Карл Векен - Аннемари и капитан

— Бедная девочка! — повторила мать. — Им становится всё труднее и труднее. — Она вздохнула.

— Это позор для всех нас! — Отец стукнул кисточкой по столу, словно хотел кого-то пристукнуть. — Уж хоть ты-то не обижай маленькую Сару!

Мать продолжала штопать.

Отец протянул Вальтеру пакет с зелёной краской.

— А может, ты и в самом деле сам покрасишь? Мне скоро пора уходить.

— Ура! — крикнул Вальтер.

— Достань с антресолей бутылку со скипидаром, — сказал отец.

Мать расстелила на столе газету. Отец поставил на неё «игрушечный сад», но как только Вальтер вышел за дверь, он сказал жене:

— Этот товарищ из Праги всё-таки не пришёл.

Они помолчали. Оба думали об одном и том же: сегодня вечером придётся уничтожить записку и сообщить Максу.

Вальтер вскарабкался в туалете на антресоли и стал искать там бутылку.

«Сам покрасишь!» Вот здорово!

Он даже запел от радости:

— У маляра облезла кисть, облезла кисть!.. [5] Песенка, высмеивающая Гитлера.

В дверь позвонили. Коротко, громко. Ещё и ещё раз. И тут же изо всех сил забарабанили кулаками. Вальтер прислушался. В кухне было тихо.

— Открывайте! — раздался громкий голос. — А ну быстрее!

Снова забарабанили в дверь. Вальтер услышал медленные шаги отца. Тот шёл к двери. Из кухни донеслось звяканье — что это, конфорка на плите?

— Тайная полиция! Гестапо! Никому не выходить из квартиры!

От испуга Вальтер замер на месте.

Раздался топот. Много людей вошли в квартиру. Они быстро распахивали все двери. Дверь в туалет тоже открылась. Вальтер пригнулся за большой бельевой корзиной. Какой-то человек заглянул в дверь, потом захлопнул её.

Вальтер услышал, как щёлкнули каблуки.

— Никого!

— Вы токарь Вальтер Штайнер? — громко спросил кто-то в кухне.

— Да.

— А это ваша жена?

— Да.

И вдруг Вальтера осенило: «Они ведь не знают, что я здесь!» Он стал прислушиваться. Громкий голос задавал вопросы. Отвечали по очереди — то отец, то мать.

И вдруг мать громко вскрикнула. Удар… Конфорка со звоном упала на пол.

Мужской голос рявкнул:

— Арестовать! Эти скоты что-то сожгли!

В кухне послышался топот.

Вальтер затаил дыхание.

— Ах ты так! — в бешенстве крикнул кто-то.

Душераздирающий крик матери заставил Вальтера подскочить. Он стал ощупью искать ящик с инструментами, нашёл, схватил молоток. Но тут раздался спокойный голос отца:

— Ещё раз тронете жену, размозжу череп!

— Я вам покажу, как у меня под носом сжигать адреса и листовки! Скоты чёртовы! Коммунисты! — бесновался гестаповец. — Пальцы себе обожжёте, и то не поможет! Ваша нора в Нойкёльне окружена, красные звери! Все выходы у нас на примете! Никому не уйти! Вот это вам знакомо?

— Нет! — ответил отец.

— А это?

Что он показывает отцу?

— Нет, — повторил отец.

— А что поделывают ваши друзья в Праге?

Почему это он вдруг заговорил так приветливо?

— У меня нет никаких друзей в Праге.

Послышался насмешливый хохот. От приветливости не осталось и следа.

— Ах так? Тогда я тебе кое-кого покажу. Уж он-то тебе наверняка знаком, дружочек!

Тяжелые шаги в сторону двери. Теперь дверь открыли. Вальтер услышал, как гестаповец кого-то позвал.

— Ну, а вот этот тебе тоже не знаком?.. Хватит комедию ломать! Ведите его вниз. Он у нас научится говорить! Пошли, Вендлиц!

Вальтер услышал голос отца:

— Так, значит, Берт Вендлиц! Ну что ж, в Праге узнают, что ты шпик!

— Заткнись, а то сейчас…

Вальтер всё ещё сжимал в руке молоток. Пальцы так и впились в ручку. Но отец почему-то не замолчал. Он снова повторил то же самое — ещё громче, ещё отчетливее:

— В Праге узнают, что Берт Вендлиц шпик!

Что всё это значит? Вальтер прислушивался затаив дыхание.

— Тащи его вниз!

Грохот отодвигаемой мебели, упал стул, зазвенела разбитая посуда.

— Прощай, мать, будь молодцом! Всё! Можем идти!

— Как бы не так! Жена тоже арестована! Пятнадцать лет отсадит, не меньше.

У Вальтера замерло сердце. Значит, он увидит мать, только когда будет уже взрослым?

Раздалась команда:

— Обыскать квартиру! Один остаётся в засаде. Каждый, кто придёт, — арестован.

«Меня вам не поймать!» Вальтер рывком открыл маленькое окошко на антресолях. И вот он уже спускается вниз по водосточной трубе. Прыжок — и он на земле. Отряхнул пыль с коленок, через подъезд соседнего дома выбежал на улицу.

«А теперь что делать?» Он растерянно огляделся по сторонам.

Перед домом стояла большая легковая машина синего цвета. Какой-то человек, насвистывая, ходил взад и вперёд, засунув руки в карманы. Вальтер медленным шагом прошёл мимо него до угла улицы. Здесь он остановился и с волнением стал наблюдать за домом. Страх ещё не прошел. Он сковывал всё тело. Но Вальтер боролся с ним. «Открыть глаза!» — приказал он сам себе. Четверо штурмовиков вывели из дома отца и мать и втолкнули их в синюю машину. Машина отъехала. Вот она уже проезжает мимо угла, где стоит Вальтер.

Забыв всякую осторожность, он подошёл к краю тротуара и в смятении глядел на машину, увозившую его родителей. Машина подавала гудки. Мысли кружились вихрем в голове Вальтера.

Когда машина сворачивала за угол, отец увидел Вальтера. Он твёрдо посмотрел ему в глаза.

Что это значило?

В глазах отца словно вдруг вспыхнул свет. Он кивнул Вальтеру. Очень осторожно, коротко, но Вальтер отчётливо видел: отец кивнул ему. Потом сразу отвёл глаза в сторону.

Синяя машина исчезла из виду. Только сейчас Вальтер осознал до конца весь ужас случившегося. Он заплакал, громко, безудержно. Прохожие оборачивались и глядели на него. Вальтер не замечал этого.

— Что же мне теперь делать? — всхлипывал он. — Мать, отец, что же мне…

В отчаянии он бегал по улицам, пока ему не пришло в голову, что надо ведь что-то предпринять. Он вытер слёзы и стал напряжённо думать. Пойти к дяде Фрицу? Он близкий друг отца. Отец его очень уважает. Вальтер знал это. Дядя Фриц давно уже не бывал у них дома, но отец часто говорил: «Дядя Фриц передаёт тебе привет».

Дядя Фриц жил на Дунайской улице. Вальтер бросился бежать — бегал он быстро. Но уже издали он заметил, что перед домом стоит большая синяя машина. Трое людей в коричневых рубашках вталкивают в неё дядю Фрица. Руки и ноги у него связаны, сам он идти не может.

Вальтер понял, что происходят страшные события. Страшные не только для его отца, матери, для него самого. Он вспомнил…

Это было вечером, три года назад, в 1933 году. Мать подошла к его кровати. Она плакала.

— Что с тобой, мама?

— Отец… — всхлипнула она.

— Что с отцом?

Вальтер понял не всё из того, что она шептала ему на ухо, — она всё плакала, иногда целовала его. Но главное он понял: отец делает что-то запретное, и это тайна.