Михаил Баскин - Не люблю опаздывать

Мы работали хорошо и дружно. Сначала мы сняли куртки, потом пиджаки. Через час можно было снимать рубашки. Через два мы выпили ведро воды и поняли, что торта, съеденного за научными разговорами, явно недостаточно для большой практической работы.

Мы разошлись по домам, поели и потом опять долбили железобетонные наши стёжки-дорожки. Мы бы не успели всё вскопать, если бы за Юриком не пришла его мама, а за Ильёй его папа.

Они ободрили нас, причём папа Ильи, не желая уступить Юриковой маме, вспомнил свою студенческую юность и так разошёлся, что чуть было не вспахал асфальтовый цоколь возле самой школы.

Мы расходились по домам усталые и довольные — так, как и принято писать в учебниках.

Через неделю, как только Юрий Антонович достал посадочный материал, мы посадили деревья и посеяли траву. Деревья принялись, и вылезла травка. И мы до конца практики дежурили, чтобы никто не ходил по посадкам. На повязках у дежурных была надпись: «По газонам не ходить! Штраф — три щелбана». И эта повязка нам всем тоже запомнилась.

Так и закончилась история с симпозиумом, и продолжалась обыкновенная наша жизнь. Хотя почти сразу после симпозиума начались каникулы. А разве каникулы — это обыкновенная жизнь?

В соседней школе был капитальный ремонт, и поэтому в нашей учились сразу две школы в три смены — правда, недолго.

Вот сидим мы однажды и ждём нашу учительницу Галину Георгиевну. И вдруг свет погас.

Мы сначала «ура» закричали, обрадовались. Но дело было глубокой осенью, за окном темнотища такая чёрная — как вар на стройке. И в классе так же темно… Неприятно…

Кто-то из первого ряда на ощупь выключателем пощёлкал, но света не добыл.

Тут Юрик Павлычев, с которым мы за одной партой сидим, говорит страшенным голосом:

— А сейчас к нам придёт привидение.

— По фамилии Павлычев, — сказали в один голос близнецы Аня и Оля Пронякины.

Все засмеялись. Но тут в класс и вправду кто-то вошёл.

Мы сразу перепугались и, хотя поняли, что вошла не Галина Георгиевна, с надеждой позвали:

— Галина Георгиевна?

— Я слушаю вас, козлятушки-ребятушки, — ответило то, что вошло, хрипловатым мужским голосом.

Мы замерли. А привидение вдруг вспрыгнуло на стол и весело закричало:

— Притаились! Серый, где ты там? Уснул, что ли?

— Ишь ты, — сказал мне шёпотом Юрик, — серого зовёт, сейчас ещё волчиху приведёт.

— Попались! — сказал я с трудом, потому что у меня как-то странно стянуло щёки.

— Лёва! — опять позвало привидение.

— Ну и компания у них, ещё льва не хватало, — шепнул Юрик.

Я собрался залезть под парту, а привидение сказало очень странную фразу:

— Саня! Пряхин! Кисель! Кончайте придуряться!

Никто не шелохнулся. И тогда привидение спрыгнуло со стола и пошло на нас.

— Чегой-то вы в темноте стали такими маленькими? — сказало привидение.

Оно подошло к нам с Юриком, и я закрыл глаза, хотя и с открытыми глазами ничего не видел. Тут Юрик сказал:

— Лёшка! Не сдадимся!

И когда привидение прикоснулось к нам своей лапой, мы с Юриком одновременно вцепились в неё зубами.

— Ой! — заорало привидение и шарахнулось от нас.

Как раз в этот момент зажёгся свет. Мы увидели испуганную Галину Георгиевну, которая стояла, держа руку на выключателе.

— Почему свет выключили? — спросила она.

— Мы не выключали, он сам погас, — ответили мы.

— Света не было всего три минуты! — сказала Галина Георгиевна.

И тут она увидела привидение.

— Ты что тут делаешь, Семыкин?

— Да я по ошибке не в свой класс зашёл, — сказал десятиклассник Семыкин, — а вот ваши как звери — чуть меня не загрызли!

Однажды мы с Владиком посмотрели кино про гипноз и внушение. И сразу у нас мысль появилась, что вот этим самым нам и надо заняться. Передачей разных мыслей на различные расстояния.

Во-первых, это не шумная игра, а тихое занятие. И тут ничего из предметов — ни люстру, ни телевизор, ни фарфор — не разобьёшь. И сам не ударишься. И взрослые за это будут только хвалить. И главное, ничего не надо, кроме собственных мыслей. Думай себе да передавай. Быстро и бесшумно. Очень удобно для помощи на контрольной или на экзаменах.

Я мечтал влиять на мысли мамы и учителей. Владик задумывался над передачей мыслей на другие планеты.

А мыслей у нас полно. Просто их не видно.

Я попросил Владика пойти в другую комнату и стал мысленно передавать ему приказы… Чтобы сосредоточиться, я закрывал глаза и начинал представлять Владика. Владика мне нетрудно представить, потому что я знаю его очень хорошо с трёх с половиной лет, то есть очень давно. Я представил его всего и даже оцарапанное кошкой и залитое зелёнкой ухо. Я приказал ему мысленно несложное дело: открыть окно, а потом полить цветы.

Когда я зашёл к Владику, он сидел не у окна, а возле двери и открывал, но не окно, а банку со сгущёнкой, которую мама берегла для дачи.

— Ну что, сходится? — спросил Владик.

— Ничего не сходится, — сказал я, — хотя про сгущёнку я очень часто думаю.

— Вот видишь, Алёшка, — сказал Владик, — наверное, передаётся. Ну-ка, давай теперь я попробую. А ты смотри, как следует принимай импульсы.

Я опять пошёл в другую комнату. Опять сосредоточился и стал ждать. И опять представлял Владика, и как он передаёт свою мысль.

Прошло минут двадцать, но я никакого внутреннего голоса не услышал. Зато я услышал музыку многосерийного детектива. Я пошёл к Владику, а он сидел у телевизора всё с той же банкой сгущёнки, в которой пробил уже несколько дырок — как в душе.

— Ну ты даёшь! — сказал я Владику. — Я там принимаю, принимаю — голова заболела от приёма, — а он сгущёнку поедает.

Владик совершенно не обиделся, но сказал:

— Значит, не передаётся ничего. Потому что я тебе передавал самое простое — дважды два. И ещё подсказывал — четыре, четыре!

— Может, ты не сосредоточился и, когда передавал, думал про посторонние вещи?

— Кто? Я не сосредоточивался? — закричал Владик. — Я так сосредоточился, знаешь… — И он показал руками, как сосредоточился.

Мы попробовали по-другому. Я на кухне стал надевать рубашки разного цвета, а Владик кричал мне — какого. Я взял рубашки папы, они Владику почти незнакомы, в них папа ходит на работу. И один раз Владик угадал: жёлтая. Мы, обрадованные успехом, повторили опыт. Но хотя я надевал всё ту же жёлтую рубашку, Владик стал называть совершенно невероятные цвета. Чёрное с голубым, белое в яблоках и тому подобное.