Яков Давидзон - Орлята партизанских лесов

— Это точно, — вздохнул пулемётчик. — Раз обозлили их, они до утра не лягут спать. Видать, не повезло нам на этот раз…

Группа поспешно покинула опасную придорожную полосу. До леса они добрались по-пластунски, потом пошли в полный рост. Шальные пули ещё залетали в чащу, но вреда причинить уже не могли — они впивались в деревья, срезали ветки высоко над головой. Коробко шагал первым, выбирая путь. Неудача не расстроила его. Такой уж у него был характер: чем труднее достичь цели, тем упорнее и настойчивее искал Коробко к ней пути. Он знал, что фашисты усилили охрану железнодорожного полотна. Эту весть принесли в отряд другие группы, выходившие на диверсии. Подтвердил это и связной, ходивший на явку в Гомель.

Когда заглохли вдали звуки выстрелов, Коробко приказал остановиться.

Место он выбрал у ключа, бьющего из-под корневища старой берёзы. Берёза росла в лощине, окружённой с четырёх сторон густым вековым бором. Пройдёт человек в десяти шагах и не заметит ничего.

Огонь не разводили. Выставили часового наверху, а сами принялись готовиться ко сну. Кто рубил еловые лапы, кто просто выбирал местечко помягче. Вася быстро настелил широкую полосу из молодых веток, под голову подложил ящик с толом, сбоку пристроил автомат и лёг на спину.

Уставшие мышцы ныли, но боль быстро проходила. Вася лежал с открытыми глазами и смотрел в небо. Сквозь верхушки деревьев пробивался голубой свет.

Вася вспомнил то далёкое время, когда ходил в школу. Он любил сентябрь, и особенно первые уроки в школе после лета, когда собирались товарищи. Каждый спешил поделиться увиденным, рассказать, где побывал. Погорельцы — село не маленькое, но и не крупное. Потому даже поездка в Чернигов воспринималась как праздник, и счастливец долго находился в центре внимания. Вася в городе тогда, перед самой войной, побывал дважды: один раз взял с собой отец — секретарь сельсовета, вторично Вася ездил в черниговский Дом пионеров вместе с лучшими учениками школы. С нетерпением предвкушал Вася наступление осени. Представлял, как станет рассказывать о музее, о старинных пушках на крепостном валу и о многом другом.

Но война сделала его воспоминания никому не нужными, и шестиклассник Вася Коробко думал лишь о том, как попасть на фронт.

Готовился убежать на фронт и его товарищ Иван Снитко. Друзья лишь выжидали подходящего момента.

Между тем война сама спешила им навстречу. Через село проходили обозы с ранеными, а в небе пролетали самолёты с крестами. Погорельцы, правда, не бомбили, но люди в первые дни прятались кто куда.

Друзья наметили окончательный срок — в пятницу рано утром уходить. Допоздна засиделись у калитки, обсуждая планы на дальнейшую жизнь.

В четверг вечером по селу прокатился слух, что неподалёку упал в болото немецкий самолёт.

Слух подтвердил сосед Ивана — пятиклассник Гришка. Он стал с гордостью рассказывать, что его отец сам видел, как немецкий бомбардировщик свалился в Пуховское болото.

— Дым чёрный как попрёт из него, как попрёт! Потом наклонился гитлеряка носом вниз и прямиком на лес. А «ястребок» вокруг летает да из пулемёта! — торопливо выпалил сведения Гришка.

— Ладно, ладно, без тебя знаем, — осадил его Иван, а когда сосед ушёл, Иван горячо зашептал:

— Завтра, чуть рассветёт — айда в лес, на болото! Нужно разыскать самолёт!

— Чего когда рассветёт! Затемно выйдем. А то опередят!

Пуховское болото, в которое упал немецкий бомбардировщик, пряталось в лесах. Дорога туда неблизкая, и двое друзей вышли с первыми петухами, когда восток только посерел. Было прохладно и так тихо, что даже не хотелось говорить.

Вася лес любил. Здесь можно было вдоволь набродиться, наиграться в разбойников или устроить поиски клада. Каждая полянка, каждый овражек или опушка были по-своему интересны и непохожи. А родниковая вода в лесу — всем известно — самая сладкая.

Шли легко, подгоняемые волнующей неизвестностью. Тропинки разбегались в разные стороны, но Вася не колебался, на какую свернуть. Иван полностью положился на друга, потому что за Васей Коробко в Погорельцах укрепилась репутация следопыта. Этому немало способствовал позапрошлогодний случай, когда пропал четырёхлетний мальчишка, и село вышло на его поиски. Лишь на третьи сутки, когда уже никто не верил в то, что мальчик жив, Вася набрёл на него…

Когда солнце пронизало кроны деревьев, ребята присели отдохнуть. Достали сухари, луковицы, яблоки и банку рыбных консервов. Вася набрал в родничке воды в бутылку из-под ситро.

— Я бы так в лесу и остался, — мечтательно сказал Вася. Построил бы шалаш, травы накосил бы…

— А ночью по лесу знаешь кто бродит? — перебил его Иван, хрустя сухарями.

— Кто?

— Черти!

— Тоже скажешь! А ещё пионер!

— Ну, может, не черти… Лешие, они в болоте живут…

Рассмеялся Вася громко, на весь лес. Весело стало ему и от рассуждений Ивана, и от яркого, тёплого летнего дня, и от тишины.

— Чего смеёшься? Уже и пошутить нельзя!

Остаток дороги до болота прошагали молча.

Болото, вернее его дух, они учуяли задолго до того, как как блеснула тёмная вода. Влажный, густой воздух растекался над землёй, не в силах подняться вверх. Босые ноги сразу почувствовали холод.

— А вода там, наверное, как лёд, — сказал Иван.

— В болоте вода всегда холодная, даже в жару.

— А если самолёт упал как раз посерёдке?

— Ну и что же! Полезем!

— А если утонем?

— Можешь сидеть на берегу — сам полезу!

— Ты ещё сначала его найди!

Искали недолго.

— Вот тебе и самолёт, — произнёс Вася.

— Где? — вскинулся Ваня.

— Не туда смотришь! Во-он за берёзой…

Они поспешили. Под ногами зачавкала вода. Тёмно-серый двухмоторный самолёт с паучьей свастикой на хвосте провалился в трясину правым крылом, и, казалось, силился вырваться из цепких объятий болота.

— Ага, попался, гад! — закричал Иван.

— Тихо ты! — шикнул на него Вася. — А вдруг там фашисты?

Ваня так и присел.

Они некоторое время рассматривали самолёт. Стеклянный колпак был разбит, в хвосте зияли рваные дыры.

— Пошли, — решительно сказал Вася.

— А может, немцы сидят и ждут нас… Затаились, гады!

— Тогда я сам. Ты подожди. В случае чего… — Вася не закончил, но Ваня согласно закивал головой.

Осторожно нащупывая ногами дно, Вася направился к самолёту. Сердце стучало в груди.

Но страха не было. Подхлёстывало любопытство. И ещё — ненависть к машине, на крыле которой красовался чёрный крест.

Осторожно приближался к кабине. В кабине таинственно блестели приборы.

Нервы у Васи напряглись до предела. Но из самолёта не доносилось ни звука.

Вася решительно перекинул ногу вовнутрь. Самолёт был пуст: валялись какие-то бумаги, на которых часто встречалось изображение чёрного орла со свастикой в когтях. Трофеев было немного. Самым ценным оказался пистолет.