Алла Драбкина - Меня не узнала Петровская

А вот Кашин… Только Кашин умеет так смотреть на людей. Он посмотрел на меня и улыбнулся. Как всегда улыбнулся, как будто бы нет никакой контрольной, нет никаких двоек. Что, говорит, не получается? Ага, говорю. И через пять минут он протягивает мне бумажку, а там написано, что надо всю работу принять за единицу. И я спокойненько все поняла и решила. Мне очень хотелось поторопиться, но, когда я посмотрела на Кашина, я вдруг поняла, что буду как он — тихой, неторопливой и гордой. Нарочно оглянулась по сторонам и вдруг увидела, что Зося дергается.

Тогда я медленно и аккуратно переписала решение для Зоси и передала ей. Зосино лицо осветила благодарная улыбка. Потом Дерябкина заплакала.

Я всем написала. Строчила как из пулемета.

И все это — Кашин. Алеша. У него чудесное, нежное, как цветок, имя. Если у меня когда-нибудь будет сын, я назову его Алешей. Алексей Алексеевич… Это если я выйду замуж за Кашина. Ах, о чем это я? Зачем? Зачем эти мечты? Ведь я знаю, что впереди пустота и безнадежность. Разве Кашин меня полюбит? Он не может меня полюбить, потому что я никакая. Я средняя и некрасивая. Правда, Мила Маняшина сказала, что не такой уж я урод, как кажется с первого взгляда, но это неутешительно. Мила очень красивая. Ее любит Колька Смотряев. А меня никто. Я никакая.

Я никогда не знаю, что надо делать и говорить. Я только смотрю на самых злых и горластых и соглашаюсь с ними, потому что они орут громче других. А самостоятельно я могу додуматься до чего-то только тогда, когда все уже кончится, когда уже никого не интересует, что я думаю.

Алеша… Целыми днями я шепчу его имя и горю в огне. Алеша… И на уроках я теперь ничего не слышу, потому что он сидит рядом.

Миле Маняшиной хорошо! Ей Колька Смотряев сказал, что если бы земной шар раскололся пополам и они оказались на разных половинах, то он бы изо всех сил старался приблизиться к ней. А она ему сказала, что она бы тоже старалась, но не с такой силой.

А я бы… Алеша… Я бы так стремилась к тебе!

Перечитала свои прежние глупости. Глупый ребенок! Что я там корябала!

Ладно, на сегодня хватит, хоть я и не описала сегодняшнего дня, но сегодня ничего такого не было. Все в прошлом.

Лягу спать и буду думать о нем.

Завтра воскресенье, и я его не увижу. Но зато сегодня! Мы с ним все перемены играли в пятнашки. Мы так бегали! Зося Щуклова тоже увязалась с нами, но ни Алеша, ни я её не ловили и за ней не бегали. Он пятнал меня, а я его. Один раз он схватил меня за руку и задержал свою руку на моей. Теперь я знаю, что такое счастье!

Спокойной ночи, Алешка!

Мне было очень скучно, и все воскресенье я лежала и читала «Войну и мир».

Чудо как хорошо. Только Наташа Ростова — дрянь.

Я бы так не поступила.

Алеша сказал, что главное в любви — духовная близость. Интересно, есть у нас с ним духовная близость?

Если нет, то нужно, чтоб была. Я должна для него что-то сделать. Хорошо бы организовать какую-нибудь тайную команду, которая делает добрые дела и подкрепляет людей морально. Как в спектакле «Деревья умирают стоя». Только чтоб об этом и правда никто не знал, и не так, как эти тимуровские команды. Чтоб никто не знал! Теперь надо определить человеческий контингент.

Конечно, Милочка Маняшина, я, и придется взять Зосю Щуклову для количества. Чтобы творить всякие добрые дела, а все удивлялись — кто это, почему.

На первый случай можно остаться после уроков, вымыть все парты, натереть пол и сшить для каждого перочистку.

Надо сказать девчонкам. И чтоб это общество называлось «Союз трёх». А пароль был: «Кровь за кровь! Зуб за зуб! Ненависть за равнодушие!»

Здорово я придумала?!

Сегодня все пришли в класс и ахнули. Класс был украшен кленовыми листьями, пол натерт, парты вымыты, а на них лежали перочистки. Всю литературу Алеша смотрел на мои руки, а я, дура, не знала почему. Потом он взял меня за палец, а палец-то весь исколот иголкой. Он сказал, что так он и думал и что я хорошая. Он так это сказал!

Я спросила его, как он догадался. А он сказал, что надо прочесть Шерлока Холмса. Я обязательно прочту. А вообще он один оценил наш труд.

К концу дня все швырялись нашими перочистками, обрывали кленовые листья и топтали на полу мел. А мне почему-то было стыдно за свои перочистки. И кому они нужны?

К. А., А. К. Кашин Алексей. Алексей Кашин. Алеша! Алеша!

Асса! Если я выйду за него замуж, я буду Машей Кашиной. Хи-хи-кс.

Одна двоечница из нашего класса, Нинка Дерябкина, пустила по классу список всех мальчиков и девочек, а каждый должен был поставить, какое место кто занимает по красоте. Отдельно девочки, отдельно мальчики. У нас в классе двадцать две девчонки. Мне все присудили девятнадцатое место. И даже Милка. Такого предательства я от нее не ожидала. Вот и верь после этого людям.

Зато первое место присудили Гущиной. Ха-ха! Этой медной роже! Сама красная, а волосы белые. Фу!

А я такая доверчивая. Вот и расплачиваюсь за это. Но Кашин! И передала ему список, а он сказал, что не понимает в этом ничего. И что для него это не важно, но все-таки одна девочка в нашем классе ему нравится, а какая — он не скажет. Я к нему долго приставала, но он так и не сказал.

Все кончено. Мы разошлись как в море корабли. Ах, зачем я говорю такие циничности?! Ведь я все равно его люблю. Но…

Интересно — кто? Конечно, Гущина. Он ее щекотал однажды, и, когда мы после уроков играли в штандер, он несколько раз кричал: «Штандер, Лариса!» Ну и пусть! Пусть она забирает и эту мою радость. Пусть. Если подумать, она и правда лучше меня. И учится лучше, и аккуратная, и в классе она пользуется уважением одноклассников.

Не то что я.

Прощай, любовь моя, Алеша.

Помирилась с Милочкой. И зачем обижалась? Ведь должна же она быть объективной? А Гущиной она первого места по красоте тоже не давала.

Милочка предложила один план: возбудить у Кашина ревность. А делается всё очень просто. Мы ходим следом за ним все переменки и говорим про Васю Лисичкина. Какой он хороший, да красивый, да как я его люблю.

Вначале Кашин совсем не реагировал, а потом… Ах, лучше мне не вспоминать, что было потом. Он смеялся! Да, он смеялся мне в лицо. Улыбался до ушей. Ну и пусть. Пусть.

Моя жизнь стала невыносимой. Милка согласилась с тем, что мне надо уехать. Но она меня очень любит и отпускать одну боится, поэтому она решила уехать вместе со мной. Мы решили это сегодня вечером, когда гуляли по перрону Московского вокзала. С вокзала все время уходят поезда, и это так заманчиво. Мы тоже уедем. Мы будем работать на стройке в Сибири, работать не покладая рук, пока вместо грязи там не будет асфальтик. Как я хочу работать! И Милка тоже.