Валентина Дуб - Обыкновенный мальчик Вова

Познакомьтесь, пожалуйста: это Вова. Мальчик как мальчик: голова, два уха. Два глаза, две руки и один нос.

Глаза…

Какие у Вовы глаза? Всегда разные. То ясные, как небо, когда на нём светит солнышко.

То хмурые. Набежит тучка, и покапает дождик. Конечно, все знают: плакать стыдно. Но что поделаешь — бывает…

Уши…

Уши у Вовы не любят мыться. Когда по утрам он выходит из ванной, они ухитряются оставаться сухими.

— Вова, а уши? — укоризненно спрашивает мама.

— Как, и сегодня? — удивляется Вова.

Нос…

Нос у Вовы небольшой, курносый — просто кнопка. И очень любопытный. Всюду лезет, всё хочет узнать.

Но чаще выходит так, что по Вовиному носу всё узнают другие.

В кухню входит мама.

— Э, друг, так не годится: ты опять что-то жёг, когда меня не было дома.

— А как ты узнала?

— По носу!

Вова бежит в кухню. Таращит глаза на свой нос. Но на нём никаких следов.

— В комнате горелым пахнет! — объясняет мама.

Руки у Вовы никогда не бывают без дела. В спальне — его уголок, мастерская. Там Вова пилит, режет, строгает, стучит молотком, строит сооружения из разных «деталей».

«Детали» — это части бывших игрушек; например, колесо машины или крыло сломанного самолёта… Но больше всего «деталей» Вова раздобывает сам. То найдёт во дворе кусок свинца, то клубок спутанной проволоки, то перегоревшую лампочку. И всё тащит домой.

Мама не радуется таким находкам. Она называет это «хламом». А Вова каждый день приносит новые «детали». Вот и сейчас он стоит на пороге с огромным ржавым патефоном. Взгляд у него виноватый.

— Где взял? — коротко спрашивает мама.

— На свалке, — так же коротко отвечает Вова.

— Зачем тебе этот хлам?

Вова отвечает длинно:

— Это же не хлам! Это же старый патефон, его можно разобрать на части! Представляешь: и труба, и колесо, и подставка! Как же ты не понимаешь?

Мама всё понимает. Только раз она сильно рассердилась. Это когда сын принёс полные карманы графита. Тогда целый вечер она стирала Вовкины штаны, а вода всё равно была чёрная.

Вообще мама добрая. Только изредка она всё же говорит Вове:

— Ну-ка, сын, давай наведём порядок в твоих вещах.

— Давай! — не очень охотно соглашается Вова.

И они вдвоём вываливают всё из ящика на пол, а на дно ящика стелют чистую бумагу.

— Это, конечно, уже можно выбросить, — говорит мама и откладывает в сторону кусок сосновой коры.

— Что ты! — Вова в ужасе вырывает его из маминых рук. — Это же будущая лодка!

— Ну, а это уж настоящий хлам, — мама откладывает колбу с отбитым горлом.

— Нет! Это будет стеклянный домик для мухи!

Вот так и идёт у них уборка. Вова отвлечётся на минутку — и мама выбросит добрую половину его «хлама». Но когда заглянет в ящик — всё опять на месте.

— Сын, — вздохнёт она, глядя, как Вова подбирает гвоздики и гаечки, — кем ты только будешь, когда вырастешь. Наверное, мусорщиком.

— Я буду клоуном! — отвечает Вова. — Это самая весёлая профессия на свете.

Папа лежит на тахте, прикрывшись газетой.

— В скверике расцвели розы, — говорила мама. — Ты бы повёл ребёнка, показал бы ему. Пусть учится понимать прекрасное.

— Нет ничего прекраснее игры «Пахтакора» и «Динамо», — ответил папа. — Это невозможно пропустить.

Мама вздохнула. Она надела на Вову его любимый «кошачий» костюм. Он тёплый и ворсистый, как шерсть кота. Ещё в детском саду Вова выступал в нём на ёлке в роли сибирского кота. Тогда сзади был пришит длинный хвост. Сейчас, конечно, никакого хвоста нет, но костюм так и остался «кошачьим».

В скверике было много людей. Все чинно ходили по дорожкам. А Вове хотелось носиться по газонам, по стриженой траве. Мама остановилась у первой розы.

— Смотри, Вова, какая красота! Запомни хорошенько: мы с тобой попробуем её нарисовать.

Вова посмотрел. Роза как роза. Он такую видел на картинке. И если уж что-нибудь рисовать, то ракету или самолёт.

— Неужели тебе не нравится? — огорчённо спросила мама.

— Ничего себе, — вяло ответил Вова. Вдруг он оживился: из кустов донеслось громкое мяуканье.

— Фу, как неприятно кричит кот, — поморщилась мама.

— Это совсем не кот! Это — Мишка! — объяснил Вова и так же противно завопил в ответ. — Он вызывает меня поиграть. Можно? Мы с ним — члены «Королевства Кис-Кис»!

Подошёл Миша — долговязый мальчишка в вязаном свитере.

— Привет! — важно сказал он и сплюнул сквозь зубы.

— Привет! — так же важно ответил Вова и тоже попытался плюнуть. Но попал на «кошачий» костюм.

— Иди сюда, дело есть, — сказал Миша.

Вова пошёл за ним. А тот раздвинул кусты роз и таинственно посмотрел на Вову. Прямо из земли торчал водопроводный кран. Он был ржавый, из него сочилась вода.

— Ух ты! — Вовкины глаза восхищённо заблестели. — Ух ты!

— Это я нашёл! — гордо сказал Миша, выпятив грудь.

Вова зажал кран рукой, из щёлочки брызнула струйка. Облила его лицо, попала в рот.

— Не бойся, это не канализация, — сказал Мишка. — Я пробовал эту воду.

— Я не боюсь. Я даже пить буду. Вот смотри.

Вова направил струйку в рот. Было очень щекотно и прохладно во рту.

Мишка оттеснил Вову и напился сам, хоть пить ему не хотелось.

Так они долго играли с краном. Потом услышали, что Вову зовут домой.

— Что вы там делали в кустах? И почему ты весь мокрый? — Мама стала отряхивать Вовин костюм.

— Там настоящий кран, — радостно сообщил Вова. Глаза его горели, щёки разрумянились.

— Эх ты! Такие красивые цветы, а ты не обратил на них внимания! — покачала головой мама.

Она взяла Вову за руку и повела домой.

…Из телевизора нёсся рёв, свист и громкий захлёбывающийся голос.

— Наши — трупы! — закричал папа. — Пропустили такой мяч!

Он застонал и закрыл голову руками.

Мама молча сняла пальто, а Вове сказала идти мыть руки.

— Оба вы одинаковы! — донеслось до Вовиного слуха. — Ты, кроме своего футбола, ничего не видишь. Вот так и сын: променял красивую розу на какой-то ржавый кран!

Мама закрыла дверь плотнее, и Вова ничего больше не услышал.

В ванной он поиграл с краном, но такую тоненькую струйку, как в садике, сделать не удалось. То вода не текла совсем, а то вырывалась толстой струёй и обливала стену.