Владимир Добряков - Король живет в интернате

Уже четвертый раз, проходя мимо будки телефона-автомата, Андрей принимался считать шаги. От будки до гранитной урны, похожей на большую вазу, трижды выходило одинаково — сто восемнадцать шагов. На этот раз получилось меньше — сто шестнадцать. Может, со счета сбился, а может, оттого не досчитался двух шагов, что начал нервничать, шагать быстрее и шире… Сколько еще ждать? Наверно, не меньше часа прошло… Стараясь не торопиться, двинулся обратно. Десять, двадцать, сорок шагов… сто… Что-то говоря в телефонную трубку, радостно улыбается девушка в голубом берете. Встретился мальчишка — нес банку с красными рыбками. Проковылял сгорбленный старик с палкой.

Андрей все видел. И девушку в будке телефона-автомата, и мальчишку с рыбками, и старика. Но только лишь видел. Он не оглядывался им вслед, не провожал взглядом. Все его внимание было приковано к противоположной стороне улицы, к неширокому проходу между домами. Вот Андрей поравнялся с проходом. Открылся кусок двора — невысокие деревья с желтой листвой, газон, неизменные мамаши и бабушки с детскими колясками. На одной из скамеек, закинув ногу на ногу, по-прежнему, как и час назад, сидел Зубей. В руках держал газету, читал.

Андрей прошел дальше. Остановился около витрины текстильного магазина. Не оборачиваясь, видел в толстом стекле витрины отражение домов другой стороны улицы. В проходе между домами никто не появлялся, и Андрей, успокаивая себя, уже начал думать, что с этой затеей ничего у них с Зубеем не получится, напрасно только потеряют время. Послышался низкий, звучный гудок электрички. Железная дорога была рядом — отчетливо доносился стук колес. Через несколько секунд стук слился в сплошной металлический гул — поезд пронесся по мосту — и сразу стих. Это уже третья или четвертая электричка с тех пор, как они здесь… И неожиданно он увидел Зубея. Андрей поспешно перешел улицу. Зубей стоял в проходе между домами и нетерпеливо похлопывал по ладони газетой.

— Топай! — быстро сказал он Андрею и, чуть обернувшись, показал прищуренными глазами: — Вон, у дерева стоит. Видишь? В коричневой куртке. Обязательно постарайся сегодня обтяпать. Такой случай не скоро представится. Но смотри — осторожно. Кишки выпущу! Понял?

— Ладно, — хмуро ответил Андрей и пошел во двор.

Паренек в коричневой куртке был, пожалуй, одних лет с Андреем. Только на нем были не брюки, а короткие штаны с напуском. Зажав между кулаками травинку и дуя в нее, паренек пищал петушиным голосом. Он так увлекся этим занятием, что Андрею, подошедшему к нему, пришлось дважды позвать:

— Эй, приятель!.. Слышишь, приятель! Не знаешь, где тут Шимановский живет?

— Не знаю такого, — ответил паренек.

— Ну, как же, Толькой его зовут. Он еще марки собирает…

— У нас многие марки собирают.

— Вот черт! А мне сказали, здесь живет. Улица Конечная, дом 25. Хотел дублями поменяться. — Андрей достал из кармана альбомчик с марками. Но раскрывать его не спешил.

— Можно посмотреть? — с любопытством спросил паренек.

— Смотри. За смотр денег не берут.

Это было сразу заметно: паренек знает толк в марках. На одних марках он и секунды не задерживал взгляда, другие же — хотя и не такие красивые — рассматривал подолгу и при этом с уважением приговаривал:

— Боливия. Десять сентаво… Новая Зеландия… О, даже Золотой Берег!..

Просмотрев марки и с сожалением возвращая альбомчик, он спросил:

— И ты хотел бы поменять эти марки?

— Затем и пришел, — сказал Андрей. — А ты что, тоже собираешь?

— Да. У меня уже три полных альбома.

— Ну так давай. Мне все равно с кем меняться — с Толькой или с тобой. Были бы марки подходящие.

— У меня найдутся! — живо ответил паренек. — Как-никак около семи тысяч штук!

— Ого! Сила! А как бы посмотреть твои марки?

Андрей с напряженным вниманием ждал, что на это скажет его собеседник. А тот, похоже, раздумывал, как ему поступить. То ли вынести марки на улицу, то ли позвать этого незнакомого парнишку к себе домой?.. Но дома никого нет…

И тогда, вспомнив наказ Зубея, Андрей одним, точно рассчитанным ударом положил конец его колебаниям:

— Тащи альбом сюда. Может, другие ребята подойдут. Сразу все дубли и обменяю.

Другие ребята? Ну, конечно, — в одну минуту прибегут. Нет, так не годится. Конкуренты не нужны. Просто глупо упускать такие марки. Да и какой уважающий себя филателист потащит альбомы с марками на улицу!

— Идем ко мне домой, — предложил он.

Андрей обрадовался, однако заученным небрежным тоном сказал:

— Зачем? Неси лучше сюда.

— Нет-нет, идем. Не пожалеешь, у меня хорошие марки!

Они вошли в парадное четырехэтажного дома и стали подниматься по лестнице. Андрей, шагая сзади, слышал тревожный и частый стук своего сердца. И это было неприятно ему. Миновали второй этаж… Еще ступеньки. А вот и площадка третьего этажа. Налево дверь, направо дверь. Паренек остановился возле правой двери. Она — высокая, массивная, выкрашенная темной краской под дуб. Наверху — белый, овальный номерок «6». Сердце стучит все сильней и сильней. Даже шум электрички, несшейся по мосту, не мог заглушить его. Андрею казалось, что и паренек должен слышать эти гулкие удары его сердца. Но нет, тот спокойно достает из кармана штанов ключи на цепочке. Ключа — два, большой и маленький, желтый. Вставив большой ключ в замок, он дважды повернул его налево. Затем маленьким отпер английский замок, и дверь распахнулась.

— Заходи, — сказал он.

Волнение Андрея достигло предела. Захлопывая за собой дверь, он, не отрываясь, смотрел на руку паренька: куда положит ключи? И когда тот, войдя в комнату и что-то говоря на ходу, положил ключи на черную, полированную крышку рояля, Андрей вдруг почувствовал, как внутри у него все ослабло, и ему захотелось сесть.

— Проходи, — сказал между тем хозяин квартиры. — Чего там остановился?

— Ноги вытираю. У вас такие чистые полы.

— Это у нас бабушка следит за чистотой. Она вообще такая аккуратистка! Прямо житья от нее нет. Мне-то еще ничего, а дедушке достается! Он — художник, дедушка. И вообще очень рассеянный человек. Бывает, испачкает что-нибудь красками, так она ругает его, ругает. Да ты проходи. Не бойся — бабушки нет дома. С дедушкой на дачу уехала. И вообще, она не страшная, даже добрая. А тебя как звать?

Андрей сказал.

— А меня Севой зовут.

Испугавшись, что Сева начнет расспрашивать его, где живет, в какой школе учится, Андрей поспешил сказать:

— А когда же ты успел семь тысяч марок собрать?

— Это еще мой папа собирал, — ответил Сева. — Потом мне передал. Папа мой на Севере. В полярной авиации служит.

Все это было очень интересно. Андрей с удовольствием послушал бы рассказ словоохотливого Севы и о дедушке-художнике и о полярнике-отце, но Зубей, Зубей ждет внизу!.. Опять заныло в груди. Он даже не рассмотрел как следует комнату, где по стенам было развешено много картин. Заметил только над роялем в темной раме портрет молодой красивой женщины, написанный маслом.