Кармен Васкес-Виго - Мятные леденцы

— Это настоящие собаки или помесь? — не удержался и спросил Курро.

— Это настоящие собаки. Из породы чихуа-хуа, — сдержанно улыбнулась сеньора.

Китайца больше всего заинтересовали блестящие попонки в красно-зелёную клетку:

— Зачем им эти попоны?

— Чтобы не простудиться. Собаки эти очень нежные. Им нужны витамины, особая еда… С ними много хлопот.

На своих тоненьких, как проволока, ножках собачки дрожали, как будто через них пропустили электрический ток.

Донья Виртудес с нежностью посмотрела на них и, вздохнув, сказала:

— Если бы не они, я бы из дома и не выходила. Мне трудно ходить… и гулять с ними так утомительно.

Дракон, которому надоели собаки, зарычал ещё грознее.

— До свиданья, дети… — попрощалась сеньора и пошла дальше.

Ребята проводили её взглядом.

— Как вы думаете, она дорого за них заплатила? — вдруг спросил Китаец.

— За собак? Конечно, — ответил Пепито. — Они ведь такие породистые… Ты же сам слышал. Должно быть, стоят кучу денег. Пару тысяч песет. Я в газете читал. Конечно, для доньи Виртудес это мелочь. Во всём нашем квартале она самая богатая… — заявил Кике, знавший обо всём на свете.

— И самая старая, — добавил Курро.

Китаец поддал ногой банку из-под сардин, которую Дракон вылизал так, что она блестела как золотая.

— Я думаю, что ей лет двести! — заявил он.

Мальчики задумались. Лет ей было, конечно, много.

— Двухсот ей не будет. Сто или около ста, это уж точно. Уверен, что меньше, — после долгого раздумья высказался Пепито.

Вдруг в голову Курро пришла идея, а поскольку такое бывало не часто, он сразу начал нервничать.

— Почему бы нам не во… во…

— Чего не во?

Курро вобрал в себя воздух и наконец на одном дыхании выпалил:

— Почему бы нам не водить этих чихуа-хуа на прогулку?

— Но ведь с ними гуляет донья Виртудес?

— Вы же ведь слышали, что ей трудно ходить. Может быть, она согласится, если мы предложим ей гулять с собаками.

— Точно! — громко закричал Китаец; потом минуту помолчал, и вдруг добавил: — Ведь раз это работа, за неё будут платить.

Все согласились, что идея Курро замечательная, неясно было только, кто из четырёх друзей будет выполнять эту работу.

— Я считаю, — начал Пепито, — что Курро. Идея его, и…

— Очень надо. Достаточно, что идея моя. — Курро не дал ему закончить.

— Тогда пусть Кике.

— Да? Как же! Чтобы все смеялись надо мной? Нет уж, на меня и не рассчитывайте… — ни за что не соглашался Кике.

— Тогда ты, — обратился Пепито к Китайцу в надежде, что тот окажется посговорчивей.

— Слушай… Проси что хочешь… Но пройтись по улице с такими уродами… Нет, ни за что!

Оставался теперь лишь Пепито. Настал такой момент, когда отступить мог только трус.

— Хорошо. Я согласен, — со вздохом сказал он, смирившись со своей участью.

Дом старушки был одним из немногих старинных домов квартала: небольшой особнячок, который строился в деревне, а потом оказался в городе.

По всему видно было, что их владельцы — люди зажиточные или по крайней мере когда-то были такими. В вестибюле, куда вошёл Пепито, у стены стоял позолоченный столик, над ним висело большое зеркало, а рядом с зеркалом жардиньерка с цветком, то ли настоящим, то ли из пластика, и портрет какого-то господина с длинными усами.

Мальчик очень хотел понравиться донье Виртудес, и поэтому он смочил и пригладил волосы, подтянул носки и почистил ногти.

Сеньора, удивлённая его приходом, спросила с улыбкой:

— Что тебе нужно, сынок?

— Я пришёл, что… что…

Он стал заикаться, как Курро, когда тот начинал волноваться.

Сеньора решила помочь ему:

— Чтобы что?

— Чтобы поговорить об одном деле.

— Да? Ну тогда проходи… Пойдём в комнату, а то тут сильный сквозняк.

Пепито не почувствовал никакого сквозняка, но подумал, что донья Виртудес, должно быть, такая же мерзлячка, как и её чихуа-хуа. Она ввела его в большую комнату, всю уставленную вазами для цветов и статуэтками. На стенах висели портреты одного и того же усатого господина. На столе, покрытом старинной вышитой скатертью, стояло блюдо с печеньем и кувшин с какао.

— Я как раз собиралась завтракать. Ты любишь какао?

Ответ на такой вопрос мог быть только один — «да», но, удивляясь самому себе, Пепито дрожащим голосом произнёс:

— Спасибо, нет.

— Странно! Насколько я знаю, все мои знакомые дети любят какао. А печенье?

— Нет, сеньора, спасибо. — Пепито отказывался с явным усилием.

— Удивительно. Я думала, что дети всегда хотят есть. Ты не болен?

— Нет. Просто моя мама считает, что в гостях нужно говорить: «Спасибо, я не голоден», — признался Пепито.

— Почему?

— Не знаю. Но раз мама так считает…

Сеньора налила полную чашку какао и пододвинула к нему вазу с печеньем:

— Кушай, я никому не скажу.

Пепито, согласившись с таким разумным доводом, взял одно печенье, потом второе, потом ещё и ещё и, пока разговаривал, положил несколько штук в карман — для Дракона и для ребят.

Пепито позабыл обо всём на свете, он даже забыл о том, что мама не раз говорила ему, что неприлично разговаривать с набитым ртом. Он похвалил печенье и признался, что такого вкусного какао в жизни не пробовал, за что польщённая донья Виртудес угостила его второй чашкой.

— Какое у тебя ко мне дело?

Пепито так увлёкся угощением, что забыл о деле.

— Дело в том… Вы ведь знаете, как я люблю животных. И я подумал, что, наверно, мог бы гулять с вашими собачками. Вам тогда не придётся выходить на улицу.

— Доброе у тебя сердце, сынок… Бог тебе заплатит за твою доброту! — От радости донья Виртудес даже захлопала в ладоши.

Пепито испугался, что его не так поняли.

— Лучше было бы, если бы и вы, сеньора, тоже заплатили мне, — предложил он.

Донья Виртудес удивилась, но, подумав, улыбнулась:

— Ты хочешь что-нибудь себе купить, правда?

— Нет-нет. Дело в том, что у меня долги.

— Так рано?.. Хотя, впрочем… Сколько же ты хочешь за прогулку с моими драгоценными собачками? Две песеты за обеих хватит?

— Извините, но это маловато, — почесав за ухом, сказал он. — Ведь я должен быть к ним очень внимательным, хорошо с ними обращаться… Нужно ведь следить, чтобы они не замочили лапы… чтобы их не продуло на сквозняке… Думаю, что пять песет будет недорого.

Сеньора встала.

— Хорошо. Посмотрим, как ты будешь о них заботиться! — и она позвала: — Ники! Титина! Гулять… гулять… на улицу…

В комнату вбежали собачки; сеньора надела на каждую попону в красно-зелёную клетку, жёлтый кожаный ошейник с золотыми застёжками и пошла провожать всех троих до дверей.