Всеволод Нестайко - Загадка старого клоуна

Как Олег Попов.

Как несравненный, неповторимый Олег Попов.

Я, конечно, понимал, что это дело будущего.

Клоунов-мальчиков не бывает. Акробаты есть, жонглёры есть, ассистенты фокусников, антиподисты, канатоходцы — артисты почти всех цирковых профессий начинают с мала, с детства. А вот клоунов-детей не бывает. Только взрослые. Такой уж это жанр.

И я понимал, что сначала нужно закончить школу, может, даже отслужить в армии (как Юрий Никулин — я про него читал), а уже потом… И поэтому я не торопился, спокойно себе рос, откладывая решение своей судьбы на взрослую жизнь. Что стану клоуном, сомнений у меня не было. И смешить я умел, и характер у меня был веселый, и вообще это было, как теперь говорят, запрограммировано еще в предках моих — неслучайно же у меня такой дед Гриша…

Теперь, я думаю, вы понимаете, почему все мои странствия по Киеву заканчивались на площади Победы, около цирка.

Я ходил возле цирка, смотрел на афиши и вздыхал.

Билетов в кассе не было.

Да если бы и были, я, наверно, не отважился бы купить. Почему-то я был уверен, что меня не пустят одного, что важная билетерша в красном, обшитом золотой лентой мундире строго спросит: «А ты с кем, мальчик?» — крепко схватит меня за руку. Я уже даже заранее чувствовал её пальцы на своём локте.

Несколько дней я вот так ходил и вздыхал. И ни с чем шел домой.

А потом присмотрелся и заметил, что на дневные представления людей двенадцати-тринадцати лет, таких, как я, пускают и одних.

И как-то в субботу я отважился.

Билетов в кассе, как я уже говорил, не было. Около цирка на лестнице всегда толкалось много взрослых с детьми, которые кидались навстречу тем, кто поднимался, с умоляющим «Нет лишнего? Нет?». Перехватывать билеты у взрослых я не отважился, даже когда был ближе к тому, у кого действительно оказывался лишний.

Но вот я заметил на ступеньках девочку моего возраста, ну может, чуть старше, которая переминалась с ноги на ногу и нерешительно оглядывалась вокруг.

Я сначала думал, что она просто кого-то ждет, папу или маму, но потом встретился с ней взглядом и прочитал в её глазах какое-то смущение.

— Может, у тебя лишний? — тихо спросил я.

— Лишний, — прошептала она и густо-густо покраснела. Она так же умела продавать, как я покупать… «Какая езда, такое и столкновение» — сказал бы мой дед Гриша.

Через две минуты я уже сидел в девятом ряду третьего сектора и сердце будто танцевало в груди. Я вдыхал неповторимый запах цирка — запах опилок, пудры, диких зверей и еще чего-то неуловимого, запах, которого нигде больше нет, и который не могут превзойти все самые прекраснейшие ароматы мира, я вдыхал этот запах и, еще не увидев ни одного номера, уже был счастлив. Впервые после того, как переехал в Киев.

А потом было представление…

Пересказать цирковое представление невозможно, его нужно видеть.

Нужно видеть, как под бодрую музыку циркового оркестра выбегают на арену акробаты-прыгуны. Ап! — сальто! Ап1 — еще одно сальто. Двойное.

Ап! — уже один акробат запрыгнул на плечи другому… Вся арена бурлит, крутится, каруселится.

А потом — вперевалку — выходит на арену медведь. И начинает делать упражнения на гимнастических снарядах — и солнце на турнике крутит, и крест на кольцах делает, и что только не выделывает…

А другой медведь на велосипеде педали крутит, а еще один на мотоцикле шпарит, аж дым идет.

И вот после медведей на арену выходит… кто? — конечно же, клоун.

И начинает… Нет! Нет. не могу я вам пересказать циркового представления. Не поддается оно пересказу. И хотя это был не Олег Попов., я хохотал. Я хохотал так, что у меня щеки заболели.

Спасибо тебе, цирк!

Ты мне был так нужен сейчас!

Я почувствовал, я знал, что теперь мне уже будут не так страшны насмешки, все эти «гав-гав», «жжжж» и всякое другое. Я зарядился юмором, смехом. И был готов держаться. Держаться и не сдаваться.

Назавтра, в воскресенье, я снова пошел в цирк.

В воскресенье было аж два представления, на которые я мог пойти, — утреннее и дневное. Я уже не стеснялся, смело бросался в поисках «лишнего билетика». И мне повезло. На утреннее я билет достал. А потом и на дневное.

Все номера я уже знал наизусть. Но мне не надоело их смотреть еще и еще.

Цирк стал для меня родным домом.

И вот во время другого, дневного, представления…

Я сидел в почти пустом затемненным зале и смотрел, как униформисты под наблюдением дядечки в длинном халате натягивали над ареной сетку, готовясь к второму отделению. Во втором отделении выступали воздушные гимнасты. И дядечка в халате был их руководителем. Я уже это знал. Выходить в фойе мне не хотелось. Смотреть, как все едят мороженое или конфеты — только дразнить себя. Что и говорить, конечно, мне хотелось мороженого, но… все деньги на билеты.

Я сидел и глотал слюну.

И вдруг сзади, из-за моей спины появилась рука с порцией мороженого.

— Возьми, пожалуйста!

От неожиданности я даже подскочил. Повернул голову. Надо мной нагнулся дедушка в сером свитере. Старенький, всё лицо в морщинах, с такими же голубыми, как у моего деда Гриши, глазами.

— Возьми, пожалуйста!

— Ой! Что вы! Не нужно! Спасибо! — смутился я.

— Ну, не обижай меня. Я же от чистого сердца. — Дедушка присел на свободное место возле меня. — Я же вижу, тебе хочется. И мне хочется угостить тебя и познакомится с тобой. Ну, будь добр!

Дедушка был совсем лысый, только брови были густые и лохматые. Из-под них светились веселые голубые глаза. А над верхней губой справа была большая родинка.

Этими веселыми глазами и этой родинкой он так напоминал мне моего деда Гришу. Только у деда Гришы родинка была меньше и на левой щеке, ближе к носу.

И так он как-то душевно меня угощал, что я не стал больше отказываться и взял мороженое.

— Спасибо! Только зачем было…

— Так же говорю, познакомиться хочу, — приятно улыбнулся дедушка. Заинтересовал меня. Я тебя заметил. И вчера ты был. И сегодня на втором представлении подряд. И сам. Без родителей, без никого. И каждый раз смеешься и радуешься, будто впервые видишь.

— А вы… — Я запнулся. — Вы что… тоже часто ходите? Или работаете тут?

— Нет. Не работаю. Я уже брат, нигде не работаю, на пенсии. За восемьдесят мне.

— Да ну! Я бы вам больше семидесяти, как моему дедушке, не дал никогда.

И правда, в потертых джинсах, в свитере, он совсем не выглядел таким старым.

— Благодарю! Благодарю! — засмеялся дедушка. — Если так, то это только благодаря цирку. Цирк, брат, — это великое дело! Да я думаю, тебя не нужно агитировать. Ты любишь цирк так, как и я.

— Люблю, — признался я.