Вера Новицкая - Галя

За исключением данного пункта, волновавшего Михаила Николаевича и порождавшего в кануны репетиций неприятные разговоры с невесткой, настроение у него было самое хорошее. Здесь, в деревне, он ожил, помолодел душой, окруженный трогательными заботами, вниманием и приветливостью, счастливый цветущим видом своей заметно поправившейся дочурки, довольный горячей взаимной привязанностью между ней и Галей.

У Гали тоже светло и легко было на душе после двух долгих лет одиночества, равнодушия, отсутствия малейшей искры внимания, забот и тревог о себе, теперь, когда был тут ее дорогой «дядя Миша», ежеминутно стоящий на страже ее интересов, ограждающий ее от крупных и мелких, теперь лишь исподтишка сыплющихся на нее злобных нападок Марьи Петровны и Лели, от вечных уколов и ударов ее самолюбию. Когда рядом был и другой преданный человек, безмолвно, лишь взглядом или голосом выражающий ей свое глубокое сочувствие, когда, заглядывая ей в лицо своими милыми, синими, чисто Таларовскими глазками, вечно ластилась к ней славная крошка, — легко, полной грудью дышалось девушке; жизнь казалась светлой, радостной, и мелкие повседневные уколы и дрязги лишь скользили поверх, не задевая ее души.

Что касается Нади, то она в это время была в полном смысле слова на седьмом небе. Леля между тем настойчиво, хотя, кажется, не особенно успешно, старалась завоевать симпатию Ланского, сама же Марья Петровна была в сквернейшем настроении.

По приезде в Васильково Виктор очень скоро и тут начал вести свой излюбленный образ жизни, после обеда сейчас же исчезал, возвращаясь домой лишь под утро, иногда по три-четыре дня не показываясь вовсе. Вечера, ночи, иногда и целые сутки просиживал он за карточными столами, где велась крупная игра. Все просьбы и уговоры матери, даже присутствие дяди, откровенно высказываемых мнений которого он таки побаивался, — ничто не могло отвратить его от пагубного пристрастия.

Счастье не благоприятствовало Виктору, и в один далеко не прекрасный для Таларовой день сынок объявил ей, что проиграл на честное слово крупную сумму, которую надо уплатить в три дня.

Марья Петровна заметалась в поисках денег. С величайшим трудом ей удалось раздобыть и вручить их сыну, как вдруг он преподнес ей еще сюрприз — требование трехсот рублей на покрытие нового проигрыша.

Марья Петровна была в отчаянии: все ее денежные источники иссякли, не оставалось другого выхода, как обратиться с просьбой к Михаилу Николаевичу. Между тем это было весьма неприятно, так как она не отдала ему еще взятого на Пасху.

Несколько дней она все собиралась приступить к щекотливому разговору, но никак не могла решиться.

— Скажи-ка мне, Галочка, есть ли у тебя все нужное для спектакля? — заботливо осведомился Михаил Николаевич у Гали.

— О, дядя Миша, там же ничего особенного не требуется. Малашка ведь не Бог весть какая франтиха. Я уже законтрактовала себе полную обмундировку у нашей птичницы Глаши: все новенькое, чистенькое, так что смело можно надевать, — успокоила его Галя.

— Допустим, — согласился он. — Ну а для вечера? Ведь после спектакля устраивается ужин для участвующих и танцы для всех присутствующих. Публики, конечно, соберется много, в том числе весь здешний beau monde. Туалеты, значит, будут хорошие, и я хочу, чтобы моя Галочка была одета не хуже других. Что ты думаешь надеть в этот вечер?

— У меня есть новенькое белое пикейное платье, вы даже видели его: то, что я надевала на Пасху, — пояснила Галя. — Вот в него и наряжусь.

— Ага! — промычал в ответ Михаил Николаевич, не добавив больше ни слова.

На следующее утро он побывал в городе и вернулся с узким длинным свертком.

— Удачно куплено? Как, по-твоему? — с этим вопросом Таларов обратился к невестке, развернув перед ней кусок воздушной, шелковистой материи цвета нежного розового лепестка.

Школа мод, которую Михаила Николаевича заставила пройти покойная жена, сказалась теперь на выборе этой ткани.

— Прелестно! — невольно сорвался возглас Марьи Петровны. — Но, что это, Мишель? Ты — и дамские наряды?! Я не узнаю тебя, — весело и заискивающе заговорила она, решив, что это подарок дяди обеим племянницам.

— Что ж, матушка, как видишь, приходится иногда. Ну, искренне рад, если удачно, боялся, что ты забракуешь мой выбор.

— Помилуй, это просто восторг! Charmant [78] Прелесть ( франц. ). ! — все больше оживлялась Таларова.

— Теперь скажи-ка мне, пожалуйста, где у вас тут в городе приличная портниха? — осведомился он.

— Мы всегда у прекрасной шьем, будь спокоен, — уверяла невестка.

— Не сомневаюсь, потому именно тебя и спрашиваю. Так вот, растолкуй мне точно, где она живет, ее имя и фамилию, потому что Галя, которая сама себе все шьет, знать этого, конечно, не может.

— Да и на что ей? — удивилась Марья Петровна.

— Как на что? Ведь не Надя же, которая в четыре раза толще, и не Леля, которая вдвое длиннее, будут примерять вместо нее? — в свою очередь удивился Таларов.

— Так платье это для Гали? — упавшим тоном, без тени недавнего оживления, спросила невестка.

— Ну конечно.

Марья Петровна сердито ерзала на стуле. «Сумасшедший, прямо сумасшедший! Эта Галя у него положительно idée fixe [79] … навязчивая идея… ( франц. ) ! Этакое платье девчонке!» — негодовала она. «Впрочем, — взвесив что-то, Таларова через мгновение пришла к новому заключению, — пожалуй, даже и кстати; уж теперь-то, если я попрошу денег, у него язык не повернется отказать мне: кто бросает их на чужих, не имеет нравственного права обходить своих», — мысленно рассуждала она.

— Ах, mon cher, опять приходится журить тебя, — шутливо уже вслух начала она. — Ну к чему бедной девушке такое платье? Помилуй! Какие деньги выброшены! Ах, эти деньги, деньги! Сколько их отсутствие причиняет горя и забот. J’en sais quelque chose [80] … мой дорогой… Это мне слишком хорошо знакомо ( франц. ). ! — тяжело вздохнула она. — Да, друг мой, кстати, — помолчав, заискивающе начала Марья Петровна, — я как раз хотела попросить тебя об одной вещи: не можешь ли ты дать мне взаймы триста рублей?

— Опять Виктор проигрался? — ребром поставил вопрос Михаил Николаевич. — Да не отпирайся, пожалуйста, весь город это знает. Поведение твоего сынка — всеобщая притча во языцех, — прямо отрезал он.

— Ведь со всяким, mon chere, может случиться несчастье. Бедному мальчику не повезло. Он в отчаянии. Вот я и прошу тебя — выручи. Я мать, пойми, что же мне теперь делать? — взмолилась Мария Петровна.

— Что делать? Да все то же, что я рекомендовал, когда твоему милейшему чадушке было еще лет четырнадцать: завести электрическую дральную машину и пороть его по средам и субботам. Со своей стороны обещаю всевозможное содействие: готов субсидировать тебя на приобретение этого драгоценного орудия и предложить свои услуги для приведения его в действие в назначенные дни. Денег же для твоего Виктора, прости, матушка, не имею, — решительно заявил он.