Вупи Голдберг - Удивительная история одной феи

Бренда с интересом разглядывает картинку.

— Coli Е. бактерию на похоже, — замечает она.

— Что еще за Е. Coli? — спрашивает Эпата.

— Это такой микроб, от которого бывает рвота, — говорит Террела.

— Си. Меня от одного вида этой штуки уже тошнит, — говорит Эпата.

— Итак, шестью маленькими монстрами будут… Бренда, Террела, Эпата, Джоанна, Джерзи Мэй и Джессика, — говорит мисс Деббэ. Эпата высовывает язык набок и падает на пол, словно ее пронзила стрела.

Я чуть разворачиваюсь назад, чтобы поглядеть, как восприняли эту новость близнецы. У Джоанны вид скучающий, Джессика бодрится изо всех сил, а Джерзи Мэй вот-вот ударится в слезы.

— И наконец, — говорит мисс Деббэ, — кто же исполнит роль Феи Драже?

Мистер Лестер лезет в шляпу.

Наконец? Пока мистер Лестер вытаскивает бумажку, я быстро подсчитываю: в классе двадцать три девочки, из них шесть дождевых капель, десять зверей, шесть монстров…

Нет! Нет!

— И Феей Драже в этом году будет Александрина, — говорит мисс Деббэ, улыбаясь мне лучезарной улыбкой. Мистер Лестер достает изображение белого платья с переливающейся белой пачкой. Да уж. Пачки меня так и преследуют.

— Танец тебе понравится, Александрина, — говорит мисс Деббэ. — Он очень веселый. И все время туры.

Мне становится по-настоящему плохо.

После занятия Эпата и другие девочки посматривают на меня как-то недружелюбно.

— Повезло тебе, — говорит Эпата.

— Да, повезло, — говорит Бренда, натягивая футболку.

Террела глядит так, словно мечтает привязать меня к скамейке.

Ну что с ними такое, скажите на милость? Я что, виновата, что из этой шляпы вытащили мое имя? Да я бы лучше до старости носила допотопный матросский костюмчик, чем хоть раз изобразила Фею Драже.

— Я этого совсем не хотела, правда, — говорю я как можно спокойнее, совсем как мама, когда она сердится.

— Ну да, конечно, — говорит Эпата. — Разве кому захочется быть звездой!

— А ты уверена, что твоя мама не встречается с мистером Лестером? — спрашивает Террела.

От злости у меня бегут мурашки. Мало того, что мне досталась эта роль, так меня вдобавок считают мошенницей?

— Моя мама совершенно точно не встречается с мистером Лестером, а я совершенно точно не хочу быть Феей Драже и вообще не хочу участвовать в этом идиотском концерте!

Спокойствия как не бывало. Я говорю все громче и в конце почти срываюсь на крик.

Бренда смотрит на меня с сомнением. Эпата фыркает.

— Да кто угодно захотел бы быть Феей Драже, — говорит Террела.

С меня хватит.

— А я не хочу! — кричу я во весь голос. — Сколько мне вам повторять? Вы что, оглохли все в своем Нью-Йорке?

Эпата разевает рот. Я срываю с ног пуанты, натягиваю кроссовки и вылетаю в дверь.

Мама дожидается меня на ступенях. У нее в руках большой голубой зонт.

— Ненавижу балет! Ненавижу Гарлем! Давай уедем обратно в Джорджию! — прошу я.

— Что случилось, детка? — спрашивает меня мама, обнимает за плечи и притягивает к себе.

— Мне придется играть какую-то дурацкую Фею Драже в балетном шоу, — я топаю ногой по луже и сразу же об этом жалею, потому что вода заливается мне в кроссовки и носки тут же промокают.

Мама явно обрадована.

— Фея Драже? Это же большая роль, нет?

— Ну да, — ворчу я. Теперь-то меня заметят, как она и мечтала. Только заметят-то потому, что у меня опять закружится голова во время туров и я грохнусь со сцены прямо в зал или на что-нибудь налечу. Это уже явно не мамина мечта.

— Александрина, это же прекрасно!

— И ничего не прекрасно! Я не смогу станцевать! Там сплошные туры, а я чуть не убила троих сразу, когда мы их отрабатывали!

— Ну что ты, детка. Я уверена, тебе дали роль потому, что ты лучше всех танцуешь. Мисс Деббэ ничего не делает без причины.

— Да мое имя наугад вытащили! — кричу я.

— Хватит, Александрина Петракова, — говорит мама.

— Ну и ладно, — бормочу я себе под нос.

Мама останавливается и поворачивется ко мне.

— Ты хотела сказать «да, мэм»?

— Здесь никто не говорит «мэм», — отвечаю я. — А я и так выгляжу дурой и танцую как дура. Что мне, и говорить теперь по-дурацки, да?

Здесь домашний арест совсем не такой, как дома. Там, в Джорджии, когда мама меня наказывала, мне запрещалось выходить на улицу и играть с друзьями. Здесь мне так и так нельзя выходить на улицу одной, поэтому маме пришлось изобретать другое наказание. Теперь домашний арест означает, что мне нельзя выходить из моей комнаты. Плюсы: у меня есть маленький телевизор. Минусы: сажая меня под домашний арест, мама уносит телевизор к себе в студию. Она говорит, что так у меня будет время подумать о своем поведении.

Час спустя я иду к маме в студию. Она поднимает на меня взгляд из-за швейной машинки.

— Извини, что я нагрубила, — говорю я, и быстро добавляю: — Мэм.

— Спасибо, что извинилась, Александрина, — и мама отдает мне телевизор.

Я сажусь на табуретку подле нее.

— Мам, а мне обязательно надо заниматься балетом? Я хочу быть конькобежцем, а не балериной.

Мама смотрит на меня.

— Александрина, сейчас и у тебя, и у меня есть шанс начать новую жизнь. Я не хочу, чтобы ты упускала открывающиеся перед тобой возможности. Здесь, в Нью-Йорке, мы можем реализовать свой потенциал.

Опять этот потенциал. Знать бы, где у меня эти полторы крупицы потенциала, я бы легла на операцию, чтобы только их вырезали и дали мне жить спокойно.

Мама видит, как я закатываю глаза, и вздыхает.

— Знаешь, что… Давай так: ты будешь ходить на балет до декабря. Пожалуйста, Александрина, попробуй. Для меня это очень важно. Ну, а если ты и после этого решишь бросить балет… — она разводит руками.

— Правда? — говорю я. — Мне можно будет бросить?

Мама кивает.

— Спасибо! — я ставлю телевизор на пол и бросаюсь на маму с объятиями.

— Но ты уж постарайся выложиться на все сто, договорились?

— Договорились!

— Я бегу в свою комнату и втыкаю телевизор в розетку. Переключая канал за каналом, я обнаруживаю новое шоу под названием «Балет на грани фола» — в нем всякие знаменитости пытаются танцевать балет.

Я сразу веселею. Я и сама, конечно, та еще танцовщица, но у этих ребят получается куда хуже. Рок-звезда топает по залу, как увязший в патоке слон. Знаменитый футболист при попытке сделать шассе — это что-то вроде быстрой пробежки — подлетает в воздух и плюхается оземь. Я смеюсь над ними, но только вдруг я представила всех, кто будет смеяться над моими попытками изобразить танец Феи Драже. Почему-то мне уже не смешно.

Я выключаю телевизор. Когда учителя увидят, что я ни на что не гожусь, они наверняка отдадут роль кому-нибудь другому. Не захотят же они испортить весь концерт из-за меня?