Елизавета Кондрашова - Дети Солнцевых

Много было поцелуев, обниманий и пожеланий в этот счастливый час. Анна Францевна будто очнулась от долгого тяжелого сна. Увидев дочерей, она бросилась к ним.

— Как папа был бы счастлив! — сказала она и зарыдала.

В эту минуту все в доме были счастливы — и Анна Францевна, и дети, и старички Талызины, и старая няня Мариша, от радости поклонившаяся в ноги своим барышням, и Лёва, суетившийся и хлопотавший об угощении сестер, и прислуга Талызиных, видевшая красавиц барышень маленькими девочками.

Вечер подкрался незаметно. Никто в квартире Талызиных еще и не вспоминал о предстоящей разлуке, когда к подъезду дома подъехал и остановился дорожный экипаж, запряженный четверкой худых разношерстных лошадей. С козел соскочил пожилой лакей в дорожном платье, с сумкой через плечо. Он подошел к дверке, отворил ее и, сказав: «Постойте, Авдотья Егоровна, я сейчас узнаю, этот ли подъезд», — поспешно скрылся. Лошади потряхивались, поднимая и наклоняя головы, погромыхивали бубенчиками. Ямщик, сидя боком и опустив вожжи, равнодушно смотрел перед собой и время от времени только покрикивал: «Ну-у ты! Тпру-у-у!»

Лакей вернулся, сказал что-то, просунув голову в тарантас. Через минуту оттуда показалась голова в темном платочке, подвязанном у подбородка по чепцу с белыми оборками, потом две морщинистые руки, крепко ухватившиеся за стенки экипажа, потом согнутая спина в темной кацавейке [122] Кацавeйка — женская безрукавка, подбитая или отороченная мехом. и, наконец, вся Авдотья Егоровна, бывшая няня, а последние годы ключница в доме Павла Михайловича Вадимова…

В восемь часов с лестницы сошли заплаканные Катя, Анна Францевна, старички Талызины, Варя, Лёва, Мариша и вся прислуга Талызиных, обвешанная разными коробками и свертками. Катя не помнила, как с ней прощались, как ее посадили в тарантас, что ей говорили и что она говорила. Она помнила и чувствовала только чьи-то горячие слезы на своих щеках, чьи-то крепкие поцелуи на руках и страшную усталость во всем теле. Она не помнила, как тарантас отъехал от подъезда, не помнила ничего, сидела и смотрела на улицы, на дома, на народ, сновавший взад и вперед и с любопытством оглядывавшийся на дорожный экипаж, в котором она сидела, смотрела на незнакомую старушку, которая умащивала и устанавливала коробки, корзинки, корзиночки, свертки и ящички, собранные Кате на дорогу.

— Так-то лучше будет, — говорила старушка себе под нос, — здесь не помешает и держаться будет прямо!

А тарантас поворачивал с улицы на улицу, потом долго ехал все прямо и, наконец, вдруг остановился.

Старичок лакей соскочил с козел и спешным дробным шагом подошел к низенькому, окрашенному желтой краской строению. Оттуда вышел какой-то военный высокого роста, в каске и в полной форме, подошел близко к тарантасу, заглянул в него, через несколько секунд кто-то как будто тряхнул экипаж сзади, потом военный, пройдя перед лошадьми, вошел обратно в дверь низенького строения. Через минуту послышались голоса, вышел старик лакей, застегивая свою сумку и поправляя ремень на плече.

— Ну, с Богом!

Он перекрестился, взялся рукой за козлы, вскочил на них, сел. Тарантас сотрясся от его тяжести. Лошади оправились, чуя дорогу, бубенчики отрывисто громыхнули.

— Трогай, с Богом! — повторил старик, оборачиваясь на город и крестясь.

Поднялся шлагбаум, тарантас двинулся, слегка покачиваясь, проехал несколько шагов… Ямщик собрал вожжи, оправился, тряхнул головой. «Э-э-эх!» — раздался на далекое пространство его лихой окрик, лошади дружно подхватили…

— Благослови Господи! — прошептала старушка.

Сердце Кати болезненно сжалось.

«Что я сделала? Зачем, зачем не осталась дома? Зачем не послушалась Александру Семеновну? Господи, помоги!» — думала она.

Лошади бежали все шибче и шибче. Бубенчики громыхали все тише и тише и наконец замерли совсем.

— Уснула голубушка! — сказала старушка. — Благослови тебя Бог!

Надвoрный совeтник — гражданский чин VII класса в Табели о рангах в царской России; соответствовал чину подполковника в армии.

Салoп — верхняя женская одежда в виде широкой длинной накидки с прорезами для рук или небольшими рукавами.

Бекeша — мужское пальто на меху со сборками в талии.

Нагoльный — о меховой шубе, тулупе: кожей наружу, без матерчатого верха, не крытый.

Счётчик — лицо, производящее подсчет чего-либо.

Поддёвка — верхняя мужская одежда с застежкой сбоку и сборками на талии.

Ялик — небольшая двухвесельная или четырехвесельная лодка.

Мезонин — неполный верхний этаж над средней частью дома.

Светёлка — светлая небольшая комната, обычно в верхней части жилья.

Дроги — длинная телега.

Хоть что-нибудь, да возразить! ( франц. )

Здесь и далее — начальница привилегированного женского закрытого учебного заведения.

Подойдите!.. Живее, живее, мои крошки! ( франц. )

Какой очаровательный ребенок! И какой… ( франц. )

Рукавчики — манжеты, которые подвязывались специальными тесемками под рукав форменного платья.

Канифас — плотная хлопчатобумажная ткань, обычно с рельефными полосками.

Пойдем, дорогая ( франц. ).

Сафьян — тонкая мягкая кожа.

Корпия — перевязочный материал: нащипанные из тряпок нитки, которые употреблялись вместо ваты.

Сигнатура (сигнатурка) — ярлычок с названием лекарства.

Пойдемте, мои маленькие ( франц. ).

Она практически круглая сирота ( франц. ).

Арьергард — здесь: последний ряд.

Тик — плотная хлопчатобумажная ткань.

Тихо, внимание! ( нем. )

Сударыня (обращение к незамужней женщине) ( нем. ).

Это цветок и это тоже цветок. Это все цветы. Это роза, а это розовый бутон ( нем. ).

Пюпитр — подставка для нот, книг в виде наклонной доски.

Аспидная доска — пластина для письма из аспида, черного сланца.

Пепиньерка (от фр. pépinière — питомник) — воспитанница, окончившая женский институт и оставленная в нем для приготовления в наставницы.

Никакой болтовни! Пишите! ( франц. )

Поправляйте! ( франц. )

Спокойнее, девочки, спокойнее! Стройтесь, быстро, быстро! ( франц. )