Аделаида Котовщикова - Бабушка, будь моей дочкой!

— О телевизоре! — хором ответили ребята. — Конечно, это телевизор!

— Правильно. А то вдруг бы такое случилось. Давно-давно, в средние века, например, идёт по улице человек, а навстречу ему какая-то железная фигура движется. Круглые, как плошки, глаза горят, на груди огоньки перебегают, мечутся, на голове усы длинные, металлические колышутся…

— Робот это! Робот! — закричали мальчишки.

— Так это вы, ребята последней четверти двадцатого века, понимаете, что такое робот. А средневековый-то человек со всех ног кинется удирать, если ноги со страху не отнимутся. И конечно, подумает: «Колдовство! Волшебство!» А знаете, зачем я вам всё это рассказываю? Потому что и теперь часто верят в колдовство, во всяких леших, ведьм и чертей. Так есть оно или нет на самом деле, волшебство, или только в сказках? Как вы думаете, а?

Тут ребята по-разному отвечали. Кто заявил напрямик: «Нет!» Кто неуверенно: «Есть…» А некоторые сказали: «Не знаю!»

Елена Демьяновна улыбнулась:

— Чувствую, что и среди вас найдутся такие, что, как старинные бояре, немножко в колдовство верят. Так вот для тех, кто не знает, кому непонятно, тот же самый предмет или факт, про который другие люди уже знают, волшебством кажется. Однако не знаем мы ещё очень-очень многое. Но ещё узнаем, наука всё время вперёд движется. Кое-что уже и вы знаете. А пойдёте в школу и узнаете гораздо больше. Сколько на свете удивительного! Ну, а сейчас марш на прогулку! И то засиделись.

Дома Таня бабушке всё-всё рассказала. Бабушка внимательно Таню выслушала, а потом говорит:

— В самом деле, как интересно! В разное время люди про то же самое думают по-другому, иначе понимают. Знание — великое дело.

Отправляясь в детсад, Таня с бабушкой Инну с собой прихватывали. Всегда Инночка поджидала их у подъезда, а тут задержалась, выскочила, когда Таня уже хотела в квартиру Журавлёвых подняться: почему не идёшь?

Чуть ли не последние Таня с Инной вошли в групповую. И видят: ребята обступили воспитательницу и Славу Иванова. Слава плачет. Елена Демьяновна его по голове гладит, утешает. Таня потянула за рукав Свету Петухову:

— Что с ним? Ушибся?

— У него бабушка сильно заболела, — торопливо зашептала Света. — «Неотложку» ночью вызывали.

— Садитесь, дети, за столики, — велела Елена Демьяновна. — Кто у нас дежурные? Накрывайте. Сейчас завтракать будем. Не плачь, милый, — наклонилась она к Славе: — Поправится твоя бабушка. — Оглядела своих воспитанников: — Видите, как любит Славик свою бабушку, как о ней беспокоится. Ну, будет, мой хороший, иди умойся!

Ребята расходились, переговариваясь:

— Даже соседка его сегодня в детсад привела, некому было…

— Бедный Славик — до чего переживает!

Серёжа Громов глаза округлил и Тане на ухо сказал тихонько:

— Боится Славка, что бабушка его помрёт!

Таня нахмурилась:

— Не говори глупостей!

— Никакие не глупости! Старая ведь. Долго ли… старому-то!

Внезапно Таня вздрогнула от испуга: а ведь её бабушка тоже старая! И тоже болела! Папа тогда перепугался не меньше, чем Слава сейчас, только что слезами не заливался. А она сама? Конечно, жаль ей было бабушку, но… Столько она тогда о вуалехвостике думала. И о самой себе: о том, что не призналась. А о бабушке? Нет, не беспокоилась она за неё. И ослячеством своим, упрямством так её обижала, твердила, как попугай: «Ну и что?» А ведь могло бы что-нибудь… совсем плохое. Глупая она, Таня, очень глупая! И бессовестная. Стыд какой: бабушку свою любимую не пожалела по-настоящему! Как бы она снова не заболела… Да и вполне ли она поправилась?

Тихая и хмурая сидела Таня за завтраком. И на прогулке не бегала, не смеялась, просто так снег лопаткой ковыряла. Всё о бабушке думала.

Елена Демьяновна ей сказала:

— Ты что-то сегодня невесёлая, Танечка. Ничего у тебя не болит?

— Я-то здоровая, — ответила Таня. — А… Славина бабушка… не умрёт?

— Нет, нет, не бойся. Вылечат.

Очень часто Тане и уходить из детсада не хочется, просит: «Подожди, баба, мы игру закончим». А в этот день еле дождалась, когда можно будет домой уйти. Стояла у ограды, бабушку высматривала. И вот идёт наконец! Таня скорей-скорей воспитательнице сказала «до свидания», ребятам рукой помахала и навстречу бабушке выскочила за калитку. За руку бабушку взяла и ведёт.

— Осторожно ступай, не поскользнись. — В лицо бабушке снизу вверх заглянула: — Ты, кажется, похудела… Как ты себя, баба, чувствуешь, а?

Улыбнулась бабушка:

— Спасибо. Ничего. Никак ты опять игру затеяла? Помнишь, просила на даче, чтобы я твоей дочкой была?

— Какая там игра! — сказала Таня. — А правда, бабушка, будь моей дочкой! О дочках мамы заботятся, вот и я о тебе буду.

Бабушка пристально на Таню посмотрела:

— А ведь ты немножко повзрослела, моя лапушка. Не успеем оглянуться, и в школу пора.

Вздохнула Таня и призналась:

— Вообще-то моё главное желание в мире — стать школьницей!

Гриша спокойно шагал по дорожке. В руке он держал ломоть хлеба, намазанный маслом. Жевал с аппетитом.

Вдруг он судорожно глотнул и чуть не подавился. От испуга выронил бутерброд. Гриша увидел петуха.

Петух гордо стоял посреди двора и тряс красным гребнем. Огненный глаз петуха сверкал грозно и властно.

Гриша кинулся в гущу лопухов. Лопухи были высокие. Их широкие листья хорошо скрывали Гришу. Петух его не видел. И Гриша не видел петуха. И решил, что петух ушёл. Мальчик осторожно высунулся и затрусил к дому.

Но едва он отошёл от спасительных лопухов, как золотистое, зелёное с синим крыло взметнулось над ним. Твёрдый как железо клюв тюкнул Гришу в макушку.

Гриша отчаянно заревел.

Мама сбежала с крыльца, размахивая поварёшкой. Она отогнала петуха и отвела ревущего Гришу в дом.

А петух помахивал крыльями, загребал землю ногами и пощёлкивал клювом. В углу двора он исполнял победный танец.

Вскоре вернулись с прогулки Настя с тётей.

Они вошли во двор, и тётя громко закричала от испуга: что-то большое, разноцветное обрушилось на её шляпку. Это коварный петух подкрался сзади, взлетел и вцепился когтями в матерчатые цветы. Но сразу спрыгнул на землю и, вытянув шею, пустился наутёк.