Игорь Чесноков - Иду в неизвестность

Показались впереди небольшие айсберги — верные признаки близкой земли.

Грузный карбас уткнулся в плотный галечник. Седов первым сошёл на берег, взволнованно оглядываясь. За ним полезли тепло одетые, с ружьями, топорами, баграми, верёвками офицеры, матросы. Почти все съехали с «Фоки», поставленного на якорь неподалёку от заснеженного берега мыса Флора, среди редких льдин. Оставили лишь вахту.

Вчерашний ветер ночью улёгся. Небо мглисто нависло над белой землёй и тёмной водою.

Едва осмотревшись, Седов в сопровождении Кушакова, Визе и Пинегина нетерпеливо пошагал по берегу. В нескольких десятках метров от воды берег взмывал крутым скатом огромной белой горы, оканчивающейся наверху отвесной базальтовой скалой. Георгий Яковлевич направился к тёмным постройкам, что виднелись вдали на мысу.

Миновали небольшое, покрытое тонким льдом озерко и увидели перед собой некое подобие пустынного, полуразрушенного хутора.

В центре его — небольшой бревенчатый дом с висящей на одной петле дверью и тёмными проломами в окнах, неподалёку — амбар, сараи. Диковинная хижина, стены которой, похоже, сделаны были из бамбука. Большой крест из брусьев чернеет посреди разбросанных вокруг и вмёрзших в снег ящиков, бочек, досок, консервных банок, кусков одежды, обрывков мехов.

С чувством благоговения вступили в пределы этого бывшего «посёлка» Седов и его спутники. Здесь побывали когда-то экспедиции известных путешественников из разных стран, пытавшихся дойти до полюса или исследовавших эту землю. Экспедиции англичан Ли-Смита и Джексона; американцев Уэлмана, Болдуина, Фиала; итальянца Абруццкого; норвежцев Нансена и Иогансена.

Здесь был Макаров на своём «Ермаке».

Седов торопливо обошёл посёлок, внимательно оглядел деревянный знак с вырезанной надписью на английском языке: «Здесь проходил «Ермак», 1901», заглянул в амбары.

Снег хранил явственные следы белых медведей. Но нигде не было видно следов людей. Над посёлком, над всем убелённым снегами мысом и над седеющим морем нависла торжественная и одновременно зловещая тишина. Редкий чистик пролетит высоко над головами, либо стайка запоздалых чаек мелькнёт над морем.

Эта же высокая тишина висела здесь, наверное, и сто лет назад, ещё до прихода на эту землю первых людей, и пятьсот тысяч лет назад. Вечные скалы, вечное небо, вечное море…

Такие мысли невольно приходили тем, кто бродил здесь, в пустынной кладбищенской тишине, по скрипучему снегу.

— Похоже, никакого вспомогательного судна не было, — проговорил озадаченно Седов. — Но быть может, льды не позволили выгрузить уголь? — Он вопросительно-беспомощно поглядел на шествовавшего рядом Пинегина, будто тот мог знать об этом. — Но в таком случае должна же быть записка!

Георгий Яковлевич шагнул к бревенчатому дому, выстроенному архангельскими плотниками, нанятыми экспедицией Джексона. Джексон, описывая архипелаг, провёл здесь три года.

Ржаво заскрипела единственная петля двери. Спутники Седова последовали за ним. Из полутёмных, заметённых снегом сеней едва протиснулись в дверной проём: он наполовину оброс льдом. Под покровом льда толщиной в метр погребён пол. Из льда вырастает тёмная столешница небольшого стола посредине. Скудный свет, проникавший в избу сквозь два крохотных разбитых оконца, глядевших в морскую даль, высвечивает нары вдоль стен, чугунную печку, полузатонувшую во льду. К нарам примёрзли спальные мешки, жёлтые стекляшки из-под лекарств, обрывки одежды. На столе — кружки, грязные тарелки.

Кушаков тронул поднимавшуюся от печки круглую жестяную трубу — она рассыпалась и опала с сухим шорохом. Вконец прогоревшими оказались и бока печки.

Какие-то бумаги обнаружил Визе на нарах в тёмном углу. Поднёс осторожно к свету. Оказалось — порыхлевшая тетрадь, дневник Коффина, капитана шхуны «Америка».

В волнении разглядывали находку.

— Быть может, где-то здесь останки и хозяина? — негромко предположил Седов. — С такими документами обычно не расстаются.

Обыскали все нары, койки. Лишь пустые спальные мешки, полуистлевшая одежда.

— А это что? — воскликнул Пинегин, наткнувшись в полутьме на что-то твёрдое.

Он выломал из льда примёрзшую к нарам винтовку. Осмотрели это хорошо сохранившееся оружие незнакомой системы. На прикладе выжжена надпись по-латыни: «In hoc signo vinces» — «Сим победишь».

— Это экспедиция Фиала, — понял Седов. — Значит, она последней зимовала в этом доме Джексона. Я видел её в Архангельске перед отплытием в девятьсот третьем году. Был на борту «Америки». Наш «Пахтусов» стоял рядом, и мы посетили американцев. — Он похлопал по стволу ружья, вздохнул. — Немало подобного добра было на шхуне, богатая снаряжалась экспедиция. Фиала показывал нам тогда многое из того, что изготовлено было специально для них, для похода к полюсу.

Все стоявшие здесь в подавленном молчании перед тетрадью и винтовкой хорошо знали историю экспедиций к полюсу из книг, имевшихся на «Фоке». Отлично снаряжённая американским миллионером Циглером экспедиция под начальством некоего Фиала, не имевшего, в общем, отношения к науке, к Северу, к полярным путешествиям вообще, безуспешно пыталась отсюда, с Земли Франца-Иосифа, достичь Северного полюса. Проведя здесь три года, не достигнув полюса и потеряв раздавленное льдами судно, экспедиция бедствовала на мысе Флора и едва дождалась посланного за ней судна. Можно себе представить, с какой радостью и поспешностью истомлённые люди покинули ставшее уже ненавистным тесное жилище, увидев подошедший к берегу корабль!

«Но как же можно было бросить дневник?» — недоумевал, покачивая головой, Седов.

Не обнаружив следов письма в избе Джексона, покинули её с тяжёлым чувством. Выходя, заметили над дверным косяком зеленоватый пушистый комочек — гнёздышко.

Покинутое птичье гнездо в мёртвом, покинутом доме.

Вторая постройка оказалась полуразвалившейся хижиной, сколоченной из досок и обитой двумя рядами бамбука с оленьим мехом, набитым между стенками.

Седов заглянул в холодную пустоту бывшего жилища.

И здесь ничего.

Георгий Яковлевич пошагал дальше, обходя все окрестности поселения. Неподалёку от хижины увидели холмик. Оказалось — могила Мюатта, матроса «Уиндворта», корабля экспедиции Джексона.

Во второй раз сняли шапки перед невысоким обелиском, высеченным из крупнозернистого мрамора. Надпись на камне свидетельствовала о том, что установлен он в память о пропавшей без вести вспомогательной партии экспедиции герцога Абруццкого, провожавшей полюсную группу. «Ф. Кверини, X. Стонкен, П. Олливер. «Стелла Поляре», 1900».

Потом обошли весь берег. Наткнулись на опрокинутую рассохшуюся шлюпку. «Стелла Поляре» — отчётливо читалась надпись на борту.