Глеб Комаровский - Твои ровесники

Теперь он стоит так же, как Ким Ир Сен.

— Сядь! Экий шельмец… — Доктор делает страшные глаза и колет жёстким пальцем живот Кай Су.

Но легко сказать «сядь», когда грянул оркестр и на площадь вышли школьники! Вот они подходят к трибуне…

Все девочки в одинаковых платьях. Они несут большие букеты.

А вот девочки, которым Кай Су помог украсить школу. Неужели они не видят его?

Девочки подходят к трибуне и бросают цветы Ким Ир Сену. Ким Ир Сен громко кричит:

— Да здравствуют школьники свободной Кореи!

И вся площадь одним дыханием трижды восклицает:

— Мансе!

Но громче всех кричит Кай Су.

Идут юноши с длинными трубами. За ними — поле с живыми цветами. Это девушки. Они танцуют. Многоцветные волны заливают площадь…

Вдруг площадь взрывается:

— Мансе! Мансе! Мансе!

Автомобиль. Высоко на скале стоит женщина с мечом. Под скалой — японец. Он дрожит, пытается спрыгнуть с автомобиля.

Кай Су приплясывает и хохочет.

Тихий Гром косится на Кай Су и урчит медведем:

— Поберегите горло, молодой человек!

Но Кай Су ничего не замечает…

Идут партизаны, участники боёв с японцами. Рваное, закопчённое знамя развевается гордо. Кай Су узнаёт старика в белом халате, который на базаре замахивался дубиной на Змея в золотых очках. Сейчас у старика в руках старинное ружьё. На конце дула — красный флажок.

Кай Су простирает к партизанам руку точно так же, как это делает Ким Ир Сен, и кричит звонко и раскатисто:

— Мансе!

И вдруг партизаны дружно ему отвечают:

— Мансе!

Идут рабочие… Идут крестьяне… Бурным потоком протекает перед затуманенным взором Кай Су его ликующая родина.

Течение утихает.

Вот пошли строители гидростанции; они несут огромный макет плотины. Качают знатных людей. Высоко над толпой взлетают молодые корейские инженеры, кореянки-ударницы…

Перед трибуной, стоя на плечах идущих, девушка бросает в руки Ким Ир Сена букет. Ким Ир Сен ловит цветы.

В воздухе плавно кружатся розовые лепестки.

Кай Су подхватывает каждую песню, и ему кажется, что голос его мчится через крыши города, через священную гору Марамбо, над реками и полями, сёлами и дорогами.

Он уверен, что песня его вместе с северным ветром долетит до сердца его друга Пек Чана…

Протекает час за часом.

Тысяча за тысячей идут радостные люди свободной Кореи…

Кай Су устал. В ушах его шумит, ревёт водопад… Медь оркестра… Вихри песен… Тысячеголосое «мансе»…

Но ему хорошо. Он продвигается к Тихому Грому и крепко прижимается к его колючей щеке.

— А? Да, да, — бормочет доктор, проводит ладонью по жёстким волосам Кай Су и осторожно, как бы вынимая соринку, касается двумя прокуренными пальцами своего заблестевшего глаза.

Оркестр заиграл старинную корейскую песню о том, как горы Чонпяксан раскинулись длинной цепью… О том, как через перевалы тянется кровавый след…

И, усиливаясь и заполняя площадь, улицы и переулки, жарким ветром взвились над Пхеньяном памятные слова о многострадальной Корее, взвились и растаяли под ослепительным солнцем.

Вспоминая о прошлом, пел народ древнюю песню, сложенную из стонов и вздохов. Пела вся площадь, пел весь город, пела вся страна, вспоминая о прошлом, смело глядя в грядущее…

На площадь торжественно вливалась новая колонна. Все поднялись со своих мест и обнажили головы. Шли корейские женщины, и в первых рядах величаво выступали старейшие из них. На спинах несли они плетёные корзины. Из корзин выглядывали румяные, темноголовые внуки и внучки и восторженно махали руками. Первый ряд мягко оторвался от колонны и уверенной поступью двинулся к изображениям Ленина и Сталина.

Там женщины остановились.

Бережно, как умеют это делать только матери, они достали из корзин своих внуков и внучек и протянули их к портретам.

И пристально и внимательно смотрел на них Ленин, по-отцовски улыбался Сталин…

— Ленин мансе!

— Сталин мансе!

— Ким Ир Сен мансе!

Доктор сорвал с головы белый картуз и взметнул его в небо. Над головами взмывалась стая шапок, платков, цветов…

На площадь выехал советский генерал. Все взгляды приковались к всаднику. Белая лошадь под ним звонко выстукивала дробь передними копытами, и в полной тишине было слышно её горячее дыхание.

В руках генерала сверкнула шашка. Громко и торжественно грянул оркестр. Поплыли знамёна…

Раз, два! Раз, два!

Советская Армия прощалась с корейским народом.

Кай Су увидел офицера Николаева. Их глаза встретились…

Николаев улыбнулся, и Кай Су почувствовал себя взрослым, сильным и отважным. Поэтому Кай Су нисколько не было стыдно слёз, что текли по его загорелым щекам…

А когда площадь опустела и медные раскаты оркестра доносились словно тихая колыбельная песня, Кай Су положил голову на плечо соседа и думал о том, как построится и зацветёт новыми садами Прохладная Долина и он вместе с Пек Чаном, бабушкой и отцом будет сидеть на пороге новой фанзы, смотреть на вечерние, потухающие облака и вспоминать советского офицера Николаева и доктора Тихий Гром.

Штормтрап — подвесной трап, род верёвочной лестницы.

Жвачка — тряпка.

Леер — поручни.

Камбуз — корабельная кухня.

В повести рассказывается о событиях, происходивших в Корее в 1948 году.