Андрус Кивиряхк - Сирли, Сийм и секреты

Она влетела на лифте в небо и довольно скоро оказалась в облачной стране. И сразу услышала, как облачные балерины тараторят: «Сирли приехала! Сирли приехала!»

Сирли вышла из лифта. Десять облачных балерин тут же обступили её, радостно повизгивая.

— Ах, какая ты красивая! — ахала одна. — У тебя новые ленты в косичках!

— Где ты достала такое клёвое платьице? — спрашивала другая.

— Мама купила, — ответила Сирли. Она прыгнула на спину проносившегося мимо ветра и понеслась на нём. Это было так здорово, вся земля внизу казалась совсем крошечной, а их дом с изюминку. Но это была такая милая изюминка, и Сирли помахала ей с высоты, хотя понимала, что ни мама, ни пана, ни Сийм не могут разглядеть её в вышине.

— Да, да, давай танцевать! — завопили облачные балерины, и каждая оседлала подходящий ветер, чтобы кататься на нем. Ветры были разные: некоторые очень спокойные и ленивые, они двигались медленно и годились лишь на то, чтобы сушить висящее на верёвке бельё. Другие были быстрыми и озорными, они делали в воздухе кульбиты, дули то в одну сторону, то в другую, и на них Сирли и облачные балерины очень любили танцевать. Свалиться облачные балерины не боялись, у всех у них за спиной трепетали тоненькие прозрачные крылышки, так что они могли и сами летать, если ветрам случалось сбросить их. У Сирли тоже были такие крылышки, конечно, не всегда — они вырастали только в облачной стране.

— Куда поедем? — кричали облачные балерины. И Сирли ответила:

— Конечно, к Солнышку! К Солнышку!

— К Солнышку, — вторили облачные балерины, словно эхо.

Солнце приветствовало их широкой улыбкой, на носу у него были солнечные очки, на голове шляпа от солнца, а на руке солнечные часы.

— Ах, какая радость, какая радость! — воскликнуло Солнце. — Сама Сирлечка решила поглядеть на меня. Я-то плоское, как блин, смотреть не на что, а Сирли у нас просто красавица, как звёздочка! И позвольте поглядеть, позвольте… Сирли, да у тебя глазки подведены!

Сирли в самом деле взяла из маминого ящика тушь для ресниц и «сделала глазки», как любила говорить мама. Облачные балерины защебетали от восторга.

— Дааа, — вздохнуло Солнце. — Я себе такого позволить не могу. У меня такое горячее лицо, что тушь для ресниц мигом потечёт. А жаль, жаль!

— А я попрошу Сирли, чтобы она подвела мне глаза. Я не горячая, — услышала Сирли чей-то голос.

Это была Луна, которая моляще моргала своими белыми ресничками. Солнце помрачнело.

— Этот макияж не всем годится, — проворчало оно. Но Сирли охотно была готова помочь Луне. Тушь для ресниц у неё была с собой, и она начала аккуратно красить Луне реснички. Облачные балерины толпились вокруг и восхищались, а Солнце завистливо качало головой и бормотало про себя:

— Ишь, какая бесстыдница эта Луна! Я ещё понимаю, юной девушке, вроде Сирли, такой макияж к лицу. А такой старой карге, как Луна, надо быть скромнее. Ежели наела такую круглую морду, нечего глаза подводить!

— Ну как? — гордо спросила Луна, когда Сирли закончила работу.

— Очень красиво, — мрачно ответило Солнце. — Вылитый клоун. Вам бы, госпожа Луна, в цирке работать!

Они заспорили, как всегда, а Сирли и облачные балерины всё танцевали на спинах ветров, а иногда соскальзывали и кружились на собственных крыльях. И тут Сирли почувствовала запах мясной подливы. Это значило, что у мамы готов обед, и надо спускаться вниз, на землю.

— Вынеси мусор, Сийм, — сказала мама. Сийм был ещё мал, но в тёплое время года ему время от времени приходилось выносить мусор, зимой, разумеется, ему таких поручений не давали; в метель на мороз выгоняли отца.

Сийм подхватил пакет с мусором и пошёл. Летним вечером находиться на дворе было необычно; небо потемнело, люди спрятались в домах, но было тепло, деревья и цветы благоухали, бродячие собаки слонялись с важным видом — навстречу приключениям летней ночи. Крышка мусорного контейнера была прохладной, а сам контейнер пуст, и мешок с мусором ударился о дно с громким стуком, так что эхо разнеслось между домов.

Дверь подъезда была открыта, и Сийм заметил дворника, который, появившись неизвестно откуда, сидел на радиаторе. Сийму бросилось в глаза, что с дворника капало, а из кармана его пиджака торчал рыбий хвост.

— Здравствуйте, — сказал Сийм.

— Привет, — ответил дворник. — Я, видишь, пытаюсь высушиться, да только всё без толку.

— Сейчас ведь не топят, — заметил Сийм.

— То-то и оно, — вздохнул дворник. — Радиатор холодный, как Ледовитый океан.

— Где вы промокли? — спросил Сийм.

— В воде, — ответил дворник.

Сийму его ответ не показался исчерпывающим. А где ещё можно промокнуть, как не в воде! Но он не стал продолжать разговор с дворником, так как мама наверняка ждала его. Поэтому он вежливо кивнул на прощание, а дворник помахал ему рукой — и махал до тех пор, пока за Сиймом не захлопнулись дверцы лифта.

Вернувшись домой, он залез в своей комнате под стол, и через несколько мгновений был в своей волшебной стране. Там его дожидалась совершенно удручённая лиса. Но она подождала со своими жалобами до тех пор, пока Сийм не надел мантию волшебника.

— Ну, говори, в чём твоё горе? — спросил, наконец, Сийм, прилаживая на голове остроконечную шляпу.

— В нашей стране появился страшный мусорожор, — сообщила лиса. — Каждый зверь обязан раз в день приносить ему полное ведро мусора, которое это страшилище сразу сжирает.

— Это не беда, — сказал Сийм. — Всё равно от мусора проку нет. Пусть ест, если ему нравится.

— Да, но оно постоянно растёт, — сокрушённо сказала лиса. — Скоро оно заполнит весь лес и раздавит наши дома! Дорогой наш волшебник, не мог бы ты заколдовать его так, чтобы оно отсюда убралось? А сверх того я бы попросил для себя одно ванильное мороженое.

— Вот тебе мороженое, — сказал Сийм и протянул лисе большой вафельный стаканчик. — И на мусорожора мы управу найдём.

Мусорожор расположился аккурат посреди леса, и к нему тянулась длинная очередь зверей; все с мусорными вёдрами и пакетами.

— Не знаете ли случайно, жрёт ли страшилище старую обувь? — озабоченно спрашивал один медведь другого. — У меня дома другого мусора не нашлось.

— Оно жрёт всё, — отвечал другой. — Вчера я принёс пустые бутылки, так оно смолотило их, словно мармелад, и ещё облизывалось.

— Вот ведь страсти какие! — изумился первый медведь. А какой-то пёс пролаял за его спиной: