Роза Лагеркранц - Утешить Пейтера

Если бы Пейтер понимал, что от нее надо держаться подальше! Так нет же, стоит и смотрит своими добрыми глазами, вместо того чтобы уносить ноги. А Мариетт еще больше старается. Прямо хоть зажимай уши себе и Пейтеру, но на это Анна не решалась. Стой и гляди в землю, делая вид, будто ты с ним вовсе не знакома. Иногда Анна даже убегала.

Только вечера и выручали. Вечером Анна гуляла у кафе Бэкстрёмов. Мариетт и Мария-Луиза здесь никогда не показывались, они гуляли около новостроек. Анна почти каждый вечер приходила с Матсиком в кафе посмотреть на маленькую пиранью. Самую настоящую живую пиранью, которая плавала в аквариуме и витрине Бэкстрёмов. Попробуй, сунь палец в воду — мигом сгложет все мясо до кости, говорил Бэкстрём. Так что они вели себя осторожно, только стояли, уткнувшись в носом в стекло, и следили за ней глазами. Очень уж славная рыбка была, хоть и опасная. А кроме Анны и Матсика никто не обращал внимания на пиранью. Дядьки, которые сидели за столиками и пили пиво и кофе, смотрели только на жену Бэкстрёма, когда она их обслуживала. Иногда Анне и Матсику было видно через окно, как она наклоняется над клиентом и наливает кофе. Несколько раз они видели, как она при этом обнимала свободной рукой какого-нибудь дядьку. Даже совсем молодых дядек обнимала. Даже самого молодого изо всех, тощего-тощего верзилу, который всегда сидел особняком и которого прозвали Камбала, потому что летом он по поручению старика-отца продавал на базаре копченую камбалу. К нему фру Бэкстрём явно больше всех благоволила: как обхватит руками — и не видно его, весь исчезает в пышных объятиях толстухи.

Но чаще всего они были заняты маленькой пираньей. Матсик мог сколько угодно следить за ней, но Анне это занятие скоро приедалось, тогда она отворачивалась и смотрела на море. А и там ничего нового ее не ждало, к тому же на закате, когда солнце спускается в воду, море так сильно блестит, что поневоле переводишь взгляд на что-нибудь другое.

И Анна переводила взгляд на дом Пейтера. Там всегда было тихо и сумрачно, дом окружали густые тени. Иногда в саду можно было увидеть папу Пейтера. Он ходил по траве босиком и курил свою трубку. Пейтер почти все время сидел в доме. Он сторожил телефон. Ждал, что телефон зазвонит, он поднимет трубку, а там — мама.

Потом Анна поворачивалась к Матсику и говорила:

— Ну, ты еще не насмотрелся?

Каждый раз оказывалось, что он не насмотрелся. Хочешь не хочешь, а продолжай его ждать. Матсик готов был без конца любоваться маленькой пираньей.

Но иногда Анна забывала про Матсика и бежала к дому Пейтера, потому что никак не могла удержаться. Станет под его окном и кричит, чтобы выходил гулять. Иногда он выходил, а иногда не выходил. Труднее всего было оторвать его от телефона в первые вечерние часы, потому что Пейтеру именно в это время больше всего верилось, что мама вот-вот позвонит, и надо быть дома, чтобы ответить. Может быть, так бывает всегда, когда кто-нибудь исчезает. Ждешь, что в первые вечерние часы он непременно позвонит.

— А что ты будешь говорить, если она позвонит? — спросила Анна однажды, когда пришла вызывать Пейтера на улицу.

— Не знаю, — сказал Пейтер.

— А кто же должен знать! — удивилась Анна.

— Когда позвонит, тогда видно будет! — ответил Пейтер.

— А если она вовсе и не позвонит?

— Позвонит, — сказал Пейтер. — Непременно позвонит. Вот увидишь. Я подожду. Она позвонит!

Он ни за что не хотел уходить от этого телефона.

— Ну и мама у тебя! — вырвалось у Анны в другой раз. — Заставляет тебя сидеть и ждать без конца!

Тут Пейтер так рассердился, что решил спастись от нее бегством, а для этого ему пришлось выбежать из дома. Но Анна побежала за ним вдогонку. Пейтер легко опередил ее, примчался на пляж и забежал далеко в воду, чтобы отделаться от нее, но Анна продолжала его преследовать, пока он не повернул обратно. Выбежал на берег и плюхнулся на песок. Слышно было, как он тяжело сопит. Анна подумала, что Пейтер просто запыхался, пока не различила знакомый писк, вроде мышиного, и поняла, что его надо утешать.

— Я тебе рассказывала, что я русалочка? — спросила она. — С голыми плечами и с розой посередке живота? А на пальцах ног у меня вместо ногтей алмазы. Рассказать еще?

Но Пейтер не хотел, чтобы она рассказывала. Было ясно, что ей больше не видеть Пейтера по-настоящему веселым, пока ему не позвонит мама. Но кто поручится, что она позвонит?

Правда, иногда Пейтер казался веселым, хотя мама не звонила. Конечно, не таким веселым, каким когда-то бывал в школе, но иногда он соглашался играть и забывал про телефон. В такие дни он готов был поверить всему, что Анна придумывала. Такой вдруг легковерный становился, хуже Матсика. И они веселились почти по-настоящему! Пробовали ходить по воде, как об этом пишут в некоторых книгах.

— Надо только сильно верить, и тогда получится! — кричал Пейтер. — Все можно сделать, если поверить как следует!

Но у них ничего не получалось, на первом же шагу они проваливались в воду до самого дна.

— Главное, не терять надежду! — кричал Пейтер.

Они попробовали прыгать в море с камня. В ту самую секунду, когда ноги касаются поверхности, можно вообразить, что ты ступаешь по воде, но это длится такой короткий миг, что и не заметишь толком. А море было холодное, потому что лето только-только началось, слишком холодно еще, чтобы ходить по воде, если у тебя ничего не получается.

Потом они сидели на берегу и стучали зубами. К Анне домой они не ходили. Там было слишком тесно. Папа сидел дома на бюллетене с того дня, как его вместе с мотороллером сбила машина. Он был способен накричать на кого угодно — и на Ивон, и на Матсика, и на Анну. Зачем же Пейтеру это видеть! Правда, мама, наверно, была бы только рада, если бы Анна привела домой Пейтера, а вдруг как раз в это время мамы не окажется дома, опять дежурит у себя в больнице. К тому же по дороге им мог кто-нибудь встретиться, а посторонние глаза тут были вовсе ни к чему. Так что к себе на кухню она не могла его привести. Тогда уж лучше сидеть на пляже. Или, на худой конец, пойти домой к Пейтеру.

Вообще-то она могла бы водиться с Миа или же с Карин. Да только они считали Анну слишком глупой, потому что Анна ничего не понимала. И на уроках тоже Анна всегда успевала хуже всех, потому что ничего не понимала.

— А как надо сделать, чтобы понимать? — спросила она однажды учительницу.

— Думать надо! — ответила учительница.

Но если человек не понимает, каким образом люди думают, как же он сумеет думать, чтобы понимать?

Анна считала, что они могли бы немного сбавить прыть, пока она тоже не разберется, раз уж так все с ходу схватывают, но они и слушать не хотели, только подгоняли Анну и говорили, что она глупая. И Карин так говорила, и Миа, и даже собственная сестра — настоящая крокодилица.