Нинель Бейлина - Калитка, отворись!

— Ну и что ж, что под землёй. Зато от него будет свет. А разве плохо проектировать дороги? Вот возьму да и спроектирую дорожку на вашу ферму, а ты по ней приедешь ко мне в гости.

— С мамой?

— С мамой.

— И с Зиной?

— Можно и с Зиной.

Чумак усмехался и думал: «Как хорошо — два человека. Не отец с дочерью, не брат с сестрёнкой, не муж с женой, не два старых друга; просто два человека. Иногда — большой и маленький…»

Жора проснулся, поглядел в окно: «Дождь? Дождь». И снова упал лицом в подушку.

Они сошли с поезда, и Зина шла впереди, а папа сзади. Они сели в тряский автобус и скоро снова вышли — Зина впереди, а папа сзади. Он совсем замучился, и у него было серое лицо, но Зина не оглядывалась и не видела, какое у него было лицо.

У автобусной стоянки толпился народ. Мокрые плащи, мокрые телогрейки, капли дождя на волосах и ресницах, калоши, мокрые кошёлки, мокрые мешки.

Пока ещё не все приезжие вышли из автобуса, Зина ринулась к мокрым людям — спросить о Нюрке. Папа протестующе поднял руку, но тут же безнадёжно её опустил: всё равно не увидит. И, если бы он попытался сказать ей, что так никого не ищут, она не стала бы слушать. К тому же ему очень тяжело было говорить, он плохо чувствовал себя.

А Зина была уверена, что сегодня день, когда всё, о чём подумаешь, встретится на пути. Может быть, потому, что думаешь не о многом. Прозябание кончилось, неизвестность кончилась, голод кончился, детская игра в костёр кончилась — осталось самое простое: встретить Нюрку и увезти со с собой.

Она не оглядывалась по сторонам, не видела ни новых домов, ни кранов, ни фундаментов на пустыре, ни зелёных ростков на улицах; теперь её и вовсе не интересовало, какой он, Кучук. Наверное, такой же, как и все другие места, которые она проезжала, не разглядывая. Такой, как и Алтайка. И один и тот же дождь над ними.

— Вы не видели тут Нюрку? Мою сестру Нюрку? — спрашивала она.

В ответ люди качали головами в мокрых капюшонах, косынках, фуражках. Но тут из-за спин показалось молодое лицо парня с отвисшей нижней губой.

— Какая Нюрка? Такая белобрысая, белоглазая?

— Это ещё неизвестно, кто белоглазый, а она красивая, — огрызнулась Зина, нисколько не удивляясь.

— Как не знать, — продолжал он. — Она с нами на изысканиях. Всё сестру ищет. Это ты — сестра? А не похоже. Ты чернявая. — Жора засмеялся, радуясь своему остроумию.

Зина пробилась к нему через толпу и схватила за рукав: пусть себе хохочет, лишь бы привёл к Нюрке.

…Нюрка была ненастоящая. Она расплывалась в глазах, и только по тому, что говорила она не о том, о чём полагается говорить в такие минуты, Зина поняла, что это наяву.

— Гляди, просветлело, — сейчас будет солнце, и мы сможем кончить работу.

— Нюрка, это ты?

— А кто же?

Она засмеялась. В самом деле выглянуло солнце, и сразу земля начала сохнуть, и запах от неё шёл головокружительный. Взрослые сидели ещё в общежитии, а Зина с Нюркой ходили по пустырю. Ноги промокли выше колен, подолы прилипали к ним.

— Сядем.

— Ещё сыро.

— Да мы и так мокрые. Сядем. Смотри — озеро. В нём можно лежать и читать газету, как в Мёртвом море. Здорово? Но купаться надо идти на речку. Пойдём? После дождя в воде всегда тепло.

В воде было и тепло и холодно — полосами. Зина не могла сказать, приятно ли это, но вылезать раньше Нюрки не хотелось. Нюрка плыла на спине посреди реки, что-то напевая.

— Н-нюрка, — вспомнила Зина уже на берегу (она прыгала на одной ножке, чтобы вылилась вода из уха), — а в-ведь это тв-в-воя музыка, то, что ты поёшь.

— Знаю, — просто отозвалась Нюрка. — Замёрзла? Дай я тебя пошлёпаю. Вот так, терпи. Сейчас будет жарко.

— Хорошо, — сказала Зина. — Больше не надо… А почему ты ушла из лагеря?

— А ты?

— Меня выгнали.

— Ну, и меня выгнали.

— Нюрка!..

— Ты-то ведь пошла со мной, когда мне было плохо!

— Я ушла, чтобы увидеть костёр, — сказала Зина правду, но так робко, что поверить ей было невозможно.

— Ладно, всё равно знаю… А костёр мы тут жгли. Жаль, без тебя. Ну ничего, еще увидишь. Мы с тобой поедем теперь к Эльке в школьную бригаду, если тебе папа разрешит.

Зина хотела было сказать, что папа встретил Элю. Ведь теперь незачем ехать в бригаду, главное — они с Нюркой уже вместе… Но ей было стыдно, что Нюрка поехала её искать в Кучук, тогда как она сама оставалась на месте. Не хотелось, чтобы Нюрка ещё раз подумала о ней плохо. Но на Пятом ещё раз оказаться тоже не хотелось. А главное — надо было, чтобы Нюрка была только с ней, только с ней одной! И в голове почти помимо воли сработал знакомый механизм: ведь Нюрка не знает, что телеграмма от Эли не придёт!

— Конечно, поедем, если нас примут! Там так хорошо! — бойко ответила она и закончила медленнее: — Папу я уговорю, пустяки…

Нюрка обрадовалась. Ей не очень-то хотелось возвращаться к тётке, но она думала, что Зина соскучилась по дому, да и дядя Вася не отпустит их в бригаду. Она сказала Зине про бригаду так, просто потому, что она просила Элю поговорить с директором, да ещё потому, что бригада нравилась ей.

Зине бы замолчать, заговорить о другом, но Нюрка смотрела на неё восторженно. А Зина так давно ждала этого Нюркиного восхищения — как тут признаешься во лжи, как тут замолчишь! «Э, что там! Мы поедем по железной дороге, мимо Алтайки, в стороне от Пятого, а телеграмма не придёт. Но честное слово — это я соврала последний раз в жизни! Больше никогда, никогда!»

— Мне очень там нравится, — продолжала она между тем бормотать быстро-быстро. У неё кружилась голова. — И ведь опыт можно перенять. Потом я у себя в школе скажу, чтобы организовали такую бригаду, а ты у себя… Или, может, ты останешься у нас жить, а?

— Нет, моя мама скоро приедет… Но это ты здорово придумала — перенять! Мне и в голову не пришло…

— А костёр будем жечь?

— Конечно, будем.

Нюрка принялась рассказывать о Чумаке, какой он хороший. Зина вздохнула: наконец передышка. Сказала:

— Почему тебе всё время встречаются настоящие люди, а мне — плохие или так себе?

— А Витька?

— Что — Витька?

— Разве ты в него не влюбилась?

— Я ни в кого не влюблялась… Кроме тебя.

Нюрка рассмеялась:

— У тебя гусиная кожа. Давай ещё пошлёпаю.

— Ай, не надо!

— А ты красивая. У тебя замечательные косы. Вот бы мне такие!

— А мне всегда хотелось быть курчавой, как ты.

— Ну уж! А я бы хотела твой ум и столько прочесть книг! Ты замечательно умная. Какой у тебя, должно быть, будет муж! Как Багрицкий!

— Почему — Багрицкий?

— Ну — как Чумак.

— Не будет у меня никакого мужа!

— Ну и не надо… А глаза у нас одинаковые.

— Да ну?

— Правда. У тебя синие.

— И у тебя синие. Если бы тут сидеть вечно!

— Нет, пора идти. Уже подсохло. Чумак, наверное, уже ждёт.