балуй! Лежать!

Мохнатка послушно укладывался на нарах, протянув голову между передними лапами, и замирал. В такой позе и заставал его Федя, вернувшись вечером. Вставал ли Мохнатка в течение четырнадцати часов или спал все это время, оставалось тайной. К приходу Феди он всегда был сыт, а однажды на нарах оказалась обглоданная кость. Диана ли принесла ее, или сам Мохнатка раздобыл лакомый кусочек, — никто не знал.

За пределы концлагеря Мохнатка попал на четвертый месяц жизни.

Федя давно подумывал забрать его с собой, но не решался: боялся, что гитлеровцы пристрелят или отнимут собаку. Желание не расставаться с другом победило осторожность. Федю успокаивало одно соображение: лагерная охрана давно знала о щенке и не трогала его. Так Мохнатка появился в колонне пленных.

В тот день произошло еще одно событие. С севера, куда прокладывали дорогу, донеслась канонада. У многих дрогнули сердца от радости. О положении на фронте до концлагеря доходили весьма смутные и путаные слухи. Фронт казался недосягаемо далекой линией, до которой много тысяч километров. И все же сердца радостно забились: «А вдруг!» Глаза обратились в сторону охранников. Пленные хотели по их лицам определить, что означают эти звуки. Гитлеровцы были спокойны. По отдельным словам, которыми они обменялись, пленные поняли, что это не канонада, а отзвук взрывных работ. Дорогу прокладывали с двух сторон.

К осени два отрезка горной автострады соединились.

В полдень по новой дороге проехало начальство. В третьей машине сидел Загер. Над бортом торчала голова Дианы.

Мохнатка, который вместе с пленными стоял на обочине дороги, весело тявкнул и рванулся к машине.

— Лежать! — испуганно крикнул Федя.

Щенок замер, нервно подергивая хвостом. А Диана только повела головой и промчалась в машине мимо.

Федя не придал значения этому случаю. Но порыв Мохнатки был замечен другими пленными. Женщины из «центральной тройки» переглянулись.

Получилось так, что, возвращаясь в концлагерь, номер 777 опять оказался рядом со знакомой женщиной.

— Федя, — не глядя на него, проговорила она. — Слушай меня внимательно.

И Федя узнал все, что предстояло ему сделать.

В бараке он забрался на нары, обнял в темноте Мохнатку и зашептал ему в ухо, не чувствуя побежавших по щекам слез:

— Можешь кусить меня! Ну, куси! Со всей силы! До самой кости! Только не думай, что я нарочно… Я говорил, лучше сам пойду… И пошел бы! Да не пройти туда никому! Один ты сможешь!..

Мохнатка слизывал со щек Феди соленые слезы и беззаботно пощелкивал зубами, мягко хватая его за пальцы.

Когда барак заснул, Федя вытряс из кармана кучу мелких камешков, оторвал рукав от своей рубашки, ссыпал в него камешки, связал концы рукава и натянул этот хомут на шею щенка.

— Приучайся!..

С открытием дороги дел у Загера добавилось. На завод часто наведывалось высокое начальство. Приходилось встречать приезжих и сопровождать до туннеля. Там, у решетчатых железных ворот, гостей принимал начальник строительства. Загер возвращался в лагерь. В этих поездках с ним всегда была Диана.

На дороге заканчивались последние работы. Загер несколько ночей подряд наблюдал небо и сравнивал расположение звезд и планет с картами астрологического справочника. Он готовился к переезду и пытался узнать, что предстоит ему в будущем.

Готовилась к отъезду и лагерная охрана. Гитлеровцы знали, что лагерь ликвидируется. Пленных, работавших на строительстве дороги, должны были перегнать в соседний лагерь, расположенный в ущелье. Скала, нависавшая над бараками, давно была начинена взрывчаткой. Ждали приказа из Берлина.

Встречая офицеров генштаба и представителей различных военных ведомств, Загер каждый раз ожидал, что получит от кого-нибудь из них секретный пакет с последней командой. Но пакет задерживался.

Однажды после проводов очередного гостя до решетчатых ворот туннеля начальник концлагеря сел в машину. За ним прыгнула Диана. Но отказал мотор. Выругавшись, шофер выскочил и поднял капот.

В это время раздались пронзительные свистки. Пленные, работавшие невдалеке от жерла туннеля, бросились прочь с дороги. Из-за поворота выехали машины с предостерегающими знаками. Они везли взрывчатку.

Это был момент, которого так долго ждали пленные.

Укрывшись на склоне за кучу щебня, одна из женщин присела и вытащила из-под рваной кофтенки тот самый рукав от Фединой рубашки, который он когда-то наполнил камешками и привязывал на шею своему другу. К женщине подскочил Федя, Мохнатка не сопротивлялся — привычно подставил голову под хомут, в котором теперь лежали не камешки, а куски тола.

Вспыхнула спичка. Услышав повелительное: «Ма! Ма!» — Мохнатка побежал к Диане, которую он давно заприметил у входа в туннель.

Неудобный груз оттягивал голову книзу. Дымящийся шнур волочился сзади по земле. Но Мохнатка весело скакал по дороге вровень со второй машиной.

Гитлеровцы, охранявшие пленных, увидели его и заметили на шее странный тряпичный узел. Пока они раздумывали и удивлялись, машины со взрывчаткой и Мохнатка с тяжелым ошейником миновали их.

Загер почувствовал какое-то смутное беспокойство.

— Скоро? — зло окликнул он шофера, не спуская глаз с приближающихся машин и скачущего рядом с ними мохнатого комка. Потом рысьи глаза Загера приметили дымок, вившийся сзади собаки. А еще через секунду, холодея от ужаса, он вскочил, выхватил парабеллум и лихорадочно стал стрелять в Мохнатку.

Водитель передней машины прокричал что-то Загеру и, газанув, въехал в туннель. Вторая машина остановилась у входа.

— Взрывчатка! — испуганно заорал шофер, приоткрыв дверцу кабины. — Взрывчатку везем!

А Загер все стрелял, белый, обезумевший от страха. Одна из пуль царапнула Мохнатку. Он жалобно взвизгнул. Диана коротко гавкнула в ответ и бросилась сзади на плечи Загера. Сцепились и замелькали в машине два тела. Но тут земля дрогнула, у входа взметнулся огненный смерч. Его смяло огромным языком пламени, которое вырвалось из туннеля. А затем от еще более мощного удара качнулись скалы. Гора, в которой строился секретный завод, раскололась, раздалась и с грохотом осела вниз, засыпав и туннель, и дорогу.

Миша Топорков возвращался из деревни в родной город. Вез килограммов шесть муки, выпрошенной у дальних родственников. Радостно прислушиваясь к перестукиванию вагонных колес, Миша представлял, каким теплом засветятся глаза матери, когда она увидит его целым и невредимым, да еще и с мукой! «А боялась отпускать! — подумал он. — Да я любого фашиста обведу!» И вспомнилось ему, как он полз по канавам, обходя стороной заставы, как врал полицаям, что живет в соседней деревне, как прятал от завистливых глаз мешок с мукой.