Виктория Вартан - Арминэ

— Правду говорит Мец-майрик, — поддержал бабушку один из колхозников.

— И потом, дети есть дети, — сказал другой.

Тигран быстро-быстро заморгал глазами, потом повернулся (по правде говоря, сейчас он не очень-то напоминал своего древнего грозного тезку) и печально, со вздохом посмотрел на быков. Потом все так же молча и стараясь не глядеть на укороченные бычьи хвосты, взобрался на козлы, тронул арбу.

На следующий день рыжеусый Тигран снова привез продукты для кухни, но на других быках. Видно, никакая сила на свете не смогла заставить его ездить на опозоренных быках.

Помазки же из бычьих волос получились отменные. Мы с братом их подарили старшине противотанковой батареи Ивану Парамонову, а если просто, по-нашему, — дяде Ванесу.

— Геворг, Грантик, поднимайтесь-ка и сегодня в горы за чабрецом, — сказала Мец-майрик. — А то июль почти на исходе, и чабрец скоро отцветет. Нужно побольше засушить на зиму.

Она уверяла нас, что чабрец самое замечательное горное растение и заваривала его как чай, приправляла им кушанья, закладывала в мотал с сыром (мешок из козьей шкуры), ну и всякое такое.

Мец-майрик ушла по своим делам, а мы с моим младшим братом уже приготовили все: плоский хлебец, ломоть овечьего сыра, глиняную бутыль с водой, — чтобы подняться на западные склоны Дзорагетских гор, где по утрам в тени так приятно обдувает лицо и руки едва ощутимый шелковистый ветерок, а в воздухе разлит аромат цветущего чабреца и откуда можно любоваться зеленью хлопковых плантаций, уходящих далеко-далеко на запад.

— Ну что ты так долго возишься? — торопил меня Грантик. — Пошли скорей, а то солнце скоро начнет припекать.

— Постой, а во что мы будем собирать чабрец? — И я пошел в кладовую за мешочками.

Когда я вышел из кладовки, увидел Гаянэ. С книжкой в руках. Гаянэ двенадцать лет, она старше меня на год и каждое лето приезжает на летние каникулы к своей тетке в Дзорагет. Грантик ее почему-то терпеть не мог, злился, когда она заглядывала к нам во двор.

«Ну что ты с ней водишься? — проворчал он однажды. — Девчонка, она и есть девчонка. Только и знает, что играть в дочки-матери да книжки читать. Ну скажи, что в ней хорошего?» — «Что хорошего?» Я растерянно умолк. «У нее красивые волосы», — вдруг сказал я. Однажды я видел, как Гаянэ, расчесывая свои длинные волосы, сушила их на солнце. Они сверкали и переливались в солнечных лучах, точно шелковые нити, мне даже захотелось их потрогать.

«Волосы?! — Грантик обалдело уставился на меня. — А при чем тут волосы? Они есть у всех». — «Да? А глаза? Они у нее зеленые-зеленые. Таких нет ни у кого». — «Как у кошки», — фыркнул брат зло. «И потом, — не сдавался я, — она знает уйму всяких интересных историй и ей не жалко рассказывать их другим». — «Подумаешь! Из книжек вычитывает. Ничего особенного в этом!» — «Да? Что ж ты сам тогда не вычитываешь из книжек интересные истории?» — «Не хочу». — «В том-то и дело, что не все это хотят и делают. Так что нечего трепать языком напрасно», — отрезал я.

Гаянэ, увидев приготовленную сумку с продуктами и мешки у меня в руках, нерешительно остановилась. Волосы у нее были заплетены в две косички и заброшены за спину.

— Вы куда-то уходите?

— А тебе-то что? — отрезал Грантик грубо.

Она, как всегда, растерялась от его грубого тона.

— А что это у тебя за книжка? — спросил я.

— «Гулливер в Лилипутии», — оживилась она. — Мама прислала. Такая интересная. Хочешь посмотреть? Тут есть красивые картинки.

— Некогда нам смотреть твои книжки, — буркнул Грантик. — Мы уходим в горы за чабрецом.

Гаянэ, густо покраснев, растерянно умолкла, потом посмотрела на меня.

— Это тебе некогда, а мне есть когда, — сказал я. Я всегда поступаю наоборот, когда меня разозлят. — Давай сюда книжку, Гаянэ, посмотрим картинки.

И сел под тутовым деревом на лавку.

— Садись сюда. — Я указал на место рядом с собой.

Гаянэ нерешительно взглянула на Грантика, потом все-таки уселась на лавку, откинув за плечи длинные косы, чтобы не мешали, а то вечно они свешивались вперед.

— Ну, Геворг, пошли, — заканючил Грантик. — Потом будет жарко собирать чабрец.

— Успеется. Утро еще только началось.

— Грантик, а ты садись с этой стороны, — приветливо улыбаясь, сказала Гаянэ. — Я буду рассказывать про каждую картинку.

— Плевать мне на твои картинки! — зло сказал Грантик. — Не хочу!

Улыбку как ветром сдуло с лица Гаянэ, и она вновь растерянно посмотрела на меня.

— Знаешь что? — разозлился я. — Не хочешь вместе с нами смотреть картинки, тогда мотай отсюда и не мешай хоть нам! И вообще, не приставай больше!

Я стал листать книгу и так увлекся, что забыл обо всем. Я рассматривал картинку за картинкой, слушая Гаянэ — а она так умела рассказывать, что просто заслушаешься, — не поднимая головы, забыв о времени и не думая о том, что надо отправляться с Грантиком в горы за чабрецом. Одним словом, я путешествовал вместе с Гулливером, встречая на каждом шагу всякие чудеса и уже ни о ком и ни о чем не помнил.

Мы листали последние страницы книги, когда вдруг за нашими спинами что-то не то звякнуло, не то щелкнуло, а затем я услышал испуганный возглас Гаянэ: «Вай, мама-джан!», заставивший меня быстро обернуться. Мой младший брат стоял за нами и со злорадной ухмылкой сжимал в руке косу, в другой — огромные садовые ножницы. Он отхватил ими косу Гаянэ!

— Вай, он обрезал мою косу! — в ужасе воскликнула Гаянэ и горько расплакалась.

Потрясенный, не веря собственным глазам, я молча уставился на жалкий огрызок косы, что нелепо торчал у нее за левым ухом. Вторую он, видно, не успел отрезать. Я пришел в дикую ярость.

— Ты что, сдурел?!

— Ты сам сдурел! Пусть не ходит сюда! Пусть не ходит сюда!

— Зачем ты ее так изуродовал? — Я показал на плачущую Гаянэ. — Посмотри, на кого она теперь похожа?

— На кого? На кошку без хвоста!

Услышав, что она стала похожа на кошку без хвоста, Гаянэ заревела пуще прежнего, некрасиво скривив рот, и вид у нее был до того убитый и потерянный, что я, коршуном налетев на брата, влепил ему хорошую затрещину.

— Зачем, зачем ты отрезал ей косу? Объяснишь ты или нет? Что она тебе сделала плохого?

— А за-а-чем, — плача и держась за горевшую щеку, спросил Грантик, — ты в тот день обкорнал быкам хвосты?

— Что?! — Я прямо опешил от неожиданности. — Ишачья голова! То были быки, а это девочка. У нее не какие-нибудь грязные хвосты, а косы! Разве это одно и то же?

— Все равно — что косы, что хвосты.

— Как — все равно? — двинулся я со сжатыми кулаками на брата. Он испуганно попятился назад, бросив на землю косу. — Как — все равно? И потом, как будто ты не знаешь, что я остриг быкам хвосты, чтобы сделать из бычьего волоса помазки для старшины!