Мони Нильсон-Брэнстрем - Цацики и его семья

— И закрой, пожалуйста, дверь, — добавила она.

Цацики хлопнул дверью, но остался стоять в коридоре. Ему отлично было слышно гневный голос Мамаши.

— А как же мы? — кричала она. — Разве мы ничего для тебя не значим, и все эти годы, которые мы прожили вместе?

— Перестань, — отвечал Йоран. — Ты же сама говоришь, что любить можно многих.

— Но любить и обручиться не одно и тоже! — не унималась она. — Я же не обручаюсь с кем попало.

— Вот именно, — согласился Йоран. — Ты боишься связывать себя обязательствами, и прикрываешься Цацики. Тебе никогда не было дела до моих чувств.

Цацики заткнул уши. Вдруг это он виноват, что Йоран обручился с этой Будиль? В тот раз, когда разозлился, что Йоран и Мамаша поцеловались. Но ведь тогда Цацики считал, что им с Мамашей хорошо и вдвоем. Что все хорошо так, как есть.

— Неужели ты не понимаешь, что я тоже хочу иметь семью и детей, — говорил Йоран. Его голос теперь звучал грустно. — Ведь мне скоро тридцать. Если хочешь, я уеду прямо сейчас!

— Не-ет! — закричал Цацики и распахнул дверь. — Не уезжай, я так по тебе скучал!

— Не волнуйся, Йоран не уедет, — устало сказала Мамаша. — Он может жить здесь, сколько хочет.

Мамаше не понравилась Будиль, а Будиль не понравилась Мамаша, это было очевидно. Во время ужина над столом повисла напряженная тишина. Йоран старался вовсю, с самого утра не отходил от плиты, накрыл на стол и зажег свечи, но к еде почти никто не притронулся. Цацики было жаль Йорана.

— Как вкусно, — сказал он и откусил большой кусок мяса. Но кусок словно застрял у него в горле.

— Да, Йоран и правда отлично готовит, — сказала Будиль и нежно погладила руку своего жениха. — Видели бы вы, как он готовил на костре… Это было так романтично.

Йоран покраснел.

Мамаша посмотрела на Цацики и скорчила гримасу.

— Ну конечно, он такой романтик, — притворно поддакнула она.

— Неправда, — сказал Цацики. — Йоран — крутой.

Йоран благодарно посмотрел на него. И снова воцарилась тишина.

— Ну что ж, — наконец сказала Мамаша. — К сожалению, мне пора. Спасибо за ужин.

Она наклонилась и поцеловала Йорана прямо в губы. Такого она никогда раньше не делала. Йоран чуть со стула не свалился. Будиль покраснела.

— Желаю хорошо повеселиться, — добавила Мамаша и поцеловала на прощание Цацики.

— У них концерт, — объяснил Цацики Будиль. — В «Джино». Там выступают только самые лучшие. Просто моя мама играет на бас-гитаре и поет в «Мамашиных мятежниках». А вы умеете петь?

— Нет, к сожалению, — ответила Будиль.

— А танцевать балет?

— Нет.

— А шевелить ушами? А стоять на руках?

— К сожалению, нет.

— Что же вы умеете? Стрелять из автомата?

— Нет, я не стреляю из автомата, это делают другие военные.

— За что же ты ее полюбил? — спросил Цацики Йорана.

— За то, что она самая красивая, — сказал Йоран и погладил свою невесту по щеке.

— Ерунда, — заявил Цацики. — Мамаша красивее. Ты сам это говорил. Что рыжие девушки — самые красивые.

Будиль была блондинкой.

— Кто-нибудь хочет десерт? — Йоран поспешно встал и начал убирать со стола.

— А можно я буду есть перед телевизором? — спросил Цацики.

— Можно.

Цацики понимал, что Йоран и Будиль хотят побыть наедине. Да он и сам не желал смотреть, как по-идиотски ведет себя Йоран в ее присутствии.

Главный герой в фильме, который показывали по телевизору, мог уложить из своего пистолета сколько угодно негодяев, а сам оставался неуязвим. Вот таким будет Цацики, когда вырастет. Он разделается со всеми, кто виноват в том, что в мире не прекращаются войны.

— А ему можно смотреть такие фильмы? — спросила Будиль, когда они с Йораном вошли в гостиную.

Главный герой как раз сражался с главным негодяем, у которого были стальные зубы и железная пластина в голове.

— Нет, — сказал Йоран и выключил телевизор. — Ты же сам знаешь.

— Но я должен узнать, чем кончится.

— Нет, — отрезал Йоран и поставил диск с Элвисом.

Йоран обожал Элвиса Пресли. Цацики он тоже нравился. Мамаша же считала, что у них дурной вкус. Под него можно только буги-вуги танцевать, говорила она.

Йоран с Мамашей часто танцевали буги, причем так, что пот катился с них градом. Цацики догадывался, что больше танцевать буги-вуги Мамаше не придется. Отныне Йоран будет отплясывать с Будиль.

— Под эту песню Йоран танцевал с моей мамой, — сказал Цацики. — Он обычно перекидывал ее через плечо и протаскивал между ног. Он с вами тоже так делает?

— Нет, — ответила Будиль.

Цацики снова включил телевизор. Злодей со стальными зубами лежал на земле мертвый, а дом был охвачен пламенем. Ну хорошо, значит, главный герой жив.

— Выключай, — устало сказал Йоран.

— Чем тогда займемся? Может, поиграем в индейцев?

— Нет.

— Мы всегда играем в индейцев, когда ты остаешься со мной.

— А как же Будиль?

— Пусть играет с нами, — предложил Цацики. — Можем снять с нее скальп.

— Нет уж, благодарю покорно, — сказала Будиль. — Я поеду домой.

— Ну перестань, — стал уговаривать ее Йоран. — Цацики скоро пойдет спать.

— Не пойду, — сказал Цацики. — Сегодня пятница. В пятницу я могу не ложиться сколько хочу.

Цацики опять включил телевизор. Показывали скучное ток-шоу. Он сделал погромче, чтобы не слышать, как Йоран уговаривает Будиль остаться.

— Нет, я поеду, — настаивала Будиль. — Я устала.

— Вот и отлично, — сказал Цацики.

Йоран проводил ее до двери, и Цацики слышал, как они целуются. На поцелуи у него развился особо острый слух. Он врубил телевизор на такую громкость, что уже нельзя было разобрать слов.

— Ну чего ты вредничаешь? — спросил Йоран, вернувшись в гостиную.

Цацики промолчал. Он сидел, уставившись на скучных мужиков, которые орали с экрана.

— Сделай потише! — крикнул Йоран. — Я хочу поговорить с тобой!

Цацики сделал еще громче, на полную.

От звуковой волны ваза, стоявшая на телевизоре, задрожала.

— Сделай тише! — снова крикнул Йоран.

— Нет! — завопил Цацики. — Не смей мне приказывать. Ты мне не отец!

Йоран выдернул шнур из розетки. В комнате стало тихо.

— Ты зря ревнуешь, — сказал Йоран. — Я люблю тебя и Мамашу так же сильно, как и раньше, несмотря на Будиль.

— Прости, — сказал Цацики.

— Все в порядке, — ответил Йоран. — Вы подружитесь друг с другом, со временем.

Цацики так не думал.

Как однажды сказала Мамаша, Цацики не был гением. Ему даже приходилось ходить на занятия к Стигу. Стиг был специальным педагогом, и к нему ходили только дети, которые не справлялись с учебой. У Цацики не очень получалось писать. Он переставлял буквы местами, делал ошибки в словах, и почерк у него был самый некрасивый в классе.