Жани Сен-Марку - Фаншетта, или Сад Надежды

После гастролей в провинции, куда ее еще иногда брали, она возвращалась домой с неизменной фразой, которая всякий раз была для мальчика ударом обуха по голове.

— Ах, да это ты. Головешка? — произносила она с удивлением, почти с огорчением. — Бедный парень, масть у тебя не изменилась… Вот разозлился бы твой отец, будь он жив!.. У него были такие красивые каштановые волосы!

И при первой же возможности она снова уезжала, даже не предупредив Головешку, не потрудившись узнать, продолжает ли он получать свою похлебку в кабачке, где подметает сор и делает для хозяев подсчеты.

Отец близнецов — землекоп — не упрекал своих сыновей за то, что у них белые, как лен, волосы. На севере, откуда он был родом, все были такими же светловолосыми. Но в те вечера, когда он напивался — три вечера из каждых четырех, — он не мог выносить их заикания и вместе с тем не терпел, чтобы они молчали.

— Вы не можете говорить, как все люди, что ли! — кричал он, выходя из себя. — С меня этого достаточно! Слышите вы? Мне надоело смотреть, как все над вами смеются! Надоело! Надоело! Надоело!

И надо было говорить. Заикались бедные мальчишки от нервности; под влиянием страха они начинали заикаться еще сильнее. Пьер и Поль, которых все называли «Парой», потому что никто никогда их не видел порознь, почти каждый вечер убегали к своим друзьям, чтобы спастись от тяжелого кулака землекопа.

А друзья, не сговариваясь, поняли, что над болезнью Пары смеяться не следует… Даже сам Танк терпеливо выслушивал их сбивчивые объяснения.

В тот день банда была в полном составе. Присутствовало шесть человек, включая Нерона и Красивые-Листья, который прижимал к себе единственное животное, принадлежавшее банде: маленького фокстерьера с подвижными мутными глазками, добытого на бойне. У пса было три лапы и половина уха, поэтому ребята прозвали его Хромым, что, впрочем, ничуть не уменьшало деятельной любви, которую каждый из них к нему испытывал.

Хромой принадлежал к тем, кого не любят, кого бьют, к кому придираются, кто часто бывает голоден и всегда во всем виноват… Настоящий марсианин с Монмартра, чего там! Ни один из ребят не проглотил бы куска, не выделив собаке ее долю.

Однако Хромой явно предпочитал Красивые-Листья, самого робкого из шестерых — того, кто краснел, как барышня, когда его слишком внимательно разглядывали. Бедняга Красивые-Листья находил себя безобразным — и он не ошибался. У него были близко посаженные близорукие глаза, отвислые губы и искривленный, как у боксера, нос. Но больше всего уродовали его огромные, удивительно оттопыренные уши, которые он сам называл «мои репродукторы». В довершение несчастья, Красивые-Листья был последним ребенком в семье, где было шесть детей, один другого удачнее. Чем больше он подрастал, тем глубже становилось в несчастном мальчишке горькое убеждение, что родители любят только пятерых старших, а к нему относятся как к чужому. Ему даже имени не дали, его никогда не водили в школу, и он покорно донашивал лохмотья, уже пять раз изношенные до нитки пятью старшими братьями. Только в большом саду Красивые-Листья чувствовал себя хорошо — там, по крайней мере, никто не стыдился его ушей, никто не унижал его. Наоборот, ловкость, с которой он чинил самые невероятные механизмы, умение из любых железок сооружать удивительные штуковины приносили ему успех, поднимавший его в собственных глазах.

— Бамбино [10] Бамбино (здесь и дальше в речи Нерона встречаются искаженные итальянские слова) — ребенок. Фаншетты! Ты знаешь, Танк, это портрет ультимо бамбино де ля миа мама [11] Ультимо бамбино де ля миа мама (итал.) — последнего ребенка моей мамы. , — произнес вдруг чей-то звонкий, певучий голос.

Танк пожал плечами. Надо быть Нероном, чтобы придавать значение такого рода вещам… Но Нерон ни в чем не был похож на своих товарищей. Ведь его вывезли из Италии вместе с целой вереницей сестер и братьев, которые все увидели свет где-то между Сорренто и Неаполем. В Неаполе они умирали с голоду, да и на Монмартре им тоже жилось не лучше. Судьба семьи зависела от денег, вырученных отцом, который бродил, когда была охота, со своим аккордеоном по улицам Парижа. Два или три ребенка всегда его сопровождали; остальные сидели в комнатушке на антресолях, где они ютились вдевятером, и при первом солнечном луче запевали во все горло песню… что грозило довести до буйного помешательства соседей этих «спагетти» как их прозвали в округе.

Нерон (по-настоящему Марко) был «спагетти» [12] Спагетти (итал.) — макароны. Презрительная кличка итальянцев во Франции. № 4. В тот самый вечер прошлой весной, когда он забрел на пустырь на улице Норвен, совет пяти рассмотрел дело этого весельчака, не знающего ни в чем сомнений. Предложил же он главарю одной из самых неприступных банд Парижа принять его в члены, да еще так, как будто это само собой разумелось!

— Почему бы нет? Почему ты не хочешь, чтобы я стал уне амико [13] Уне амико (итал.) — друг. ?

И в самом деле, почему бы нет?

Врожденная грация, мягкость, клоунские способности Марко забавляли ребят. На вид ему было лет двенадцать, как большинству марсиан. Он отлично показывал фокусы, умел невероятно изгибаться во все стороны, играл на аккордеоне.

Кто из них мог бы упрекнуть его за то, что он бежал от дымного чада своей конуры с запахом подгоревшего лука и прогорклого растительного масла! Постоянное кудахтанье матери прерывалось только визгом самых маленьких, ариями старших и проклятиями отца, когда тому не хватало денег, хорошего настроения и мужества…

— Я знаю, — заявил интеллигент Головешка, — откуда ты. Ты, парень, с родины Нерона.

Нерон олицетворял в глазах Головешки всю древнюю и современную историю Италии, ибо это был единственный римский император, которого он помнил.

— Нероне! Да-да!.. Великий император!

Так, не откладывая дела в долгий ящик. Марко получил гражданство «марсианина с Монмартра» под кличкой «Нерон». Этот Нерон мог, конечно, что-нибудь стащить, и на его обещания не всегда следовало серьезно полагаться, но он был зато жизнерадостным и потешным и часто помогал другим ребятам отвлечься от самых жгучих забот.

В настоящую минуту Нерон заинтересовался шиной, которую Головешка держал в руке.

— Скажи, Танк, где это ты ее подцепил? — спросил мальчишка с заинтригованным видом.

— Это не Танк, это Красивые-Листья, — объяснил Головешка. — Механик гаража с улицы де л’Абревуар дал ему за то, что он почистил механизм. А потом, эта шина вся в дырках, как голландский сыр. Ничего себе работка — ее заштопать!

— А!.. А что из нее сделают? Лодку? — спросил Нерон, внук рыбака.

— Почему не такси? Силен парень! — вмешался Танк. — Ты что, не понимаешь, что ли, что здесь скоро будет слякоть? Не хочешь превратить свои ходули в плавучие льдины — доставай калоши.