Валентина Дуб - Обыкновенный мальчик Вова

В ранец Вова положил несколько «деталей», а сверху — деревянный пистолет. Букварь не поместился.

…Медленно шло время, совсем не двигались стрелки часов.

— Вставайте! Часы испортились! — сказал громко Вова.

Мама открыла один глаз и глянула на Вову, который сидел на кровати.

— Некуда спешить, — медленно протянула мама. — Мы ведь в школу не идём…

— Как не идём? Идём! — Вова сорвался с места и подбежал к маме.

— Кто-то говорил вчера, что не хочет…

— Хочет! Сегодня хочет! — Вова уткнулся голо вон в мамину подушку. Фуражка покатилась под кровать.

Мама улыбнулась и поцеловала Вову в щеку.

— Ну, поздравляю, школьник! — торжественно сказала она.

Школьная жизнь Вове понравилась. «Ученик» — это звучит совсем не так, как «дошкольник» или «детсадник».

И относятся к ученикам, как ко взрослым, и спать днём не кладут. И на уроках обращаются по фамилиям:

— Опанасенко, как ты сидишь?

— Самойлов, вынь руки из карманов.

— Рудь, не гуди.

И класс у Вовы красивый: на окнах много цветов, парты светлые, удобные. А учительница молодая и приветливая.

Всё хорошо, только приходится каждый день делать уроки.

…Вечереет.

Вова пишет палочки. Палочки — это уроки. Их надо написать ровно и аккуратно. Чистая страничка тетради в косую линейку. Вова берёт ручку, макает в чернильницу и смотрит в окно. А за окном ветер качает ветки деревьев. «Вот бы хорошо погулять в скверике!» — думает он.

На бумагу ложатся толстая кривая палка и две — потоньше.

— Это будет наседка, а то — её цыплята! — решает Вова. — А клякса — небольшой пруд, где они будут купаться.

Он провёл ладошкой по носу, вздохнул и принялся писать.

Следующие палочки вышли ещё хуже: как покосившийся забор.

Вошла мама.

— Ой сын, как ты плохо пишешь!

— Я стараюсь, — пробормотал Вова. — Эта палочка вышла плохо, потому что проехал троллейбус. Эта — потому что прожужжала муха. И вообще у меня заложен нос.

Вова состроил плаксивую рожицу, но мама ему не поверила.

— И о чём ты только думаешь!

Вова сказал:

— Я думаю, выйдем мы в скверик с велосипедом или нет?

— Если плохо будешь работать — нет! — отрезала мама.

Вова макнул перо и вывел несколько осторожных дрожащих палочек.

— Так хорошо?

Мама кивнула.

Вова оживился и дописал ещё несколько.

— Мама! — спросил он. — Можно сказать что-то важное?

— Говори.

— У Альмы есть щенки.

— Лодырь ты и бездельник, — рассердилась мама. — О чём ты только думаешь во время работы…

— Я думаю, что они в школьном сарае. Я ей туда отнёс бутерброд.

Мама всплеснула руками:

— Так вот почему у тебя запись в дневнике: «Опоздал на первый урок».

— Давай я буду писать, а то ты меня отвлекаешь! — быстро сказал Вова.

Он макнул перо, взял его правильно, «в щепотку», как учили, и стал писать. Красивые ровные палочки строились в ряд.

Какое это было утро! Солнечное, весёлое. С деревьев медленно слетали жёлтые листья и, покружившись в воздухе, плавно ложились на землю.

Вова шёл в школу, как всегда, — через скверик. Но сегодня он заметил, что всё выглядит необычно: аллеи засыпаны листьями. По ним идёшь, как по шуршащему ковру.

Как приятно было взрывать ногами золотистый ковёр! Жаль только, что впереди работала дворничиха: энергичными взмахами метлы она уничтожала всю красоту. По обе стороны дорожки вырастали кучи листьев.

«Ничего, — подумал Вова, — буду идти из школы — поваляюсь вдоволь».

Вдруг он увидел соседского мальчика Витю. Он шёл навстречу, весело размахивая портфелем.

— Привет! — крикнул Вова, поравнявшись с Витей. — А ты разве не в школу?

— Какая там школа! В «Коммунаре» идёт «Фантомас»! — важно ответил Витя.

— А как же… — начал было Вова, но тот его перебил:

— Пасую, понимаешь? — и прошёл вперёд.

Вова остановился. Завистливо посмотрел вслед Вите и вдруг неожиданно для себя закричал:

— Эй, слышь ты… я тоже хочу!

…Через несколько минут мальчики подходили к высокому серому зданию на углу. Там была поликлиника.

— Так ты запомнил? — Витя внимательно посмотрел на Вову. — У тебя болит голова, а у меня — живот.

— А почему не наоборот?

Витя сдвинул фуражку на затылок и сказал:

— Потому что я лучше умею притворяться. Я им такую рожу скорчу, что сразу поверят. А тебе не поверят.

Вова испуганно схватил Витю за рукав.

— А как мне говорить?

— Ну, скажешь, голова болит, угорел.

— А почему угорел?

— Скажешь, мать рано печку закрыла.

— А у нас паровое отопление.

— Ну, скажешь: об стенку стукнулся.

Вова забежал вперёд:

— А синяк где? Нету ж синяка!

— Вот я тебя сейчас как вдарю, так будет синяк! — крикнул Витя.

Вова отскочил в сторону и уныло поплёлся за другом.

Ребята подошли к поликлинике и остановились. Из дверей на них пахнуло острым лекарственным запахом. У Вовы забилось сердце.

— Иди ты первый, ладно? — заглянул он искательно Вите в глаза.

— Ладно! — Витя важно подмигнул Вове и шагнул вперёд. На пороге он остановился и дал последнее указание:

— Ты жди меня здесь, понял? Если я раньше выйду, я тебя подожду, и пойдём на первый сеанс.

— Понял, — отозвался Вова. Он пошёл по длинному коридору мимо белых дверей. Врач, пожилая тётя в белой шапочке, осмотрела его быстро, попросила показать горло. И сказала: «Ничего страшного, мальчик. Можешь идти на уроки!»

Вова с красным от стыда лицом торопливо оделся, сжимая в руке таблетку от головной боли и спасительную справку о том, что был у врача. Потом облегчённо вздохнул и вышел на улицу.

«А пасовать не так страшно! — подумал он, расхаживая под окнами поликлиники. — Правда, неприятно, когда врач на тебя смотрит в упор. И глаза как-то сами бегают, и уши как-то сами горят. Но ничего, ради «Фантомаса» потерпеть можно».

Вова ходил долго. У него заболели ноги, а Витя всё не появлялся.

«Где же он пропал? — недоумевал Вова. — Сам же говорил: быстро!»