Роза Лагеркранц - Утешить Пейтера

За обедом никто не высказывал громко своих чувств, но Анна видела, как они тайком любуются ею, когда думают, что она не видит. Они смотрели на нее совсем другими глазами. Особенно старшая сестра сразу так ее полюбила, что Анна, принимая от нее кастрюлю, почувствовала, как ее пальцы источают нестерпимый жар, и поспешила отдернуть руку, а Крокодилица вскрикнула, и на лице ее было написано: «Неужели это наша Анна?» Правда, вслух она сказала другое:

— Что за раззява! Не может толком кастрюлю взять! И когда только ты перестанешь мух считать, пора бы уже быть повнимательней!

Ох как Анну подмывало вцепиться ей в волосы, но она сделала над собой усилие, так что даже слезы выступили, и поспешила перевести взгляд на волшебное кольцо. Да, не просто быть красивой, когда любовь твоей старшей сестры выражается таким способом.

А кончики пальцев горели, и слезинки продолжали капать. Подошел Матсик, ласково прижался к ней и попросил показать ожог. Она милостиво разрешила. Пусть люди любуются ею, никому не запрещается! А может быть, назначить плату? Пятачок? Или гривенник? Тут раздался папин сердитый голос:

— Анна, кончай вилкой еду ковырять. Наелась — убери за собой со стола да подмети, вон как морковку разбросали!

Но Анне было не до них. Ее неудержимо потянуло к Пейтеру, чтобы испытать на нем действие кольца, и она поднялась со стула, озаренная таким волшебным сиянием, что все на миг обомлели и кто-то крикнул:

— Ты куда это собралась? Мы еще не кончили обедать!

А когда они пришли в чувство, Анна уже мчалась к Пейтеру.

Под деревьями в саду Пейтера таился сумрак, и в самой гуще зелени сидел папа Пейтера, неподвижно уставясь в газету. Самого Пейтера Анна нашла на кухне вместе с той уборщицей, что днем служила на почте. Он стоял и уписывал свежую имбирную коврижку. Она сразу поняла по его лицу, что он заметил в ней перемену. Он так пристально смотрел на нее, рассеянно жуя коврижку. И уборщица тоже как-то особенно поглядела на Анну, но ограничилась словами:

— Шли бы вы гулять. Завтра канун Иванова дня, гости приезжают, мне надо до тех пор все тут закончить. Ступайте!

Пейтер кивнул, и вид у него был такой радостный, что-то небывалое! А впрочем, чего тут удивляться, если Анна ущипнула его за руку и шепнула:

— Пошли на пляж?

Однако Пейтер, глянув на телефон, покачал головой, и вместо пляжа они прошли в его комнату. Здесь царил невиданный порядок, чудеса, да и только. Воздух чистый, приятный; все, что прежде громоздилось вперемешку, не поддаваясь никаким уборкам, — книги про птиц, газовая горелка, склянки с желтой и с зеленой жидкостью, смертельные яды, — все исчезло. Банка с живым палочником и спиннинг, который папа подарил Пейтеру, чтобы тот не расстраивался так из-за отъезда мамы, тоже были убраны. На виду стояла лишь ваза с первыми летними розами. Что это Пейтеру вдруг розы понадобились? Анна озадаченно осматривалась.

— Я буду спать в мезонине! — объяснил Пейтер.

Тем временем Анна заметила еще один предмет. На тумбочке лежала старинная флейта. Анна подошла и тихонько потрогала ее.

— Ты умеешь играть, Пейтер?

Пейтер покачал головой.

— Это мамина. Уборщица нашла. Видно, мама забыла ее.

Анна поднесла флейту к губам, а сама глянула через плечо на Пейтера. Он по-прежнему удивлен?.. Какая она красавица?! Ну, конечно — сидит на краешке кровати и смотрит на нее так же задумчиво, как несколько минут назад на кухне. Может, рассказать ему правду, что все дело в кольце? Нет, не стоит, незачем Пейтеру знать все. Захватив флейту, Анна села рядом с Пейтером. Она чувствовала себя самой счастливой на свете.

— Если бы тебе сказали — загадай желание, чего бы ты пожелал? — задала она привычный вопрос.

— Увидеть пурпурного чечевичника, — последовал привычный ответ.

Что ж, это не новость.

Анна блаженно вздохнула. Раз… другой… третий…

— А что ты любишь больше всего?

— Как это?

— Вот так — больше всего-всего!

— Чего — всего?

— Ну, хотя бы из твоих вещей.

— А, из вещей…

Пейтер задумался. Он явно не знал, что выбрать.

— Может, вот это, — сказал он наконец, показывая на флейту. Но тут же добавил: — Человек не должен прирастать душой к вещам.

— Откуда ты это взял?

— Мама так говорила, — ответил Пейтер. — Знаешь, что надо делать с тем, что ты любишь больше всего?

— Что?

— Выбросить в море. Подальше от берега.

— Почему так?

— Нельзя привязываться к вещам так, чтобы ты не мог без них обойтись.

— Откуда ты это взял?

— Мама так говорила.

— А если вещь утонет? Так что ее никогда больше не найдешь?

— Вот и пусть тонет. Если тебе жалко, что она утонула, значит, ты чересчур привязалась к ней. И хорошо, что больше не найдешь.

Анна помолчала, потом набралась храбрости.

— Ну, а ты мог бы выбросить в море флейту? — спросила она.

Пейтер воззрился на нее. Лицо его, подрумяненное солнцем, как будто чуть побледнело. А может быть, ей это только показалось — разве поймешь, когда свет июньского вечера так причудливо преломляется в маленьком окне.

— Мог бы? Говори! — настаивала она.

Пейтер упорно молчал.

— В последний раз спрашиваю — да или нет?

Пейтер вырвал из рук Анны флейту и извлек из нее несколько фальшивых нот.

— Отвечай же, Пейтер!

После долгой паузы он кивнул:

— Запросто.

На этот раз они отправились не на пляж, а на кругозор. Правда, тут был риск столкнуться с Мариетт и Марией-Луизой, но все обошлось благополучно. Сперва они шли не спеша, потом Пейтер прибавил ходу и в конце концов развил такую скорость, что Анна еле поспевала за ним. На самом краю утеса Пейтер поднялся на цыпочки и бросил флейту с такой силой, что она раз-другой перевернулась в воздухе, прежде чем навсегда скрыться под водой. Попробуй найди ее! Пейтер повернулся к Анне.

— Теперь ты!

Анна переминалась с ноги на ногу.

— А что я должна бросить? — спросила она.

— Ну, давай же! — торопил Пейтер.

— Какую вещь?

— Которая тебе всего дороже!

Анна покрутила кольцо на пальце.

— Это, что ли? — презрительно сказал Пейтер.

— Это волшебное кольцо, — возразила Анна. — Самое настоящее волшебное. Кто его носит, тот всем нравится.

Сказала все-таки!

— Ха-ха! — рассмеялся Пейтер, и Анна вздрогнула.

Он еще над ней смеется?

Она не глядя сдернула с пальца кольцо. Должно быть, Анна и впрямь чересчур к нему привязалась, очень уж сильно кольнуло в груди, когда она швырнула его в пучину следом за флейтой.

— Честное слово! — бормотала она, глотая слезы. — Оно было настоящее волшебное!

Они стояли с потерянным видом — Пейтер без флейты и разлученная с кольцом Анна. А чего она стоила без волшебного кольца? Ничего. Она почувствовала это уже на обратном пути, потому что Пейтер ни разу не взглянул на нее и не произнес ни слова. И когда они молча расстались и Анна направилась к себе домой, на всем пути к новостройкам она не посмотрелась ни в одно окно, боясь того, что оно ей покажет.