Кристина Гудоните - Дневник плохой девчонки

Я взяла маленькую кастрюльку, подогрела молоко, налила в чашку, положила на блюдце булочку с джемом и отнесла полдник в спальню. Старушка дремала, но, услышав, что я вошла, открыла глаза и улыбнулась — может, обрадовалась, что снова меня увидела, а может, приснилось что-то хорошее.

— Вот… молоко принесла, — сказала я тихо, словно все еще боялась ее разбудить.

Она протерла глаза и уставилась на меня. Я уже говорила, что не люблю, когда на меня так пялятся.

— Поставить на столик?

— Нет, молоко давай сюда, пока не остыло.

Я подала ей чашку, а блюдце с булочкой поставила рядом на тумбочку. Она попивала молоко и поглядывала на меня, а я стояла, прислонившись к подоконнику, и смотрела, как она пьет. Честно говоря, мне все это надоело, не терпелось поскорее забрать у нее чашку и свалить.

Вдруг бабулька перестала лакать и прямо-таки впилась в меня глазами:

— Ты сказала, что живешь в общежитии?

— Ага… — я кивнула.

— А где твои родители? Не в Вильнюсе?

— Не-ет… — промямлила я. — У меня их вообще нет…

— Ох ты, вот оно что! — расстроилась старушка. — Бедная девочка… И давно ты осталась одна?

— Отец нас бросил, когда я родилась… А мама… погибла в аварии…

— Какой ужас! — покачала головой старушка, похоже, совершенно потрясенная.

Я забрала у нее пустую чашку и унесла на кухню. Когда вернулась в спальню, она лежала, откинувшись на подушки, и тоскливо глядела в потолок — наверное, ее взволновала моя история. Мне еще сильнее захотелось немедленно распрощаться.

— Больше ничего не надо? — смиренно поинтересовалась я.

Она поморгала и глянула на меня.

— Значит, ты совсем одна на свете? Ни братьев, ни сестер?

Я опустила голову.

— Совсем никого…

Старушка на время умолкла, потом тихо проговорила:

— Сколько тебе лет?

— Скоро шестнадцать.

— По тебе и не поймешь… Зачем ты вырядилась в старушечье платье? Тебе надо носить шорты и короткую майку — такую, чтобы пупка не прикрывала.

Я не выдержала и улыбнулась, а она с очень серьезным видом спросила:

— Пупок-то у тебя есть?

— Конечно, есть! — успокоила ее я.

— Ну и слава богу! — она вздохнула с облегчением. — А почему тогда не показываешь? Еще и сережку какую-нибудь вставила бы…

— Шорты мне не идут, ноги слишком тонкие.

— Ну уж! Слишком тонкие! Приподними юбку.

— Что, прямо сейчас? — удивилась я.

— А когда же? Задирай!

Я несмело приподняла подол.

— И чем тебя не устраивают твои ноги? — весело воскликнула бабулька. — Они как раз такие, какими должны быть. Радуйся, что их две, а не больше или меньше!

— Они слишком то-онкие… — протянула я.

— Тебе что, хочется ноги, как у Онуте? — хихикнула бабулька.

Вспомнив толстуху, я тоже хихикнула, а старушка все не унималась:

— Послушай, я тебе сейчас дам сто литов, купи себе нормальную одежду, а этих тряпок чтобы я больше на тебе не видела…

Честное слово, я слегка прибалдела… Вот это бабуленция! А может, она так шутит? А потом заплатит меньше…

— Не волнуйся, из твоей зарплаты я этих денег не вычту, — словно прочитав мои мысли, сказала бабулька. — Это будет мой тебе подарок.

— Спасибо… — прошептала я.

Ну она и странная… Дарит сотню, хотя видит меня всего-то второй раз! (Я имею в виду только те случаи, когда она меня действительно видела!) А если я смоюсь и больше не приду? Я открыла рот, намереваясь как-нибудь повежливее отказаться…

— Закрой рот и не вздумай благодарить. Иди возьми себе сотню из моего большого кошелька. Прямо сейчас, а то потом я могу забыть…

Я, понятно, спорить не стала и двинулась было к комоду, но вдруг вспомнила, что мне неоткуда знать, где бабулька держит деньги, и остановилась, не дойдя до него. Мне стало жарко. Вот черт! Еще немного, и вляпалась бы по-крупному! Думай, Котрина! Думай! Ничего лучше не придумав, я покрутила головой, как человек, который ищет брошенный где-то кошелек, потом вопросительно глянула на старушку. Надеюсь, она ничего не заподозрила! Кажется, нет: развалившись на своих подушках, она смотрела на меня и улыбалась.

— A-а… Совсем забыла… Ты же у нас новенькая! Мне почему-то казалось, что всем на свете известно, где я храню деньги! — пробормотала она. — Открой верхний ящик вон того комода и возьми оттуда сотню.

Я так и сделала. Признаюсь, когда брала бумажку, рука у меня дрогнула.

— Ну и все, беги теперь, — старушка зевнула. — Нечего целый день здесь торчать с таким старьем, как я. Жду тебя завтра.

Я вышла на улицу. Черт, опять наврала… Никак не могу удержаться. А бабулька-то оказалась классная! Если бы я не боялась, что все каким-нибудь образом выплывет наружу, если бы каждую минуту не боялась проколоться — я согласилась бы за ней ухаживать до гробовой, как говорится, доски! У нее и правда доброе сердце… И с чувством юмора все в порядке… Признаюсь, эта поня Казимера начинала мне нравиться! И почему она не моя бабушка?

Очень хотелось кому-нибудь обо всем рассказать. Первым делом вспомнила про Лауру, прямо так и зачесалось ей позвонить, но, на свое счастье, я тут же сообразила, что большей глупости и придумать нельзя. Ну ничего, Лаура скоро и без меня узнает, что деньги нашлись, и опять сможет спать спокойно. Но от звонка я, честно говоря, удержалась с большим трудом…

По дороге завернула в одежный магазин и купила белые капри в обтяжку и с заниженным поясом, и короткую белую майку. Бабульке должно понравиться — пупок наружу, как она и велела!

Вернувшись к Эле, без всякой охоты сложила вещи в рюкзак. Был уже восьмой час, самое время двигаться к маме, но ни малейшего желания ехать туда я не испытывала, а потому тянула как могла: убрала кухню, полила садик, долго гуляла с Принцессой вдоль Вильняле… Чем позже я там окажусь, тем меньше надо будет с ними общаться…

Ко всему еще позвонила бабушка Валерия. Мне не о чем с ней говорить, и я не ответила. Чего им еще от меня надо?

До садовых участков добралась только к десяти. Пока шла через лесок, а потом через двор, в голову лезло что-то странное: мне казалось, будто я возвращаюсь не через несчастные десять дней, а после долгих лет разлуки… Представлялось, что маму я застану уже старухой, лежащей на смертном одре… Увидев меня в дверях, она потянется ко мне костлявыми руками и еле слышно взмолится: «Прости меня, доченька…» Я немного поломаюсь, а потом мы обнимемся и заплачем… Красиво… Состарившегося Гвидаса мне почему-то представить себе не удалось… Странно, но в эту картину он совершенно не вписывался…

Нет, моей мечте не суждено было сбыться, недалеко я убежала… А жаль.

На веранде их не оказалось, в доме тоже было тихо и пусто. Я нарочно громко хлопнула дверью, но никто не спешил появиться… Признаюсь, меня это довольно сильно удивило: втайне я надеялась хотя бы на скромный ужин по случаю радостной встречи.