Лев Никольский - «Ракета» выходит на орбиту

— Б-брысь! — показал рукой на выход Кока.

Но для капитанов возникла новая опасность. Теперь в зал входил Прохор Степанович. А за ним несколько мальчиков и девочек.

— Не видишь, что ли: «Посторонним вход совершенно воспрещён», — уже другим тоном продолжал Васенька разговор с Валериком.

— Как удачно, что вы здесь! — сказал приближаясь Прохор Степанович. — Можно к вам? Тут целая делегация.

— Мы ему говорим, что посторонним вход совершенно воспрещён: здесь аппаратура, лампы, — уже совсем вежливо разъяснил Васенька, показывая на Валерика. — А он прёт. Ну, куда ты прёшь?

— Разве так встречают гостей, Меньшов?

— К учителям это не относится, — пояснил Васенька.

— Нельзя — не пойдём, — согласился за всех Прохор Степанович. — Придём после уроков… — И добавил так, чтобы его слышали только капитаны: — Приберитесь, проветрите помещение.

— Иди и ты, мальчик, — почти нежно сказал Васенька, приподняв задержавшегося Валерика за плечи, и, больно сдавив, повернул к выходу.

— Пронесло! — облегчённо вздохнул Кока, снова запираясь на ключ.

— Пока! — мрачно добавил Васенька.

Да, первая попытка Валерика проникнуть в радиорубку оказалась неудачной. И вообще неудачи преследовали его с утра. Около большого зеркала, конечно, всячески вертелись девочки. Он хотел сказать несколько слов Свете, но та притворилась, что не видит его, и продолжала болтать с подругами. А тут ещё появился Петька Файнштейн и стал рассказывать девчонкам какую-то удивительную историю.

В пионерской комнате на Валерика накричала Дагмара. Может быть, она права — ещё три дня назад он должен был сдать сводки по санитарному состоянию классов. Валерик рассердился и заявил, что ему надоело это санитарное состояние и пусть им занимается, кто хочет.

— Вот как?! — угрожающе спросила Дагмара. — Так-то выполняют поручения совета дружины? Ну, мы ещё с тобой, Серёгин, поговорим в другом месте. Ты будешь у меня шёлковый.

Валерику не хотелось быть шёлковым. Он расстроился и пошёл снова искать Свету. Но у зеркала девчонок уже не было, прозвенел звонок на урок.

В класс Валерик опоздал. Глафира Алексеевна — учительница литературы, она же завуч — не пустила его на урок. И вот он, расстроенный, злой, явился ко мне.

Вообще говоря, ученикам во время уроков не положено находиться в библиотеке. Но я знал, что, если Валерик появился у меня, да ещё с расстроенным лицом, и не говорит, что произошло, — значит, он не просто удрал, а у него есть свои причины, о которых пока не стоило расспрашивать.

Валерик был хорошим помощником. Всего несколько дней назад мы произвели маленькую революцию: открыли ребятам свободный доступ к полкам книгохранилища. Валерик, Света и её старший брат Слава помогали мне готовиться к этому событию.

Я научил их расставлять книги по строгому алфавиту. Они помогали младшим ребятам выбирать интересные книжки.

— Проверь, — сказал я, — как расставлены книги от П до Р. Ребята могли напутать. Только по строгому алфавиту.

Валерик молча кивнул головой и принялся за дело, а я стал заносить в большую инвентарную книгу библиотечные новинки.

Скажите откровенно, вас не удивляет, что в школьной библиотеке у стола с формулярами хозяйничает мужчина? Это не так часто бывает. Как я сюда попал? Когда началась война, я, учитель русского языка и литературы, вместе с учениками пошёл на фронт. А потом остался военным. И вот только недавно, в середине учебного года, вернулся в школу и согласился временно поработать в библиотеке.

Когда на следующий год мне предложили пойти в класс, я подумал… и отказался. Люблю книги, подружился со своими читателями. И по секрету сказать, после того как они уходили, я за столом, позади стеллажей, писал воспоминания о друзьях-однополчанах.

Но, когда завязалась история с «Ракетой», как вы увидите, мне оказалось просто не до мемуаров.

…Я занёс в инвентарь новые книги и раздумывал о том, как сложилась моя судьба: учитель — майор — библиотекарь.

И вдруг услышал встревоженный голос Валерика:

— А это что?!

Я обернулся. Мой помощник держал в руках раскрытую книгу — «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого.

— А это что?! — повторил Валерик.

Из середины зверски были выдраны листы, лишь несколько лоскутков текста застряло в книге.

— А это что?! — набросился я на Валерика. У меня всё переворачивается внутри, когда я вижу исковерканную книгу. — Что это за хулиганство? Разве вас можно в книгохранилище? Никого больше близко к полкам не подпущу. Никого, пока этот варвар не будет найден и наказан. Открытый доступ к книгам! Да и ты ещё не дорос до этого!

Я сказал и осёкся. Не дорос… Валерик, маленький Валерик, бросив книгу на стол, выбежал из библиотеки.

Вот происшествие…

Вас когда-нибудь вызывали к директору, да ещё к нашему Кузьме Васильевичу? Я быстро стал думать, за что?.. Разбил стекло? Но это было летом. И не в школе, а во дворе. И не я один, а вместе с ребятами. И разве мы нарочно?

А в школе? Подсказывал на немецком? Все подсказывают. Или на пении раскрывал рот, а не пел… Или сегодня опоздал на урок. Но так или иначе, а раз вызывает директор — приходится идти.

— Садитесь! — пригласил Кузьма Васильевич. Он что-то писал в толстой тетради.

Я сел на большой кожаный диван с покатым сиденьем. Было очень неудобно на краешке. А сесть поглубже — не достаёшь ногами до полу. Не знаю, как директор заметил мои мучения — он не поднимал головы, — но я услышал:

— Серёгин, садитесь ближе, вот стул.

Я пересел. Он кончил писать, снял очки, посмотрел на меня, и я впервые увидел так близко лицо Кузьмы Васильевича. Потом он улыбнулся. Честное слово, улыбнулся, хотя ребята и даже учителя знают, что наш директор не улыбается.

Он всё-таки улыбнулся и спросил:

— Скажи, Серёгин, у тебя есть знакомства в Атлантическом океане?

Я был готов к чему угодно. Почти перестал бояться. Ну, разбил стекло, ну, не пел. Но вот насчёт знакомых в Атлантическом океане…

— В Атлантическом океане, значит, нет? — переспросил Кузьма Васильевич.

Я замотал головой.

— Однако именно оттуда, я полагаю, тебе эта радиограмма.

Я ещё никогда в жизни не получал радиограмм. И только один раз прошлым летом, когда мне исполнилось на даче двенадцать лет, я получил поздравительную телеграмму от бабушки из Канева. В красивой обложке. Но радиограмму… Даже дух захватило.

— Я тебя вызвал потому, что здесь не совсем точный адрес, но, если радируют действительно тебе, — получай.

Он протянул мне прямоугольник, я с волнением развернул бланк. На нём было напечатано:

ЛЕНИНГРАД

(затем шло название школы)