Владимир Разумневич - Веснушки — от хорошего настроения

Они проходят мимо снежной крепости, на вершине которой виден новый, только что установленный снегометатель. Мирон наклоняется к Стасику, осторожно советует:

— Не мешало бы им глаза завязать тряпкой… Наше изобретение увидят…

— Пусть видят. Нам бояться нечего, — отвечает Стасик.

Стёпка Батов официальным тоном говорит:

— У нас к вам важный разговор. Прошу созвать членов кролиководческой бригады.

— Ну что ж, созвать можем, — отвечает Стасик и оборачивается к Мирону: — Беги к Кольке Мерлину. Пусть они с Петькой созывают народ. Объявляем общий сбор в тире.

Мирон убегает искать Мерлина. Стасик с незваными гостями приближается к подвалу, где расположен тир. Вихрастый Родька юркает глазами во все стороны и делится своими впечатлениями с Батовым:

— Видел бомбометатель на крепости? А вон ракета болтается. Они палками могут вертеть так и эдак, фокусники! Вон тренировочная качалка… Я же, ёлки-палки, говорил… Всё в точности!

Стасику Родькина болтовня кажется очень подозрительной. Что бы это могло означать — «всё в точности»? Выходит, он своему командиру обо всём этом уже докладывал. Но откуда Родька мог знать, что находится во дворе интерната? Его же здесь никогда прежде не было?

Подбегает Колька Мерлин. Докладывает Стасику:

— Прибыл как приказано. Петька уже собрал кролиководов. Можете в тир захо…

Колька не договаривает. Испуганно таращит глаза. Дёргает Стасика за рукав и шепчет:

— Глянь на ноги… Не на свои! А вон того, мохнатого…

И лишь тут Стасик замечает, во что обут Родька. Под грязными висячими концами широченных штанов прячутся футбольные бутсы. Шипы оставляют в снегу глубокие впадины. Так вот они, чужие бутсы! Теперь ясно, кому принадлежит таинственный след возле сеновала.

Стасик пропускает гостей вперёд, щёлкает выключателем перед дверью в подвал. Тир озаряется электрическим светом.

— Здо́рово у вас! Похлеще, чем в нашем штабе! — искренне восхищается Родька, разглядывая макет танка на столе, потом переводит взгляд на мишени, изображающие лесных хищников. — Шакала вон как испуляли — живого места не осталось. Так ему и надо, живодёру!

Бригада кролиководов в полном сборе. Ребята насторожённо и с любопытством рассматривают гостей из Студёных Ключей.

Степан Батов снимает куртку, вешает её на стул, и, поправив на груди галстук, начинает неторопливо:

— Честно должен признаться, товарищи интернатовцы, в прошлый раз, когда вы за лизунцами приходили, я поступил не по-товарищески. Мне за это на совете дружины нахлобучку дали. Потребовали, чтобы я извинился. Вот я и пришёл…

Сразу становится тихо. Прекращает разговор Тома с Титовым, перестаёт ёрзать на стуле Колька Мерлин, а Стасик, катавший по столу красный карандаш, осторожно кладёт его рядом с игрушечным танком. Молчание нарушает Родька:

— Мы не с пустыми руками извиняться пришли. — Он сбрасывает с плеч рюкзак, развязывает его. — Смотрите — лизунцы! От нас в подарок!

Невыдержанный Колька Мерлин вскакивает со стула:

— Вот обрадовал! Ха! Тащи обратно. У нас этих лизунцов ныне во сколько! По горло…

— Я не знаю, где вы их достали, — отвечает за Родьку Стёпа, и дрогнувшие ресницы его оставляют тревожную тень на щеках. — Но мы принесли вам все свои запасы соли. Вы должны учесть этот факт.

— Испугались нахлобучки, значит? — торжествует Колька Мерлин. — Видно, крепко вам дали, коли вы — на попятную! В тот раз жмотничали, а тут вдруг совесть заговорила!

Родька Пирожков сверкает глазами:

— Что сказанул! Мы вовсе и не из-за жадности. Вам отдадим, а самим что? На бобах остаться? А нам, может, в Первомайский праздник тоже хочется в первой колонне промаршировать…

Стёпка косится на своего заместителя.

— При чём тут первомайская колонна? — не понимает Мирон.

Родька, не обращая внимания на косой Стёпин взгляд, продолжает высказываться:

— Да вы что, ёлки-палки, с неба свалились? Не слышали разве: Первого мая пионеров, которые за кроликами лучше всех будут ухаживать, пригласят в город открывать демонстрацию вместе со спортсменами. Почёт! Кто пожелает в хвосте плестись?!

— Так вон в чём дело! — выкрикивает Колька Мерлин. — Вы, значит, решили, что без лизунцов интернат вперёд не вырвется? Хитры, ничего не скажешь! Добренькими прикинулись, с извинениями пришли…

— Никто и не прикидывался! Заранее, как мы, надо было запасаться. Сами ротозеи, а теперь — с больной головы на здоровую.

Стёпке Батову надоедает Родькино разглагольствование:

— Вы не слушайте его. Это он в горячке. Никто вас ни в чём не обвиняет. Нам совестно за свой прошлый поступок. Мы обязаны были помочь вам. Не помогли. Так вот, — Стёпка почему-то смотрит лишь на Тому Асееву, которая сидит перед ним, рядом с Борькой Титовым, — чистосердечно прошу извинить меня и моих товарищей. И вовсе не потому, что кто-то нас ругал. Мы сами всё осознали…

Томе нравится, как держится и как говорит Батов. Вежливо, как ей кажется, честно. А ресницы… Ни у одного из мальчишек Тома не видела таких красивых ресниц. И одет опрятно, словно на экскурсию в музей собрался. И слова культурные употребляет: «учесть этот факт», «честно признаться», «сами всё осознали»… Не думала Тома, что в Студёных Ключах у мальчишек такой командир. Стасик изображал его совсем другим — злым и нахальным. А он вон какой…

— Что это ты на него уставилась? — ревнивым шёпотом спрашивает сидящий сбоку Борька Титов. — На противника надо смотреть грозно. Иначе — предательство! Растаяла перед противником номер один!

— Номер один за границей живёт. А этот в пионерском галстуке…

Стасик слышит их шёпот и предупреждает Тому:

— Перестань шушукаться, Асеева! Ведёшь себя, как на базаре… — и поворачивает голову в сторону выступающего: — Ну, допустим, мы вас извиняем. Что из этого?

— А вот что, — сдержанно, не повышая голоса, отвечает Батов, и Томе кажется, что при этом его внимательные глаза глянули на неё с интересом, приветливо. — Мы пришли не только с извинением, но и…

— С лизунцами! — насмешливо продолжает за Батова Колька Мерлин. — Мы это уже слышали и видели. Скажите чего-нибудь новенькое.

Стёпка Батов невозмутим:

— Так вот, я повторяю: мы пришли к вам не только извиняться, но и вызвать вас на соревнование по разведению кроликов.

— Они у нас и без соревнования разводятся! — бросает в ответ Мирон. — Побольше вашего!

— Количественно ваша крольчатая армия уступает нашей ровно на два с половиной процента — подсчитано с точностью до одного кролика.

— Каждый наш кролик десятерых ваших стоит — и по весу и по пуху! — тут же отвечает Колька Мерлин.

— Ишь ты, «два с половиной процента»! — бурчит Мирон. — Вам надо в бухгалтеры записываться, а не в кролиководы…