Натан Полянский - Если хочешь быть волшебником

«Хватит, — решительно отвергал Николай свои сомнения, — а чего не пойму — спрошу».

В сарае валялась старая двухпудовая гиря, на рукоятке которой Николай иногда ровнял гвозди, рубил проволоку, что-нибудь клепал. Он попробовал поднять эту гирю, но только чуть-чуть оторвал ее от земли и тут же выронил. Вторая попытка была несколько более удачной, но ведь мотоцикл куда тяжелее.

Так Николай пришел к выводу, что ему понадобится помощник. Ближе других соучеников был ему Лева — они жили в одном доме, в классе сидели за одной партой, изредка вместе готовили уроки, входили в одну футбольную команду.

В тот же вечер Николай постучался к Ракитиным.

— Лева занимается и гулять сегодня не пойдет, — сказала Инна Васильевна, вышедшая на стук.

— Я обожду, пока он кончит уроки, — покорно ответил Николай.

Лева в своей комнате насторожился, едва расслышал материнское «войдите», а когда узнал голос Николая, немедленно оказался у самой двери в кухню, где происходил разговор между его матерью и товарищем. Поняв по голосу Николая, что случилось нечто необычное, он раскрыл дверь и сказал:

— Николай пришел помогать мне заниматься — Марфа Ивановна велела.

— Если так, то идите, занимайтесь вдвоем.

Однако недоверчивая Инна Васильевна оставила дверь из кухни в комнату открытой. Эту помеху, впрочем, нетрудно было обойти.

Мальчики сели рядом, Лева прочитал вслух около полустраницы из учебника, потом встал, объявил матери, что запахи и шум из кухни мешают им заниматься, и закрыл дверь. После этого прочитали вслух еще страницу, и когда бдительность матери была таким образом окончательно усыплена, Лева спросил:

— В чем дело?

— Давай строить мотоцикл, — без всяких предисловий сказал Николай.

— Давай, — без энтузиазма согласился Лева, и в голосе его прозвучало разочарование. — А где столько фанеры наберем?

Николай мог бы и обидеться, но в ответе товарища он видел одно лишь детское недомыслие, несерьезность, и он терпеливо пояснил:

— Я говорю о настоящем мотоцикле, с колесами и рулем.

— Конечно, о настоящем, но делать же его либо из фанеры, либо из картона, жести, — все не желал понимать Лева.

— Мы сделаем самый настоящий мотоцикл, из нескольких поломанных, какой себе сделал Савелий Дмитриевич, понимаешь ты или нет? — начинал раздражаться Николай.

— Мы?.. Я?.. Ты?.. — И Лева вдруг захохотал, оглушительно и громко, так что в горле у него что-то застонало, забулькало. — Да… я понимаю, верю… что сделаем… сделаем… даже из хлебного мякиша.

И чем больше смеялся Лева, тем спокойнее, сосредоточеннее и хладнокровнее становился Николай: пусть, пусть эта сорока трещит и изыскивает все новые насмешки. Савелий Дмитриевич сделал — значит, и другие смогут. А этот пересмешник — что он понимает! Нет, он, Николай, не отступится, если даже первая попытка, или вторая, или третья окажутся неудачными. Федор Иванович говорил, что запасных частей хватит на несколько машин, а Николай был уверен, что если попросить мастера, он разрешит воспользоваться этими запасами.

На пороге комнаты появилась Инна Васильевна. И вмиг бурный поток Левиного смеха превратился в узенький, смирный, жалкий ручеек, тоненьким голоском прожурчавший: — У нас была небольшая переменка… теперь мы снова сядем заниматься…

Позже, когда уроки были приготовлены, Николай рассказал Леве о своем знакомстве с Федором Ивановичем, о богатствах лесной базы и о своем последнем разговоре со Старым мастером. Он убеждал Леву в реальности того, что ему самому казалось вполне выполнимым, посильным для них.

Но Лева, проникшись уже недоверием к высказываниям товарища, не давал себе сейчас труда вникнуть в логику его рассуждений. Он оставался все в том же веселом настроении, и ему думалось, что Николай продолжает его забавлять. Наконец ему показалось, что он обнаружил несуразность в рассказах Николая:

— Все знают, что Старый мастер — заслуженный человек. Станет он разговаривать с тобой! Да и не отдаст он свои детали, если ты про них не выдумал.

— Не знаешь ты его, потому так говоришь! — убежденно возражал Николай. — Не только отдаст — он еще и помогать будет… Вот только не любит он барсуков — бездельников, значит. А хорошим ребятам он даже рад будет помочь.

— Рад? — переспросил Лева. — Ты то очень рад, когда надо товарищу помогать?.. Вдруг и он на тебя похож?

Николай почувствовал, как у него вспыхнуло лицо.

— Не похож он на меня, — прошептал он, отвернувшись. — Сам говоришь, что заслуженный человек.

— И ты, правда, ходил с ним в лес?

— Не веришь? Так сам к нему сходи.

— Вот еще выдумал!

— Да слушай же: приди будто по делу, кастрюлю, что ли, в починку принеси. А там спроси, можно ли посмотреть, как он работает.

— Пойдем вдвоем, — после некоторого раздумья предложил Лева.

— До воскресенья некогда мне будет, надо бабушке помочь огород убирать, дрова пилить. А тебе лучше не терять времени.

Из глухого переулка на рыночную площадь выехал на велосипеде Лева Ракитин. Он свернул во двор механического цеха и остановился напротив калитки в невысоком заборе, окружавшем зеленый флигель.

Федор Иванович у водопроводного крана мыл очень грязный мотоцикл.

Лева соскочил с машины и стал освобождать привязанную к багажнику худую кастрюлю. Он нарочно производил как можно больше шуму, чтобы обратить на себя внимание мастера. Сначала он основательно запутал узел, потом принялся дергать веревку, отчего кастрюля колотилась о багажник. Наконец мастер заметил его. Ополоснув руки и прикрыв кран, он вышел к Леве.

— Если ко мне, то покороче!

Лева сразу оробел.

— Да вот… кастрюля… — залепетал Лева и снова принялся дергать веревку. Но узел только туже затягивался.

Мягким, но настойчивым движением руки Федор Иванович отстранил Леву и обычными слесарными клещами, которые достал из кармана своего брезентового фартука, легко перекусил веревку. Кастрюля с глухим звоном упала ему под ноги.

— Ну, что дальше?

При каждом слове мастера у него дергался вверх левый угол рта. Лева растерялся. Он не знал, что сказать, как упросить мастера не прогонять его.

— Ничего, спасибо… — пролепетал он и взялся за руль велосипеда.

— Стой, — закричал вдруг Федор Иванович, как кричат на человека, уличенного в преступлении. — Ты, верно, поиздеваться пришел? Куда уводишь машину?

— Это моя машина, — вовсе растерялся Лева, — я на ней приехал… все видели… у меня свидетели есть…

— Главный свидетель — кастрюля, — зло пошутил мастер. — С таким велосипедом я еще никому не разрешал уходить от меня. Он вполне исправен?

— Не совсем, — понял наконец Лева, — одна педаль шатается.

— И только? — снова дернулась борода Федора Ивановича. — А фонарь на кривую рожу похож?.. Шатун согнулся кошачьим хвостом?.. Пружина под седлом лопнула?.. Шины тряпками болтаются?.. Цепь по земле волочится? Это, по-твоему, ничего?