Лев Никольский - «Ракета» выходит на орбиту

Слава остаётся в Ленинграде кончать школу. Выяснилось, что наша школа растущая, — в ней будет и выпускной десятый класс. Слава через год пойдёт в университет. Если не пройдёт по конкурсу, то поедет работать к отцу. На Севере молодые люди очень нужны.

Итак, трое отъезжающих. А провожающих? Много больше. Анюта тормошит, старается развеселить Свету. Девочка крепится. Но нелегко бросать школу посередине года, даже если едешь с отцом в новые заманчивые края. А сколько друзей остаётся в этом большом и милом сердцу городе…

Всей семьёй на вокзал явились Серёгины: папа, мама, Валерик.

В полном составе редколлегия «Ракеты», даже с избытком. Вместе с Сашей Кореньковым здесь Костя Марев. Именно он, улучив минутку, сунул в руки Светланы поющий портсигар — маленький радиоприёмник. Сейчас они вместе с Сашей Кореньковым конструируют приёмник уже в грецком орехе. А портсигар поможет Светлане всегда слышать Ленинград. Наташа пробует комментировать проводы, но спортивный репортаж у неё выходит лучше.

А вот на перроне появились и представители «дружественной державы» — «Вымпела» — Володя Антонов и главный художник стенгазеты Жорик Реготян: он в своём блокноте пытается увековечить сцену расставания.

До отхода поезда остаётся пять минут. Из дребезжащего репродуктора пробивается голос:

«Граждане провожающие, проверьте, не захватили ли вы билетов граждан отъезжающих…»

Ах, нет на вокзальном радио своего Валерика или Светы. Да и Саша Кореньков не стерпел бы такого унылого дребезжания.

Валерик стоит в стороне. Только один человек уезжает из Ленинграда — Светлана, а как тускнеет всё. К Валерику подходит Михаил Михайлович, отец Светланы, и протягивает руку. Сильное мужское рукопожатие.

— Ну, дети, пора прощаться, вы хорошо дружили. А настоящая дружба от времени только крепнет, — говорит он Валерику и Свете.

И Валерик чувствует, как тёплые влажные губы прижимаются к его щеке. Перед глазами мелькает рыжая прядь волос. Он скорее понимает, чем слышит: «Прощай, Валерик!»

Нет, всё-таки это неправильно. Почему Света должна уехать на Север, а он остаётся? Он остаётся, а Света должна уезжать в места, где ещё и почту, наверное, раз в неделю привозят, и то, наверное, или на оленях, или на вертолётах.

Тётя Нина в отчаянии. Она уже в вагоне, и ей кажется, что все останутся на платформе, а она одна уедет на Север. Торопит и проводница. Но когда граждане отъезжающие проходят в купе и Света приникает к стеклу, остаются ещё долгие две минуты. Люди уже не знают, что говорить. И сказать ничего нельзя — тебя не услышат. Да и надо ли говорить?

Поезд уже тронулся. Поймёт ли Светлана Валерика? Он объясняет что-то знаками, губами, всем лицом, двигаясь вслед за поездом. Очень важно, чтобы она поняла: «Прощай» — неверное слово. «До свидания, Света!» — кричит он громко.

…И автору этой повести важно, чтобы читатели тоже правильно поняли его. Ему не хочется прощаться ни с ребятами из «Ракеты» ни с вами, дорогие друзья-читатели. Кто знает, может быть, мы ещё встретимся. До свидания!

Это непростительно — прервать повесть, когда развернулись самые важные события! Конечно, Григорий Павлович не мог знать, что произойдёт после отъезда Светы. Но если уж произошло… Впрочем, всё по порядку.

Ну вот, уехала Света. В школе больше тысячи девочек и мальчиков. Одних пионеров в дружине шестьсот. Вокруг «Ракеты» 30–40 корреспондентов, столько же у «Вымпела», а Светки моей рыженькой решительно не хватает. И Слава скучает, и Валерик ходит как в воду опущенный. Даже Петька Файнштейн загрустил. Всё пристаёт к Славе: «Что пишет сестрёнка? Мне привета нет?» Так вот, через несколько дней после того, как мы проводили Светлану, мне позвонил Лёня Фогель из радио, бывший ученик нашей школы. Замечательный радиотехник и, к тому же, отлично танцует. Ребята из «Ракеты» повторяют за ним: «Радиорепортажу принадлежит великое будущее».

— Анна Васильевна, как вы относитесь к Валерику? — спросил он. — Это настоящий парень?

Я сказала, что люблю Валерика, считаю его разносторонним, хотя с ним подчас и приходится трудно: он разбрасывается, иногда забывает о том, что обещал.

— Но всё-таки это настоящий парень? — допытывается Лёня. — Понимаете, Анна Васильевна, я хочу убить сразу двух зайцев, сделать небольшой сюрприз и ему, и школе.

Я не поняла тогда, о каких зайцах толкует в трубку мой собеседник. В пионерской собрался штаб конкурса самоделок, и мне было некогда. Потом, оказыватся, Лёня звонил Григорию Павловичу и спрашивал про читательский формуляр Валерика. Затем разговаривал по телефону с мамой Валерика — узнавал, как сын готовит уроки. И та сказала, что он всегда пользуется папиной Большой Советской Энциклопедией, но часто забывает ставить тома БСЭ на место.

А через несколько дней Валерик приходит в пионерскую и спрашивает, не знаю ли я что-нибудь о зайцах Лёни Фогеля. Но тогда было не до зайцев, потому что Валерик увлёкся передачей о самоделках из серии «Добрые вести».

Самой лучшей конкурсной работой оказался грецкий орех Саши Коренькова. Отличный приёмник, смонтированный в скорлупе. А Костя Марев ещё придумал приспособление. Орешек можно прикреплять к уху. Самому всё слышно, и другим не мешает. Чуть тронул пальцем — настраиваешься на другую станцию. Ребята были в восторге, все просили: «Дай орешек, дай орешек». Да и мне ужасно понравилось.

Саша и Костя, наверное, по моим глазам заметили, что мне очень хочется иметь эту игрушку, и Саша свеликодушничал: «Дарю вам, Анна Васильевна». Я отказалась, ведь это на конкурс и очень дорогая вещь. Сколько стоит? Костя тогда возмутился:

— Если за деньги, Анюта, (он в первый раз меня так назвал), то наш орешек не продаётся.

— Ведь вы же сами покупали детали, — сопротивлялась я.

— Но я-то зарплату получаю, — возразил Костя. И Саша подтвердил: триоды куплены с Костиной получки, остальное собрано из старья.

Все восхищались этой миниатюрой. Слава посвятил передовую «Ракеты» умелым рукам. И здесь впервые рядом с фамилией Коренькова прозвучала фамилия Марева, смекалкой которого может гордиться школа. А «Вымпел» поместил фотографию ореха на фоне нашего большого библиотечного кактуса.

Но орех я не взяла всё-таки. Глафира Алексеевна тоже подтвердила, что это непедагогично. «Анюта, девочка, — наставляла она. («Зовите меня, пожалуйста, Анна Васильевна», — сердито попросила я). — Анюта, — повторила она, точно не слыша. — Вместо того чтобы увлекаться игрушками, вы лучше обратите внимание на вашего любимого Валерика. Я вынуждена была поставить ему двойку за невнимание.