Софья Могилевская - Птица-синица

— Скоро гудок, — сказал один раз Петя, поглядев на свой подсолнух. — Прямо сейчас будет гудок, бабушка!

А бабушка спросила:

— Который час?

Петя сказал:

— Не знаю, который час, а гудок будет сейчас.

— Почему же ты знаешь? — удивилась бабушка.

— Уж знаю, — сказал Петя и снова поглядел на подсолнух.

Подсолнух ему потихоньку кивал головой: «Скоро, скоро, сейчас загудит».

И правда, тут же раздался громкий двенадцатичасовой гудок.

— Вот ведь, — сказала бабушка, — какой ты у меня отгадчик! Ну, идём накрывать на стол. Сейчас папа с мамой прибегут завтракать.

А Петя был никакой не отгадчик, просто у него завелись хорошие, точные часы.

Наконец у них в саду поспела самая хорошая вишня. Чёрная, крупная, мясистая, с маленькой косточкой. Бабушка сказала, что это «владимирка» и что завтра из этой «Владимирки» они будут варить варенье.

А завтра-то было воскресенье. Самый любимый Петин денёк. Папа с мамой были свободны. И Пете было весело с утра до вечера.

Вот ведь какое хорошее совпадение! И воскресенье, и вишня поспела, и бабушка затеяла варенье.

В воскресенье бабушка и мама сели друг против друга за кухонный стол и стали вынимать косточки из вишен, которые папа и Петя принесли из сада.

А на плите в большом медном тазу распускался сахарный песок. Прямо на глазах у Пети каждая сахарная песчинка превращалась в густой, липкий сироп, и этот сироп пыхтел, вздувался и пускал пузыри.

— Кажется, пора? — спросила мама и попробовала ложкой сироп.

— Пора, — сказала бабушка.

Она взяла блюдо с вишнями и высыпала все вишни прямо в сироп.

— А пенки когда? — спросил Петя.

— Так сразу тебе и пенки! — сказала мама.

— Будут, будут пенки, — сказала бабушка, — потерпи немножко.

Сахарный сироп с вишнями уже начал кипеть, да всё сильнее, всё сильнее. В тазу стала вздуваться розовая пена.

— Вот и пенки! — сказала бабушка и начала снимать большой ложкой розовую пену на блюдечко.

А потом бабушка сказала:

— Петя, принеси кусок хлеба — попробуешь пенки.

Она намазала большой ломоть хлеба и дала его Пете:

— Теперь беги в сад, нечего тебе на кухне делать. Такая жарища!

А в саду на заборе, на верхней перекладине, уже сидел Вовка. И у него в руках был ломоть хлеба, а на ломте тоже пенки. До самых ушей у Вовки выросли сладкие розовые усы.

Петя тоже влез на забор и сел рядом с Вовкой.

— Вкусные у вас пенки? — спросил Вовка и покосился на Петин хлеб.

— Вкусные, — сказал Петя. — А у вас? — И тоже посмотрел на Вовкин ломоть хлеба.

— И у нас вкусные, — сказал Вовка. — На, попробуй.

Петя попробовал Вовкин хлеб и сказал:

— У вас вкуснее. Теперь попробуй наши.

Вовка отломил от Петиного ломтя и сказал:

— Нет, у вас вкуснее. Давай меняться?

— Давай! — сказал Петя и протянул Вовке свой хлеб.

Маленькие зяблики подросли, оперились и стали учиться летать.

Сначала они только выглядывали из гнезда, озирались кругом и снова прятались. После тёплого гнёздышка сад им казался очень большим и страшным.

Однажды Петя увидел, как один птенец вылез на край гнезда. Он изо всех сил замахал крылышками — видно, хотел перелететь на ближнюю ветку. Но крылья у него были ещё слабенькие: он не удержался и прямо на глазах у Пети полетел не вверх, а вниз и упал в траву.

Тут зяблик-мама и зяблик-папа стали чирикать, пищать, виться над птенцом, что-то ему советовать. А помочь ему подняться, взлететь и забраться снова в гнездо они не могли.

Тогда Петя поднял птенца и посадил обратно к его братцам и сёстрам. Птенец был тёпленький-тёпленький.

— Больше не падай, дурачок, — сказал Петя. — Сначала выучись летать!

А в другой раз Петя увидел, что уже все шесть зябликов вылезли из гнезда, уселись рядышком на ветке и изо всех сил хлопают крылышками, будто делают гимнастику, перед тем как попробовать летать.

«Нужно скорей Вовку с Галинкой позвать, — подумал Петя. — Пусть поглядят на птенцов. Какие большие стали! И уже в перышках…»

И вдруг Петя услыхал громкое, тревожное чириканье.

«Опять, что ли, какой-нибудь маленький зяблик упал на траву?» — подумал Петя и посмотрел на птенцов.

Нет, все шестеро попрежнему сидели на ветке. Только теперь они не размахивали крылышками, а застыли на ветке неподвижными серыми комочками.

А обе взрослые птицы с испуганным писком кружились над своими птенцами.

«Что с ними? Кого они боятся?» — подумал Петя.

И тут он увидел большую рыжую кошку. Кошка подбиралась прямо к яблоне, на которой сидели птенцы-зяблики. Глаза у неё были злые, хищные, прищуренные. Она подбиралась к яблоне ползком, распластавшись по траве.

— Вот дрянь! — крякнул Петя. — Вот дрянь! Сейчас я тебе покажу!

Он выскочил из кустов, бросился наперерез кошке и крепко схватил её руками.

От неожиданности кошка фыркнула, громко замяукала и, больно царапнув Петю, стала вырываться.

Но Петя держал её изо всех сил и только кричал на весь сад:

— Вовка! Галинка! Скорей! Сюда! Ко мне на помощь!

Галинка и Вовка подоспели в самый раз. Кошка так крутилась и вырывалась из Петиных рук, что он еле её держал. Ещё немного — и выпустил бы!

Но тут примчались Галинка и Вовка. Они тоже вцепились в кошку, и теперь кошке не так-то легко было выскользнуть из шести маленьких крепких рук.

— Наша Мурка, — сказал Вовка. — Ух, и вредная кошка! Теперь обязательно съест птенцов.

— Вот ещё! — воскликнула Галинка, шлёпнув кошку. — Мы ей не позволим!

— А что вы с ней сделаете, если она повадилась? — сказал Вовка. — У нас дома с ней никакого сладу. Хоть молоко, хоть мясо, хоть сало — всё съест.

— Раз она такая настойчивая, — сказала Галинка. — её нужно привязать.

— Всё равно убежит. Перегрызёт верёвку и убежит.

— Тогда её нужно запереть в сарай, — сказал Петя.

— Подроется под дверь и убежит.

— Тогда, — сказала Галинка, — её нужно посадить в корзину и унести подальше, чтобы не нашла сюда дорогу.

— Не знаю, — сказал Вовка. Ему вдруг стало жалко кошку. — Она мышей хорошо ловит.

— Значит, пусть она наших птенцов ест? Да? — накинулась на него Галинка. — Таких маленьких… Они даже летать не умеют.

— Нет, — сказал Вовка.