Лариса Ларина - Затейники

— А вон оттуда, — и Петька махнул рукой по направлению кустов сирени. — Пойдем, мамка, покажу.

Марья Семеновна с неохотой оторвалась от овощей.

За сиреневым кустом стоял парничок, накрытый стеклом, а под стеклом…

— Господи, боже! — крикнула Марья Семеновна. — Чудо какое!

— И никакого чуда, — ответил сияющий Петька. — Это мы с Митькой сварганили.

— С Митькой? Ну-ну?

— Ну, да. Потихоньку от вас.

— Потихоньку? Скажите на милость…

— А как же. Ежели б я хоть слово об этом вымолвил, пошла б руготня.

— Да разве ж я ?…

— Ты-то ничего. А вот батька. Нипочем не позволил бы.

— Ах ты… ах ты, милый мой!

— То-то. Теперь милый.

Марья Семеновна опустилась на колени и принялась разглядывать каждый листочек..

— Добра-то, добра сколько!

— Добра много, — солидно ответил Петька. — Это вот поедим, это на семена пустим, а это продадим.

— Продадим? Да ну тебя. — Марья Семеновна засмеялась. — Продадим! Ишь что сказал!

— А что ж. Это знаешь что?

— Салат? Нет, не салат. Что бы такое?…

— Не знаешь. Цветная капуста это. В городе ее больно любят. В такую рань за ее много дадут.

— Ну, и молодцы! Ну, и умники! — восхищалась Марья Семеновна.

— Теперь и умники. А что бы ты раньше запела?

— А семян где достали? — подозрительно уставилась на Петьку мать.

— Семян ? — Петька замялся. — Ну, уж так и быть, скажу, авось не заругаешь. — Нет, стой, — ты побожись, что не заругаешь.

— Ну, ей-богу.

— Скрал я. У тебя в кладовой.

— У меня? Ах ты, ст… — Марья Семеновна вдруг остановилась. Перед глазами ее встал собственный никудышный огород. — Ах ты, стервец, да что ж ты всего-то не скрал?

Петька, удивленный таким оборотом дела, только рот раскрыл. А мать сказала:

— Сейчас салат пойду приготовлю. Ты отцу молчок. Пусть спервоначалу поест. Ладно?

— Ладно, — ответил Петька.

Отец вернулся к обеду. Петька уселся за стол и, хитро поглядывая на мать, стал следить в то же время за отцом.

Мать, напрасно пытаясь скрыть довольную улыбку, поставила на стол миску, накрытую передником.

— А ну, открой, — обратилась она к отцу.

Потапов сдернул передник и тоже, как давеча мать, удивленно вытаращил глаза. Рука его с передником осталась в воздухе.

Мать засмеялась. Петька хихикнул.

Потапов встал со скамьи, перегнулся, и долго глядел на салат.

— Ну? — наконец выговорил он. — Это что?

— Салат, — пискнул Петька.

— Сам вижу, что салат, а не курица. Не слепой, чать. Что за штука? Откуда?

— Его дело, — сказала мать, подмигивая Петьке.

— Его? Да что ты голову, морочишь? Объясни толком.

Марья Семеновна объяснила. Потапов переводил глаза с Петьки на салат.

— Ай слово какое знаешь? Чудес-то ноне не бывает.

— Какое слово? — осмелев, заговорил Петька. — Не слово, а книга.

— Книга?

— Ну, да. Я книгу почитал, как парники делать, и сделал.

Потапов откинулся назад.

— Парники? Хм!.. Да, вот оно какое дело. А ну, покажь, покажь свою книгу.

Петька выскочил из-за стола.

— Вон она.

— О-го-род-ни-чес-тво, — с трудом прочитал Потапов. — Ну и ну!..

Петька решил итти на приступ.

— Видишь, батька, как по книге все складно выходит. А ты бранился. В школу меня не пускал. Говорил: без ученья вырастешь. А я хоть и плохо учился по твоей милости. — выучился. Книгу почитал и парник сделал. Семена посадил, и выросло.

Потапов переводил взгляд с улыбающегося лица жены на задорное сына, поглядывал на салат и мало-по-малу сам стал улыбаться.

— Значит, по книге?

— По книге.

— Так. А доски где достал? Тоже по книге ?

— Не-ет. В сарае.

— Так. А семена тоже по книге?

Петька ближе придвинулся к матери. Гроза надвигалась.

— У меня он взял, — вмешалась мать: — да жаль, что мало.

— Так. Так. А ну, давай попробуем твое мастерство.

Петька, хотя мать и наложила ему полную тарелку салата, почти не прикасался к нему. Зато отец потребовал вторую порцию и с хрустом разгрызая редиску, улыбался себе в усы.

— Так, так, — сказал он, когда вторая порция была съедена. — Значит, надо и нам, мать, за книгу приняться. Тебе за огородную, мне — насчет поля. А то выходит — сын-то у нас умней родителей стал.

Петька уговорил Марью Семеновну сходить с ним к Митькиной матери.

— Чтоб не очень ругалась, — объяснил он.

— Да чего она ругаться будет, если у Митьки так же уродило?

— Она будет, — убежденно сказал Петька: — она такая.

— Ну, пойдем, коли так.

Женщины разговорились о своих делах, а мальчики пошли к парнику и, выбрав самые крупные овощи, понесли их в дом.

Так же, как и Марья Семеновна и Потапов, Егоровна ахнула, так же всплеснула руками, А после, ничего толком не спрашивая, накинулась на Митьку и, не давая ему и рот раскрыть, ругала его почем зря. Ни Марья Семеновна, ни Петька, ни сам Митька не могли в толк взять, за что она ругается. Да и сама Егоровна, пожалуй, не знала, за что. Ругала, потому что надо ж поругать сына, если он сделал что-то тайком от нее.

Отведя душу, она успокоилась, и Марья Семеновна толково и тихо рассказала ей, как было дело.

— Ну уж, ладно, — сказала наконец Егоровна. — Только в другой раз, коли будешь делать что тайком от матери, — взлупку дам.

Потом она начала жаловаться гостье на свои дела, а мальчики, воспользовавшись этим, взяли корзины и пошли к парникам.

Набрали у Митьки полную корзину, набрали и у Петьки не меньше.

По дороге их останавливали на каждом шагу, дивились, ахали, и скоро по всей деревне прошел диковинный слух.

Набрав вторую корзину, мальчики пошли к кооперативу, а за ними двинулась и деревня.

Там, на прилавке, к которому как мухи к меду прилипли бабы и мужики, мальчики разложили свое добро.

Смирнов, улыбаясь и поблескивая черненькими глазками, поглядывал то на них, то на дивующихся крестьян, а на добро как будто и внимания не обратил.

— Ну, молодцы, зачем пожаловали?

— Долг отдавать, — бойко ответил Петька, а самому стало страшно: а ну, как не хватит. — За стекла.

— Что так скоро?

— Скоро уродило.

— Так. Ну, а у вас, почтенные, как уродило? — обратился Смирнов к бабам.

У мужиков руки полезли к затылкам. Бабьи глаза смущенно забегали по сторонам.

— Да что уж…

— Как же…

— Уродит у нас…

— А может — еще уродит? — сказал Смирнов. — А?

— Ни чорта не уродит. Сейчас одна дрянь из земли прет.

— Мусор.

— А вот у них уродило, — строго сказал Смирнов.

— Видим…

— Глаза во лбу есть.

— Да как же?..

— Какая такая причина?