Хольгер Пукк - Виллу-филателист

— А без этого разве нельзя? — начал торговаться отец.

Но Мати смело взял Сирье за руку, и они побежали в комнату с кубиками.

На елке горели свечи.

В комнате было тепло и пахло новогодним праздником.

Мати и в голову не приходило поправлять галстук и манжеты.

Он только удивился, почему это раньше ему здесь было так холодно.

Солнце светило жарко, так жарко, что, не заглядывая в календарь, можно было сказать: летние каникулы уже не за горами.

Школьный день прошел, и «Колдеский корпус» в полном составе, подставив солнцу лица, сидел с засученными рукавами на ступеньках дома Ааду. Окно комнаты Ааду было распахнуто. На подоконнике орал магнитофон, заполняя половину улицы нежной и грустной песенкой Яака Йоалы.

Ильмар расстегнул клетчатую рубашку, чтобы и грудь загорала, и, позванивая свисавшей из кармана джинсов цепочкой медальона, сказал:

— Йоала… конечно… только Том Джонс все-таки первый номер! Когда он заводит свою «Делилу», то думаешь, ничего другого и не слушал бы!

— А куда ты Хампердинка денешь? — тут же поинтересовался Тыну. Он свесил свои длинные в ярко-красных штанинах ноги с крыльца и многозначительно посмотрел на Ааду и Свена.

Начинался, видимо, один из тех расхожих споров, когда все трое старались именами других знаменитостей положить на лопатки любимца Ильмара. Хотя Том Джонс был в моде и песни его были ничего, все же хотелось подразнить Ильмара. Он не признавал никакого другого идола рядом с Джонсом, и это вызывало усмешку.

— Ну знаешь ли! — уже завелся Ильмар. — Если ты этого Хампера ставишь на одну ступеньку с Томом, то мне приходится думать, что ты в эстраде ничего не соображаешь!

— Ладно, пусть поют оба! Один для тебя, другой для Тыну! — предложил Свен ничью. Его музыкальный слух был на нуле, и поэтому он никогда не мог до конца понять этих споров о песнях и певцах.

Ааду на этот раз не проронил ни слова. Он пошел в комнату, принес коврик, расстелил его на ступеньке и растянулся на нем.

Спор заглох. Может, солнце грело слишком жарко и каникулы были очень близко. Мальчишки, прикрыв глаза, наслаждались безделием. Тем более, что сегодня после пяти уроков они еще вдоволь наговорились. На сборе все заботы предстоящего шестидневного похода были разложены по полочкам, обязанности распределены и маршрут по километрам на карте отмечен. Этот поход должен был венчать окончание седьмого класса.

Песня Йоалы кончилась. С ленты послышались треск и шум. Затем пошли регистры Тома Джонса.

— Во! — поднял Ильмар к небу палец и от удовольствия снова прикрыл глаза.

В этот момент грубый старческий голос сердито произнес:

— Есть у вас в голове разум! Вся улица грохочет от рева этой коробки. Уши глохнут!

Мальчишки продолжали нежиться и не произнесли ни слова.

У крыльца стоял дедушка Таавет из соседнего дома. Подтянутый старик, который только ради моды ходил с тростью. С ним у «Колдеского корпуса» и раньше бывали расхождения во вкусах. То из-за длинных волос и пестрого одеяния, то из-за цепочек и пряжек, то из-за этой самой магнитофонной музыки. Если представлялся случай, старик никогда не упускал возможности высказать свое мнение. Ребята были уже ученые и знали, что возражать старику не стоит. Тогда он быстрее отстанет.

Но тут Ааду поднялся, добрался по карнизу до подоконника и приглушил голос Тома Джонса.

Это была явная уступка, словно бы поиск примирения, но сегодня старому Таавету этого оказалось мало. Он по-прежнему стоял у крыльца, опираясь на трость, и явно собирался повести более долгую речь.

Ребята выжидательно косились на него.

И тут Таавет начал.

— Смотрю я на вас, и грустно становится. Взрослые уже люди, а разлеглись на солнышке, как котята. Музыка рядом орет… Нет, в пору моей молодости…

— Да, тогда, конечно, и солнце было жарче, и снег белее, и… — зачастил Тыну.

Ааду тут же ткнул его в бок, и Тыну на полуслове замолк.

Старый Таавет вздохнул, покачал головой и собрался уходить, бурча себе под нос:

— Дерзости вам не занимать. Совсем молодые люди, а души будто камни. Ни стыда, ни совести…

Мальчишки проводили взглядом старика до остановки. Видели, как он сел в автобус, шедший в сторону города.

На крыльце некоторое время молчали. Одному магнитофону все было нипочем.

Наконец Свен, чтобы что-то сказать, произнес:

— А этот наш пионерский девчачий ансамбль, эти «Кузнечики», тоже здорово поют. Правда! И приплясывают мировецки.

Остальные ни «да», ни «нет» на это не ответили. То ли сочли мнение Свена слишком некомпетентным, или старый Таавет испортил им настроение.

Между тем над тихой, обсаженной деревьями улицей Колде появилось темно-серое облако. Оно поднималось все выше и выше и скоро полностью закрыло солнце. За первой тучей наползли другие. На солнце надежды больше не было. Весенняя прохлада сразу же вошла в свои права.

Ребята стали друг за другом подниматься. Нечего делать, надо было искать тепла в помещении.

Магнитофон, катушки с лентами и шнуры убрали в дом, на книжную полку. Когда Ильмар пошел закрывать окно, уже упали первые капли дождя. Крупные и тяжелые, как во время летней грозы. Собирался ливень, такой, что за считанные минуты вспенит сточные канавы.

Тут к соседнему дому подъехал видавший виды грузовик с двумя контейнерами брикетов торфа в кузове.

— Ребята! — крикнул Ильмар. — Прибыли господин Вики и его историческая карета!

Когда мальчишки подошли к окну, открылась дверца машины. Высунулась темноволосая курчавая голова. Но дождь тут же вынудил отпрянуть назад. Через несколько мгновений из кабины выскочил высокий худощавый парень. Теперь на голове у него была кепка. Торопливыми движениями он натянул на себя черный дождевик. Захлопнул дверцу кабины и начал открывать борт кузова.

Вики, работавший на топливном складе шофером, наверное, привез кому-то брикет. И собрался теперь сгрузить его сюда, к подвальным окнам.

Крупные капли стучали по шоферской кабине. Асфальт уже блестел, в канавках появились первые ручейки.

— Эй, Вики! Твой шоколад растает под дождем! — крикнул Тыну.

Шофер перестал открывать задний борт, глянул на мальчишек у окна и бросил в ответ:

— Ха! Деточки-пионерчики укрылись от дождичка. Наше будущее не должно получить насморка!

Отношения Вики и «Колдеского корпуса» были во многом странные. Отслуживший армию Вики жил рядом, за два дома отсюда. На «Колдеский корпус» он вообще смотрел сверху вниз. Высмеивал ребят, стремился командовать ими. Иногда пытался проявить презрение к учебе. Сам он бросил школу по чистой лени. Частенько хвалился крупным кушем, который якобы срывает на шоферской работе. Когда же Ааду включал магнитофон, он тут же появлялся, говоря, что пролетариат в лице господина Вики своим присутствием приветствует мероприятие деточек-пионерчиков. От прямых столкновений с Вики мальчишки уклонялись. Легко можно было схлопотать взбучку. За Вики укрепилась репутация забияки и драчуна, которую он непременно подтверждал в день получки.