Кристина Гудоните - Дневник плохой девчонки

Я кивнула. Споласкивая тарелки, попыталась представить себя на большой сцене, за роялем… Отзвучали последние аккорды, я встаю, кланяюсь… Все бешено хлопают, мне несут много-много цветов… В первом ряду сидят мои родители и со слезами на глазах смотрят то на бушующий зал, то на меня… Вижу, как они мной гордятся… Спускаюсь по ступенькам в зал, мы целуемся, публика аплодирует еще сильнее… «Прости меня, доченька, за тот чердак, — шепчет мне мама, — я была неправа… Я люблю тебя, маленькая моя…» Я так растрогалась, что и не заметила, как по щекам у меня потекли слезы…

Чудесный скрипач подарил мне детскую мечту, которой не суждено было исполниться… Играть на пианино я так и не научилась, но музыку из окна слушала каждое лето… Кроме того, сосед стал моей великой тайной… Когда подружки в школе начинали рассказывать про своих парней, я вспоминала его и глубокомысленно молчала… И ждала лета…

Я знала о нем все: когда он встает, когда завтракает, обедает и ужинает, видела, как сосредоточенно он читает, то и дело убирая со лба падающие на глаза волосы, видела, когда он уезжает в город и возвращается. А еще он частенько стоял в своей комнате у открытого окна и смотрел в небо.

Иногда его взгляд упирался прямо в грушу, на которой я сидела, спрятавшись среди листьев, и он, как мне казалось, подолгу на меня смотрел… В такие минуты я чувствовала себя очень странно: щеки горели, дышать становилось трудно… Я замирала, ослабев от страха, и молила всех богов, какие есть на свете, чтобы сделали меня невидимой. Тогда я не понимала, что на самом деле сосед меня не видит, и если он вдруг улыбался, словно подбадривая, меня охватывал такой беспредельный ужас, что я едва удерживалась на ветке.

А один раз, пару лет назад, когда я, как всегда по вечерам, сидела в темноте на дереве и наблюдала за комнатой скрипача, туда вошла его мама, включила свет, задернула шторы — и я поняла, что спектакль закончен, занавес опустился, зрителям пора слезать с груши. Стала спускаться — и тут вдруг шторы раздернулись снова! Я замерла. О боги! Скрипач стоял у окна и вглядывался в темноту. Он смотрел прямо на меня! Неужели он знает, что я там? А может, он все время это знал?

Что мне было делать? Если бы он меня увидел — я бы попросту растаяла от стыда. Я сидела на самой нижней ветке, не успев спрыгнуть на землю! И что самое ужасное — меня не прикрывал ни один листик…

На мое счастье, скрипач на минутку отошел в глубину комнаты за скрипкой, и я, воспользовавшись случаем, нырнула в листву.

Потом он вернулся к окну, заиграл, и со мной сделалось что-то непонятное: он играл, закрыв глаза, а я не могла глаз от него отвести. Какая в тот вечер звучала чудесная музыка! Она говорила со мной, она ласкала меня, волновала и пугала… Она раскачивала мою грушу, она изменяла весь мир, она заставила деревья танцевать, подняла ветер и с необычайной скоростью погнала облака по озаренным лунным светом небесам — вот какая это была музыка! Я чувствовала, что по моему лицу ручьями льются слезы, всхлипывала и была совершенно счастлива. Мне казалось, что я улетаю вместе с этими звуками, лечу, подхваченная их необыкновенной силой…

Меня нашли под грушей, когда совсем стемнело, и принесли домой.

Когда сознание ко мне вернулось, я увидела, что надо мной склонились мама, бабушка и наша докторша Раса.

— Она пришла в себя! — воскликнула мама.

А бабушка натянула мне одеяло до самого подбородка и сердито пробормотала:

— Не понимаю, с чего вдруг такой большой девочке понадобилось лезть на дерево.

Раса внимательно посмотрела мне в глаза.

— Ты довольно сильно расшиблась, придется немного полежать в постели. Скажи, тебя не тошнит?

Я помотала головой.

— На этот раз тебе крупно повезло — переломов нет, но это не означает, что тебе всегда будет так везти. Если ее начнет тошнить, — повернулась она к маме, — сразу же звоните.

Раса выписала рецепт и ушла. Мама с бабушкой прочитали мне лекцию о вреде лазания по деревьям, потом выключили свет и наконец оставили одну.

Я зажмурилась и представила себе, как стою рядом с соседом-скрипачом и держу в руках букет цветов, музыкант смотрит на меня влюбленными глазами, и мы улыбаемся друг другу.

В общем, я была безнадежно влюблена…

Все это давно прошло. Сегодня дом моего скрипача пуст, в нем не светится ни одно окно, оттуда не слышно ни звука…

Я озябла, сидя под грушей, маму так и не дождалась и решила идти спать.

И тебе тоже, дорогой дневник, приятных снов!

Когда я проснулась и спустилась вниз, мама была на веранде, а на столе ждал приготовленный завтрак.

— Доброе утро, соня! — воскликнула мама, едва я появилась в дверях.

— Привет… — зевнула я.

— Еще не проснулась, красавица? Да ты глазки-то открой, посмотри, какая чудесная погода!

У мамули сегодня было подозрительно хорошее настроение. И вообще с этим хвостиком в виде пальмы на макушке, в коротюсенькой, едва прикрывающей пупок, маечке и шортиках она выглядела не старше меня. К тому же, резво бегая между кухней и верандой, она все время что-то мурлыкала, и это было совершенно на нее не похоже. Может, из-за всех моих историй у нее нервы сдали? А может, крыша поехала от счастья, что я к ней перебралась? Кто их разберет, этих мам…

Я устроилась в плетеном кресле, и она налила мне кофе.

— Чем ты вчера занималась? Извини, что за весь день ни разу не позвонила.

— Убирала свою комнату, — гордо объявила я.

— О-о-о… — удивилась мама. — И что, в самом деле порядок навела?

— Может, хочешь взглянуть?

— Еще бы! Сразу после завтрака поднимусь к тебе.

— Глазам не поверишь! Знала бы ты, сколько я всего выбросила!

— Могу себе представить… А тебе никогда не приходило в голову, как было бы хорошо, если бы вместе со всяким старым хламом можно было выкинуть и все плохие воспоминания? Правда? Прямо р-раз — и нету! А что?

Желая показать мне это наглядно, мама схватила со стола салфетку, смяла в комочек и — р-раз! — метнула через перила веранды.

О боги! Это было уже слишком, мне стало ясно, что матушка моя точно спятила. Да нет, я не сомневаюсь, что миллионы мам во всем мире поступают именно так — но только не моя. Верю, что миллионы мам во всем мире каждое утро, жужжа себе под нос что-то непонятное, шустро готовят своим дочкам завтрак, миллионы мам болтают про чудесную погоду, кидают салфетки через перила веранды и безо всякой причины улыбаются. Для них все это нормально. Для них — не для моей мамы. Моя мама за завтраком, обедом и прочими ужинами обычно сидит и о чем-то мечтает. И молчит, если есть хоть малейшая возможность не разговаривать. Когда я о чем-то рассказываю, она слушает и улыбается, как Мона Лиза, если задать ей вопрос — ответит и снова замолчит. Иногда мы за весь завтрак так ни слова и не скажем. Сидим за столом, каждая наедине со своими мыслями… А сегодня утром она уже успела выдать весь свой обычный дневной запас слов, и меня это беспокоит. А может, эта ее подруга-психолог велела ей «уделять ребенку побольше внимания» или еще что-нибудь в этом роде? Кстати, а где она вчера пропадала весь день?