Семён Ласкин - Повесть о семье Дырочкиных (Мотя из семьи Дырочкиных)

— Это замечательные чемоданы, — объясняла всем какая-то худая длинная и тонконогая девица. — Во-первых, они очень напоминают крокодилову кожу, а во-вторых, они дешевые. У меня уже был такой чемодан и я была очень довольна. А если вы купите, то тоже будете очень довольны.

До прилавка осталось не больше пяти человек и дальше продвинуться стало невозможно.

— А ты мальчик, что здесь? — спросил небольшой квадратный мужчина в ушанке.

— Я с собакой, — объяснил ему Саня.

— А, — уважительно сказал квадратный человек и сдвинул ушанку на затылок. — Тогда стой, если она не кусается.

— Чего ей кусаться, — сказал Саня. — Нас никто не обижает.

— Собака — друг человека, — сообщил квадратный мужчина всем.

— Да, да, да, — затараторила девица. — Это большие друзья. У нас в квартире жила собака, так она никого, кроме хозяев, не признавала, а когда видела меня, то, не поверите, бледнела от злости. А почему? Да потому, что всего один раз я ей сказала: «Ты вертихвостка».

— Они все понимают, — объяснил квадратный человек. — Вот мы тут стоим, разговариваем, а собака все понимает.

— Возможно, — согласилась девица и стала около моего носа водить авоськой.

— Ав, — предупредила ее я, потом подумала и прибавила по английски: — Вау-вау!

— Видали! — засмеялся дядька.

— А как зовут твою умную собачку? — спросила девица.

— Мотя.

— Подумайте, какое милое имя. Мотя-Мотя-Мотя!

Очередь засмеялась и все стали говорить ласково и на разные голоса:

— Мотя-Мотя-Мотя!..

И тут оказалось, что мы с Санечкой стоим у прилавка, а девица выписала себе чемодан и теперь раскланивается с Саней и дядькой, дает нам дорогу.

— Вам, мальчик, — спрашивает продавщица, — какой чемодан — большой или маленький? Есть по семь рублей и по четырнадцать. Но так как вы еще мальчик, то я вам скажу совет: по семь лучше. Его сверху не отличить от крокодила.

И она хватает чемодан и кидает его на прилавок, и очередь в этот момент начинает гудеть, будто поет Сане в ухо.

— Бери, мальчик, этот! Бери, мальчик, этот! Не отличить… не отличить…

— Но мне не чемодан, — объясняет Саня. — Мне — перчатки.

— Как перчатки? — обижается продавщица. — За перчатками в другом отделе, тут чемоданы. То есть у меня можно взять и перчатки, но вместе с чемоданом.

— Но я не могу стоять в новой очереди, потому что у меня больная мама, и мы с Мотькой спешим.

— Мы все спешим, — закричала очередь на разные голоса. — Бери чемодан, мальчик, не задерживай…

И тут кто-то сзади будто очнулся, заорал визгливым голосом:

— А мальчик не стоял!

— Как не стоял! — закричала половина очереди. — Это вы не стояли! А он стоял. И его собака стояла.

— Если каждая собака будет покупать чемоданы из крокодиловой кожи, — кричал визгливый голос, — то нам не хватит ни чемоданов, ни крокодилов.

— Хватит, хватит! — закричали те, кто за Саню.

— Нет, не хватит! — закричали те, кто против.

И очередь стала угрожающе двигаться, и мне тут же наступили на хвост, пришлось полаять, и это еще больше усилило шум.

Продавщица схватилась за голову и тоже закричала.

— Тихо, граждане! Ребенок покупает чемоданы, а вы нервничаете. Дайте выбрать. Ну, мальчик? Бери вот этот чемодан и эти перчатки. Смотри, какой на них красивый рисунок. Гляди, я кладу их в чемодан и заворачивать не буду. На чек, плати десять рублей в кассу.

— Плати, плати, — закричали все.

— Пропустите ребенка с собакой без очереди! — попросили мужчины.

— А чем мы хуже, — стали возражать женщины. — У нас дома и мужья, и дети! У нас дома тоже, может, собаки, только мы их в магазины не таскаем.

Но Саню уже теснили к окошку и кассирша выхватила у него быстро бумажку в двадцать пять рублей, и тут же ее касса зашипела и выплюнула чек.

Кто-то выхватил чек из рук Сани и в одну секунду через головы передал продавщице, и та моментально отдала чемодан, и чемодан через головы понесся по магазину и оказался у Сани в руках.

— Не забудь, — крикнула ему продавщица. — Внутри перчатки! А очередь опять стала изгибаться и колебаться, как те нильские крокодилы, которых как-то показывали по телевизору.

— Ах, какой хозяйственный мальчик!

— Подумайте, пришел и сам купил чемодан.

— Везет же некоторым родителям, у которых такие умные и хозяйственные дети… А вот мой…

— И мой…

— И мой…

И женщины стали рассказывать друг другу, какие у них неприспособленные ребята, и если их пошлешь за кефиром, то они обязательно на сдачу купят мороженое, а вот о таком мальчике, который и чемодан может купить, о таком все мечтали.

Когда мы вышли на улицу, то уже зажглись фонари. Саня вздохнул.

— Не знаешь, Мотька, что нам теперь делать? — спросил он. — Может, продать чемодан?

Но я была против. Чемодан мне нравился. Он был очень хороший, а главное, от него пахло если и не крокодилами, то чем-то приятным.

Я стала тянуть Саню вперед. Нам нужно было успеть в аптеку, а потом купить продукты. Дел, дел! Нет, Саня, сомневаться нечего. Купил и отлично.

И Саня бежал за мной. И вздыхал на каждом шагу. И когда он останавливался, то чемодан ударял его по коленям и издавал гулкий звук, как барабан.

— И все же, Мотька, — не очень убежденно сказал Саня, когда мы подошли к аптеке. — Пo-моему мама ничего нам о чемодане не говорила.

…В аптеках я очень люблю бывать, хотя, честно сказать, там еще не бывала. Мимо проходила не раз, потому что аптека у нас на углу, в старом доме.

Ходят слухи, что дом этот скоро сломают, а на его месте будут строить музыкальную школу. Какой толк от музыки я никак понять не могу. Запаха от нее нет, никаких мыслей у меня она не вызывает.

Другое дело, аптека! Стоит пройти мимо, как я невольно вспоминаю про Ольгу Алексеевну — от нее после работы точно такой же дух идет. Я раньше думала, что она именно там и работает, но сколько в окошки не заглядывала ее не видела.

Очередь в аптеке оказалась ерундовая, да и то не в штучный отдел. А нам нужно было в штучный.

Я еще запомнила, что Ольга Алексеевна наказывала Санечке не стоять, а сразу же спросить то-то и то-то. Так Саня и сделал.

Он поставил чемодан на пол, меня привязал к чемодану и солидно спросил.

— Скажите пожалуйста, в вашем штучном отделе есть суль-фуль-бензин?

(Может, я немного путаю.)

— Нет, — говорит аптекарша и поправляет на своем длинном и красном носу очки. — У нас, мальчик, есть только нор-соль-фасоль. Но нужен рецепт.

— А мне мама сказала, что вы без рецепта продаете.

— А если твоя мама так все хорошо знает, чего же она сама не пришла, мы бы с ней потолковали. Но кроме того, может, твоей маме мы и продали бы без рецепта, но детям, даже таким большим, как ты, мы продавать боимся. Кто знает, может, ты станешь лекарствами баловаться, сыпать соседям в суп или придумаешь чего похуже…