Ольга Гуссаковская - Порог открытой двери

Из палатки показалась цыганская лохматая голова Раджи.

— Утки? Где утки? — спросил он спросонья хриплым басом.

— Не утки, а лебеди, да и те — тю-тю — улететь изводили! — с растяжкой сказал Ян.

— Лебеди? Верно, были лебеди? Папка, что же ты меня не разбудил? — на Ивана Васильевича вихрем обрушилась Наташа. — Противный, папка, когда я теперь их увижу!

Иван Васильевич промолчал, он не любил, когда она говорила вот таким капризным тоном. Правда, это случалось редко.

— Проспала — ничего не поделаешь, — сказал он наконец. — Марш на ручей умываться и готовить завтрак. Кто дежурный по костру?

— Я… — нехотя откликнулся Раджа.

— Хорошо. Яну и Толику носить сушняк — так будет быстрее.

— О справедливость, где ты? — Ян картинно возвел очи горе.

— Наверное, там, где тебя нет, — сказала Ира.

А Галя только вздохнула, украдкой поглядывая на Яна.

Наташа ушла к ручью, поэтому Ян никак не откликнулся на слова Иры. Галю он не замечал. Иван Васильевич грустно улыбнулся: ему не льстило внимание Яна к его дочери. Оно пугало его.

Спускаясь по склону к ручью, Иван Васильевич еще раз обернулся и посмотрел на вершину Государя. Белый кварц ослепительно плавился под лучами все еще не видимого отсюда солнца.

Карниз был пуст. Девочка исчезла.

Почему Раджа молчит? Ян с ожесточением пнул скрученную в олений рог валежину.

Молчит и на людях, и наедине.

Валежина застряла между камнями. Ян сначала хотел освободить ее пинком — не вышло. Нагнулся, дернул — не поддается. Схватил за серый, выглаженный непогодой и временем сучок, налег изо всех сил. Валежина прогнулась, коротко треснула… и Ян с размаху опрокинулся на спину. Вскочил, озираясь, не видел ли кто? Но только полосатый бурундук свистнул насмешливо в развилке ветвей стланика и сгинул.

— А, черт с тобою! Другая найдется, — сказал Ян, отряхивая джинсы.

Бурундук снова свистнул, уже дальше. Давясь от торопливости, заперхала где-то вблизи кедровка.

В стланике о расстоянии говорят только звуки. Увидеть дальше своей руки почти ничего невозможно. Стланик — не дерево и не куст, изогнутые стволы его сплетаются в непроходимую чащу. Их, густо облепили остатки паутины, жухлой травы и мха — все то, что ветви стланика подняли с земли, освобождаясь весной от снёга. Чуть дальше на пути Яна белел небольшой снежник с обтаявшими мусорными краями. В середине его кусты стланика еще не проснулись и своими распластанными ветвями напоминали застывшие морские звезды.

Ян стукнул ботинком по толстой, прихваченной ледком ветви, и куст в белом облаке снежной пыли взметнулся вверх. Яна обдало брызгами, и он снова выругался, хотя неизвестно было, на кого надо сердиться. Он же сотни раз видел, как взрываются весной освобожденные кусты стланика.

Но сегодня его все злило и раздражало. Он думал о Радже. Ян встряхнул головой, отгоняя воспоминание, но оно лезло из памяти, загораживая собой реальный окружающий мир.

Ян уже не видел серых валунов, полупроснувшихся кустов стланика, горькой белизны умирающего снега. Перед ним опять змеилась дорога, взбирающаяся на заоблачный перевал, а в руках дергался и дрожал непослушный руль угнанной «Татры».

Началось с ерунды… А что начинается не с ерунды? Собрались ребята в дверях подъезда. Никто никого не звал и не ждал. Просто каждый следующий как бы спотыкался о предыдущих и оставался с ними. Кого-то родители послали в магазин, кто-то возвращался из школы или из Дворца спорта, и вот встретились в обшарпанном унылом подъезде — и ни туда ни сюда, словно лучшего места во всем городе не найти. Стояли, пытались острить, и каждый подсознательно ждал нечаянности. Чтобы произошло что-нибудь, хоть пустяк, но такой, о котором не знаешь заранее. Скажем, появилась бы во дворе незнакомая красивая девчонка или хоть бы забрел пьяный. Но никто не приходил и ничего не происходило. Только, как мячик пинг-понга, мгновенно перелетела из подъезда в подъезд легконогая Наташа Рыжова. На мальчишек даже и не покосилась, а они не успели придумать, что бы такое крикнуть ей вслед.

Да, так было: мелькнула и исчезла Наташа… И тут же Ян увидел «Татру», стоявшую во дворе. Огромная машина заслонила собой сарай, и как-то сразу почувствовалось, что ей здесь не место. Подойдя к ней, Ян заметил и другое: водитель «Татры» забыл взять с собой ключ от зажигания.

— А что, братцы, кто хочет покататься? — спросил Ян небрежно. — Дернем на перевал?

— Ну уж и на перевал? — недоверчиво протянул Раджа. — Так бы… немножко прокатиться. Да тебе и не справиться с «Татрой».

Вот этих-то слов и не надо было говорить!

Дальше все произошло очень быстро. Ян до сих пор не понимает, откуда в кабине, рядом с ним и Раджой, оказался почти незнакомый пацан, Валька-Морковка? Его вроде и во дворе-то не было перед этим.

Как странно: машина послушалась. Яну даже удалось развернуться вместе с прицепом во дворе и благополучно нырнуть под тесный свод арки.

Город кончался прямо за речкой, замыкавшей их двор. Дальше начиналась знаменитая Колымская трасса. Если ехать прямо, то через две тысячи километров можно оказаться в низовьях Индигирки. Отец Яна, геолог, рассказывал, что там среди топких непроходимых болот живут удивительные белые журавли-стерхи и розовые чайки. Но Ян свернул на проселок, что вел к ближайшему, почти забытому сегодня перевалу.

Заброшенная дорога напоминала стиральную доску. Подсыпку с нее смыло дождями, гравий растащили колеса машин. Дорога исхудала и сгорбилась. А хилая на вид окрестная тайга уже примеривалась, как бы вернуть обратно свои владения. Высовывались из водомоин бурые головы прошлогоднего кипрея, в другом месте выполз на дорогу краснотал, там притулилась крошечная лиственница. То, что выживает в болотистой колымской тайге, умеет держаться за жизнь прочно: краснотал и из-под колеса машины встает.

Перевал, начался внезапно. Машина миновала очередной скучный поворот, и Ян невольно нажал на тормоз. Впереди, одна выше другой, вставали странные зеленоватые горы. На вершине дальней спали облака, а ближний склон: словно бы опутала тонкая темная нитка, и по ней медленно скатывалась одинокая бусина. Не сразу пришло в голову, что нитка — дорога, а по ней спускается с перевала машина. Вот тогда Ян впервые почувствовал, что у него вспотели руки, а в глазах запрыгали черные точки. Но это было лишь начало…

Почему он не остановил машину сразу же, на том первом повороте? Он не знал. Ему и сейчас казалось, что дальнейшее происходило словно бы помимо его воли и это уже не он, а кто-то другой продолжал отчаянно крутить скользкий непослушный руль, а пот заливал глаза и даже в рот стекал противными солеными струйками.