Альберт Иванов - Деревянный хлеб

— Это тебе хорошо, ты Пожарина плохо знаешь, легко тебе говорить, а на моем месте…

— На твоем месте, — перебил его Витька, — фигу бы он от меня получил, а не карточки.

Юрка горестно поник.

Коршун забрал у Саньки фонарь, осветил каюту и нежданно похвалил беглеца:

— А ты смелый… Не сдрейфил. В этой каморке — как в большом гробу.

— Мне не привыкать, — сразу приободрился Юрка. — Дома поначалу тоже было страшно.

Коршун, вероятно, как и Санька, вспомнил о склепе феодала, где жила Юркина семья, и неопределенно произнес:

— Да уж…

— А как там мои? — спросил Юрка.

— Ну… — замялся Санька.

— Нет, не пойду! — вновь решительно заявил Юрка. Он настолько переживал, что только сейчас заинтересовался фонариком: — Сила! Можно подержать?

— Держи, отшельник.

Юрка восторженно зажужжал фонариком, повторяя:

— Силен!.. Там моторчик, да?

— Моторы от бензина работают или от электричества, — снисходительно заметил Коршун.

— Ну, и он — от тока.

— Ты сам ток даешь. Ручной привод на генератор, — важно разъяснил Витька, — а попросту — на маленькое динамо.

— Откуда знаешь? — шмыгнул носом беглец.

— Моя же вещь, — ответил, удивляясь его наивности, Коршун.

— Ни за что не вернусь, — снова вспомнил беглец свое горе.

— Слыхал? — обернулся Витька к Саньке. — Раз он так часто твердит, значит, домой вернется. Проверено, — протянул он.

— Дома бить будут… — тяжко вздохнул Юрка.

— Не будут, — отрезал Коршун.

Он сказал так уверенно, что Юрка тут же заторопился домой, цепляясь за спасительную надежду: Витька вроде бы слов на ветер не бросает, не тот человек.

Коршун помедлил, рассуждая о том, что можно, конечно, Юрке и остаться в каюте на месячишко-другой. Родителей, мол, тоже проучить неплохо, чтобы не давали волю рукам, завели, понимаешь, манеру: чуть что — драться. Можно и еду Юрке тайком приносить: картошку вареную, хамсу, хлебные довески, воду в бидоне, то-се…

Юрка притих. Такое будущее, очевидно, его не очень-то устраивало.

— А лучше бы ему в тюрьму угодить, — насмешливо продолжал Коршун. — Мы бы ему на законном основании, не скрываясь, передачки носили. Ладно, не бойся, — закончил он, важничая. — Последствия, так и быть, беру на себя!

И они двинулись в обратный путь.

Санька тоже подначивал горемыку:

— Зря возвращаешься. Представляешь, сколько бы шуму было! Милиция, собаки-ищейки! Слава какая!

Юрка даже прибавил шаг, всерьез опасаясь, что его вдруг заставят вернуться в каюту ради какой-то славы.

Уже в монастыре, возле склепа, Коршун приказал Юрке спрятаться за деревом.

— А ты со мной, — велел Саньке. — И, чур, помалкивай!

Они поднялись по мраморным ступеням, и Витька постучал в медную дверь, которую только чудом не утащили пацаны в приемный пункт металлического вторсырья.

— Войдите!.. Открыто!.. — донеслись всполошенные голоса Юркиных родителей.

И ребята, приоткрыв массивную дверь, протиснулись внутрь.

Помещение освещала керосиновая лампа. Статуя белого мраморного ангела отбрасывала блики. Родители Юрки встревоженно поднялись из-за пустого стола навстречу.

— Не нашли?.. — тихо сказала мать.

— Его найдешь, — буркнул отец и снова сел. — Плачет по нему мой ремень!

— Не советую, — как-то по-взрослому негромко предупредил Коршун. — А не то он вновь убежит.

— Нашли! — ахнула мать. — Где он? Ничего ему не будет! Ничего!

— Не обманываете? — недоверчиво спросил Витька.

— Слушай, ты что тут распоряжаешься! — взорвался Юркин отец. Но видно было, что и ему полегчало. — Чего он натворил, выкладывай.

— Карточки потерял.

— И только, — просияла мать.

— А голову он не потерял? — усмехнулся отец. — Понятно… Ремня испугался.

— А вы разве никогда раньше ремня не пугались? — прищурился Витька.

— Я раньше карточки никогда не терял! А он их сколько за один год посеял!

— Да в твое время и карточек не было, — рассмеялась мать.

— Не было?.. А после Гражданской!

— Хватит! — прикрикнула Юркина мать. И кивнула ребятам: — Зовите бродягу. И сами — по домам! Ваши тоже волнуются.

Витька и Санька вышли во двор.

— Иди, бродяга, — громко сказал Коршун. Юрка появился из-за дерева и неуверенно направился к двери.

— Никто даже спасибо не сказал, — деланно сокрушался Витька. — Воспитаньице.

Утром Юрка бодро пожаловался друзьям:

— Обманщики! Все же отец успел меня ремнем огреть, два раза!

Санька удивился тому, что ответил Коршун.

— Я тебе на всю катушку бы выдал! Сам его довел!

И еще он заявил:

— Карточки Пожарину больше не давайте.

Они согласились: ведь не скоро придется. Легко обещать то, что пока далеко, что будет только когда-то…

Промчались уже две недели каникул, когда Витька зазвал их вечером в разрушенный собор и сказал:

— Так и быть, беру вас в свою бригаду…

— Развалины расчищать? — сострил Юрка.

— БУСПИН, — таинственно, по буквам, произнес Коршун.

— Согласен! — выпалил Санька.

— На что? — хмыкнул Витька.

— Ага, — кивнул Юрка. — На что?

— На все, — отрезал Санька. — Я на все согласен.

— А ты? — спросил Витька Юрку.

— Смотря на что, — уклончиво ответил Юрка. — Воровать я не согласен.

— Значит, и ты согласен, — убежденно сказал Витька.

— Нет-нет! — испугался Юрка. — Я — нет!

— Уже согласился, — добродушно сказал Витька. — Я так и думал. БУСПИН!

— Бригада… уркаганов… своих… парней… и… на… них? — запинаясь, догадался Юрка.

— На кого — на них? — разъярился Витька Коршун. — У меня одно «Н»!.. А что «на них» — это уж верно, и «свои парни» — тоже верно, и «бригада» — верняк! Только не уркаганов. БУСПИН! — повторил он. — Бригада уничтожения спекулянтов, паразитов и негодяев! Согласны?

— Согласны… — выдохнули пораженные Санька и Юрка в один голос.

— Дзенькуе бардзо, панове, — потряс им руки Коршун. — А я уже думал…

— Я еще вперед него был согласен, — поспешил сказать Санька, — когда еще не знал!

— Три ха-ха, — и Юрка рассмеялся с какой-то дрожью в голосе. — Ну, БУСПИН, а с кем? И как?

— А так! — сказал Витька Коршун. — Завтра идем за порохом. А с кем… я знаю с кем. И вы узнаете.

Они шли на дальнюю вырубку, в лес, что начинался за разрушенным СХИ — сельскохозяйственным институтом, и Юрка всю дорогу допытывался у Витьки Коршуна: зачем им порох? И против кого применять: фамилия, где живет, чем занимается? Как следователь!

— Сначала порох, потом фамилия, — не сдавался Витька. — Трусишь?

— Трушу. Но когда я трушу, я обязательно делаю. Значит, я смелый. В книгах почитай! Пожарина подорвем? — неожиданно спросил он.

— Подорвем. Только для начала не Пожарина. А можно и его, сделаем бомбочку, кинем ночью в форточку и, пшепрашем пана, просим товарища — ку-ку! — на небо крылышками.