Екатерина Мурашова - Гвардия тревоги

— Нет, я про другое, — попытался объяснить Тимка. — Кто они были — вообще? Что делали?

— А что ж им делать? Мои в колхозе крестьянствовали, а у отца от земли давно отошли, еще до революции в рабочих были. Прадед его на Путиловском заводе работал, потом в Гражданскую погиб. А деды наши оба — в Отечественную. Женщины детей ростили. Ты про это ли спросил, Тимочка?

— Выходит, про это… — сказал Тимка и снова склонился над тарелкой.

вечера Тимка вымыл голову под душем, а утром почистил зубы. С вечера же выстирал шарф. С шарфа текла черная вода. Тимка отжал его на колене и положил сушиться на батарею. К утру шарф высох и стал необычно ярким. Тимка намотал шарф на шею, пригладил волосы материной щеткой и посмотрелся в зеркало. Зеркало отразило мультяшечного урода.

— Ничего, прорвемся, — утешил сам себя Тимка. — Вон и классный говорит: главное — решиться.

В школьном дворе, в кромешной темноте, остановился под баскетбольной вышкой. Мимо, сонно гудя, шли в школу младшеклассники с родителями. Разноцветные ранцы поблескивали никелированными замками. Родители давали наставления:

— …Обязательно подними руку…

— …яблоко не забудь съесть…

— …и попроси Антонину Петровну…

— …запомни: если не переодеть кеды после занятий…

Тимка не торопясь закурил, достал бумажник и еще раз с удовольствием пересчитал деньги. Это была несомненная часть плана.

Чтобы не тянуть, подошел к Маше еще до начала уроков. Она стояла возле кабинета биологии вместе со Светой Громовой. Девочки говорили о чем-то учебном и попеременно зевали. Разговор то и дело прерывался.

— Маш, можно тебя? — независимо позвал Тимка.

— Да, — сказала Маша. — Свет, подожди, я сейчас…

— Ага, — сказала Света и широко зевнула. — Спать хочется.

У Тимки свело скулы от желания зевнуть в ответ. Маша присела на подоконник и вопросительно смотрела на него.

— Маш, давай в кино сходим, — сказал Тимка.

— Что, прямо сейчас? — удивилась Маша.

— Да нет, после уроков, — с досадой пояснил Тимка. — Или вечером. Когда ты хочешь. А потом еще можно в кафе, пожрать чего-нибудь…

Пока Маша обдумывала поступившее предложение, у Тимки в животе кто-то ходил большими шагами.

— Ну, можно в кино, — наконец сказала Маша. — А на что?

Тимка вздохнул с облегчением. Этот вопрос он предвидел.

— Говорят, «Мститель» — клевый фильм. С эффектами и со смыслом. На Невском почти везде идет.

— Ничего фильм, — согласилась Маша. — Только я его уже видела. Мы с Димой Дмитриевским ходили.

Тимка проглотил вязкую слюну и в красках представил, как душит Дмитриевского своим шарфом.

— А ты на что хочешь? — дождавшись момента, когда воображаемый Дмитриевский посинел и высунул язык, Тимка выдал вторую заранее заготовленную реплику.

Маша задумалась.

— Я бы «Испытание чувств» посмотрела, — наконец сказала она. — Но это тебе вряд ли интересно… Можно на комедию какую-нибудь сходить.

— Хорошо, — сразу же согласился Тимка. — Пусть комедия или это… «Испытание чувств». Чего будет, на то и пойдем. Я тебя после уроков во дворе подожду. Ладно? Или как?

— Слушай, Тим, а может, все-таки сначала домой сходим, сумки положим и все такое, а? — деловито предложила Маша. — А потом встретимся где-нибудь…

Тимка сначала расстроился, а потом сообразил, что так даже лучше — настоящее свидание.

— Хорошо, — сказал он. — Давай тогда в четыре часа в Овсянниковском саду. Только ты дома не обедай, потому что мы еще в кафе пойдем.

— Вот даже как, — улыбнулась Маша. — Ладно, а где в Овсянниковском? Я там только отделение милиции знаю. Там еще всегда машины стоят…

Встречаться у отделения милиции Тимке решительно не хотелось. Маша зевнула, прикрыв рот ладошкой. В конце концов договорились встретиться в половине пятого на углу Невского и Полтавской улицы.

— Ты на всякий случай запиши мой мобильник и дай свой, — сказала девочка. — Если что, созвонимся.

— Если — что? — насторожился Тимка.

— Ну мало ли, — неопределенно сказала Маша. — Записывай…

Тимка пришел на угол в полчетвертого. Никаких правил хорошего тона он не знал, да и плевать на них хотел. Просто дома было уж совсем нечего делать, а на углу занятие имелось — ждать Машу. И получалось, что этот час не просто так, а плюс к тому времени, которое они проведут вместе. А вдруг Маша придет немного раньше? Например, на пять минут. Вполне может такое быть, потому что она как они все — собранные и дисциплинированные. Она придет, а Тимка уже тут как тут, и пять минут с Машей — опять же прибыль.

Маша опоздала на две минуты. Тимка увидел ее на Полтавской. Она надела желтую с красным куртку, бежевую вельветовую юбку и красную шапочку. Не хватало только корзинки с пирожками и горшочком масла. «Для меня приоделась», — обрадовался Тимка и пошел навстречу, ругая себя за то, что столько времени провел зря и не придумал, что скажет вначале. Маша, наверное, тоже не знала, что говорить, сказала «Привет!» и по-мальчишески протянула ему руку. Тимка слегка сжал ее узкую ладонь и почему-то вспомнил Дмитриевского. «Может, он при встрече девчонкам руку целует? Как в кино? Он пижон, с него станется. Надо будет у Тайки спросить…»

— Ну что, идем? — сказал Тимка.

— Идем, — качнула головой Маша.

Немного пройдя рядом с Машей, Тимка подумал, что свидание — вещь в его жизни все же неординарная, и решил быть светским.

— Ты сегодня очень хорошо выглядишь, — сказал он, как мать говорила соседкам, когда заходила одолжить у них сахара или стакан муки. — Похожа на красную шапочку из фильма, — добавил он уже от себя.

— Спасибо… А ты кто — волк? — засмеялась Маша.

— Не, какой я теперь волк! — улыбнулся в ответ Тимка. — Я пока так, дворняжка облезлая. А дальше поглядим… Давай здесь дворами пройдем, ближе получится: выйдем сразу к площади Восстания, а там «Колизей» рядом и «Аврора»…

Маша согласилась.

Во втором от улицы дворе, в скверике, гуляли мамы с малышами. Один малыш сильно ударил толстой ножкой по мячу и выбил его за чугунную загородку. Мяч подкатился к Тимкиным ногам, Тимка ловко поддел его носком и отправил обратно. Малыш засмеялся от удовольствия, а его мама взглянула на Тимку с подозрением. Потом подхватила сына, который явно собирался продолжить игру в мяч с большим мальчиком, заворковала:

— Пойдем, пойдем домой, видишь, уже темнеет, солнышко спать пошло… — и, позабыв уже про мяч и Тимку, с чувством поцеловала сына в курносый нос. — Гы — мое солнышко!

Тимка отвернулся, а Маша, наоборот, смотрела внимательно.

Когда выходили со двора на Староневский, Маша вдруг тревожно оглянулась по сторонам, и почти сразу же у нее в кармане зазвонил телефон. «Не отвечай!» — хотел сказать Тимка, но не решился. Девочка говорила недолго и больше слушала. Один раз переспросила название улицы.