Мейндерт Дейонг - Колесо на крыше

Вдруг она вздрогнула — по полу зашуршало, словно кто пробежал. Значит, на чердаке кто-то есть! Лина похолодела от ужаса. Даже голову страшно повернуть, вдруг выдаст себя. Широко открытыми от страха глазами она уставилась на крышу. Мало-помалу сон уходил, а с ним и ночные страхи. Она поняла: это дождь шуршал по полу — кое-где ветер сорвал черепицу с крыши.

Сквозь шум дождя послышались голоса. Ветер подхватывал слова, отбрасывал куда-то далеко, на крыши домов, и уносил. Лина слышала только отдельные звуки. Ураган барабанил по черепице, ревел в печной трубе, слабым ночным голосам с ним не справиться.

Лина только сейчас вспомнила, что старый Доува еще днем говорил — будет буря. А теперь ночь, хоть глаз выколи, и на дамбе кричат. Но в рокоте волн и шуме ветра слова сливаются, словно где-то жалобно стонет раненый зверь.

Она соскочила с постели. Пол был холодный, мокрый, понизу гулял ветер, и Лина сразу замерзла, но все же добежала босиком до окна. Она увидела хмурое небо с грозными тучами. С крыши, где была выбита черепица, на пол падали капли.

Голоса смолкли. Зато на дамбе замерцали огоньки. Фонари! Там ходили люди с фонарями! Вот ветер донес пронзительный женский крик. Фонари двигались, раскачивались, словно сами по себе, — людей видно не было.

Вдруг ветер разом стих, будто дверь за собой захлопнул. Теперь Лина отчетливо услышала мужские голоса. Понятно! Это вернулись рыбаки. Успели, не застал их шторм в открытом море. Сейчас, наверное, разгружают лодки, ставят их в безопасное место. Женщины, конечно, вышли на помощь мужьям. Но, кроме мигающих огоньков, ничего не видно.

Внизу во дворе кто-то громко заговорил. От неожиданности Лина отпрянула от окна. Вот глупая — испугалась! Это же отец! Он отвечал кому-то, наверное Доуве:

— Да, все целы, в самый раз успели.

Следом заговорила мать, она просила Доуву не ходить на дамбу, а вернуться домой.

— Вас же ветром собьет. Я сама чуть не на четвереньках добиралась. Если бы не тяжелая корзина с рыбой, унесло бы. Поберегите себя, Доува.

Слова ее словно повисли в безветренной тиши, но тут ураган налетел вновь, и чердак заходил ходуном, жалобно застонав. Затем голоса донеслись уже из дома. Лина хотела было броситься вниз, обнять и поцеловать папу, но только тут почувствовала, что страшно продрогла и промокла, даже волосы дождь намочил. Лучше залезть в постель, отогреться, а потом уж спуститься к маме с папой.

Осторожно обходя лужи, она подошла к высокой кровати, уцепилась окоченевшими руками за спинку и залезла. Стуча зубами, нырнула под одеяло. Сразу стало тепло и уютно. Хотя по спине еще бегали мурашки, было даже приятно. Она потрогала волосы — мокрые еще. Лучше с головой накрыться — быстрее высохнут.

Лина так и проснулась, с головой накрытая одеялом. Первым делом она потрогала волосы — высохли. Откинула одеяло и увидела, что уже день, серый, пасмурный, солнце спряталось за тучами. Значит, она проспала всю ночь, даже буря не помешала. Так и не спустилась к отцу: сон сморил. Дождь все еще шел. Ветер ревел над домом, выл и стонал в трубе, буря не утихала, но было не так страшно, как ночью.

А может, уже проясняется, скоро стихнет ветер, успокоится море? Тогда завтра, в понедельник, они бы втащили колесо на крышу школы.

Лина соскочила с высокой кровати. Пора вниз, к отцу. Пол был такой холодный, она даже взвизгнула. Поджав левую ногу, потерла правую, чтобы быстрее согрелась. В окно было видно дамбу, над ней летали клочья серой пены, они кружились в воздухе и садились на крыши домов. За дамбой вздымались огромные волны, черные тучи заслонили далекие острова. Разыгралась буря. А сегодня — воскресенье. Лина поежилась, собрала в охапку одежду и в одной ночной рубашке побежала вниз.

Отец еще спал. Лина увидела лишь его нос — он до подбородка закутался одеялом — да ночной колпак с кисточкой, надвинутый на глаза, чтобы не мешал свет. Кисточка упала на губы и колыхалась при каждом вздохе. Отец спал глубоким сном: устал очень. Лина на цыпочках вышла и заглянула на кухню, где возилась мать.

В печной трубе гудел и завывал на разные голоса ветер. Мать не слышала, как вошла Лина.

— Папа, по-моему, целую неделю спать будет. Он в церковь сегодня не пойдет?

— Как это не пойдет? Обязательно пойдет, просто ночью намучился, я уж его и не бужу…

Снова взревел ветер и заглушил слова матери. Странно, сквозь рев Лина услышала крик одинокой чайки. Должно быть, рядом, над самым домом, летает.

— Даже чайки с моря улетели, значит, шторм надолго, — прислушиваясь, сказала мать.

Кричали уже несколько чаек, кричали жалобно и тревожно.

— Слышишь, мам, как им страшно. Но если даже они от шторма прячутся, как же тогда аисты? Куда им деваться, они такие большие!

— Переждут где-нибудь, они умные.

— Они ж над морем летают, где там переждешь?

Мать лишь пожала плечами и пошла к плите жарить рыбу.

— Сядем завтракать без отца, пусть поспит. В церковь соберемся — разбужу, чаем напою, есть-то он, наверное, не захочет, уж больно намаялся. Линду с собой не возьмем. Куда ей, малышке, в такую бурю идти!

«А мне мама отвечать не хочет», — подумала Лина. За столом она в два счета управилась с завтраком, мысли ее были далеко.

— Куда ты торопишься? В тарелку смотри, а не в окно! — бранила ее мать.

— Я все об аистах думаю. Можно, я пораньше в церковь пойду? Вдруг там мальчишки? Решим, что с колесом делать. А что, если буря всех аистов по морю раскидает и ни один не прилетит?

— Знаешь, Лина, у меня и без твоих аистов забот полон рот. Скажи спасибо, что отец с товарищами цел-невредим вернулся. А за аистов не бойся, они бурю задолго до людей чувствуют. И уж как-нибудь не пропадут. Ладно, беги уж, поговоришь с ребятами, может, легче станет.

Лина побежала переодеваться в выходное платье. Мать заставила сверху надеть еще куртку, а на голову — вязаную шапочку с помпоном.

— Смотри, какой дождь хлещет, вмиг промокнешь!

Лина насупилась, но спорить не стала — зачем время терять? Вышла на улицу и испугалась: ветер валил с ног. Вот он рванул неплотно прикрытую дверь и так яростно хлопнул ею, что задрожал весь дом.

Лина шла, низко опустив голову, подавшись вперед, сгорбившись как старушка. А ветер то ревел за углом, то, вырвавшись на узкую улицу, завывал у стен домов. Хорошо, что она надела куртку и шерстяную шапочку — их-то ветер не сорвет.

Так, упрямо сражаясь с ветром, она дошла до церкви. Дверь на крыльце открылась, и на улицу высунулась чья-то голова. Это был Ээлька. Лина поднялась по ступенькам. Все мальчишки были уже в сборе. Они спрятались от ветра на крытом крыльце. Лина никак не могла отдышаться. Ее обступили ребята.