Станислав Рудольф - Птицы меня не обгонят

Она быстро поднялась и сказала совсем другим голосом:

— Хорошо, принуждать не стану. Обед будет приготовлен. Ты достаточно большой, чтоб понимать некоторые вещи! — и ушла в кухню.

Я лежал, уставившись в потолок. Потом поднялся и подошел к книжному шкафу. В «Робинзоне» была спрятана Иткина фотография. «Tesoro mio». Я вернулся на свой диван и положил ее перед собой на подушку. Полумрак комнаты поглотил черную кляксу — ее брата, только Иткино лицо сияло и улыбалось. Так не улыбается ни одна девчонка. Я долго смотрел на нее, и она мне улыбалась и улыбалась, и ей вовсе не хотелось дуться, хотя я столько времени пялился на нее.

Грузовик сбросил во дворе кучу угольных брикетов. Мотейлкова приготовила два ведра и лопатку и принялась таскать их в подвал. Я крикнул сверху:

— Я вам сейчас помогу, пани Мотейлкова!

Я надел лыжный костюм и скатился вниз с лестницы.

Сперва она отказывалась от моей помощи, но в конце концов мы решили, что она будет накладывать брикеты в ведра, а я сразу по два таскать в подвал. Я принес еще наши ведра, чтоб она не прекращала работы, пока я спускаюсь вниз. Дело шло. Через два часа двор был пуст. Она позвала меня к себе мыть руки.

Мотейлкова налила в старый таз горячей воды и терпеливо ждала, держа в руках чистое полотенце, пока я щеткой отдеру грязь.

В другой руке она держала десять крон.

— Получай, Гонза! — сказала она, когда я опустил рукава рубахи.

— Что вы… я не стану брать у вас денег, пани Мотейлкова!

Произошла трехминутная схватка на ковре.

Я дал себя победить. Потому что она напомнила, что завтра ярмарка и каждая лишняя крона может пригодиться.

Не надо было мне брать деньги. Хотя бы из-за Кувейта!

Он приехал в воскресенье, около девяти. На машине прямо во двор. Просигналил и, когда мама из кухонного окна ему помахала рукой, вылез, хлопнул дверцей и, засунув руки в карманы, стал рассматривать мой станок, который мне так и не удалось привести в движение. Я только успел снять переднюю беззубую шестерню. Он смотрел и так и эдак и делал вид, будто что-то понимает. Я понаблюдал бы за ним еще, но тут мама сказала:

— В последний раз спрашиваю: поедешь?

Я покачал головой. Не попрощавшись, они ушли. Небольшую коробку с электробритвой бабушка несла в сумке. Подарок!

Мне было грустно. Я не подошел больше к окну, не стал смотреть, как они уедут. Самое лучшее — поиграть на скрипке. Я и так в последнее время мало занимаюсь. Через час мы с ребятами встречаемся на площади. А пока уж как-нибудь потерплю. Я настроил скрипку. Потом поставил ноты на подставочку и стал безо всякого энтузиазма играть этюды. И тут вдруг я услыхал, что он внизу заводит свою машину. У него новенькая «шкода». Ничего, подходящая. Я бы не прочь прокатиться. Но не с ним. Что это они так долго возились? Почему только сейчас уезжают?..

Под Шибеняком уже со среды стояли ларьки с турецким медом и жевательной резинкой, тиры, горки и карусели, которые вертятся совсем как волчок. На таких большей частью катаются ребята, которых вот-вот призовут в армию, и они еще не знают, попадут ли в летные части или в противотанковый оркестр… Репродукторы орут что есть силы, всё сразу: «Милый мой» и . В лесок на охоту…», чтоб было побольше шума и пришло побольше народу.

Мы бродили вокруг да около ларьков и не знали, что купить. Вот мы подошли к тиру, и тут вдруг Вотыпка отпихнул маленьких мальчишек, которые совали носы через прилавок, с видом знатока взвесил в руках по очереди две, не то три винтовки и давай палить. Не попал ни разу. Мы, конечно, ничего другого и не ожидали, тогда он взял еще три патрона на шесть крон и — пиф! паф! паф! — расшиб их в лепешку об изрытую оспой жесть. В конце концов тетка над ним сжалилась и кинула ему какую-то несчастную розочку. Венда протянул ее Итке, а сам завоображал бог знает что. Итка поднесла ее к носу, сказала, что ничем не пахнет и что ей хочется сахарной ваты.

— Идите одни! — сказал я. — Я попробую пострелять без вас.

Когда они затерялись среди киосков, я обежал тир и по ступенькам поднялся в вагончик к комедиантам. На диванчике лежал молодой Новотный. Он что-то читал и меня не заметил.

— Эй, Новотный! — говорю я. — Вот тебе пять крон, дай-ка мне пяток розочек получше!

— Сдурел! — ответил он и лениво потянулся.

— Ну, четыре, только быстро!

Парнишка открыл какую-то коробку, что была припрятана где-то позади, между комодом и постелью, и достал четыре отличных розы. У одной лепестки были даже посыпаны золотом.

— Спасибо! — крикнул я и выскочил из вагончика.

Итку и ребят я догнал возле киоска с сахарной ватой. У каждого в руках было розовое облачко на щепке. Малыш Златник купил и для меня. Я отдал ему крону, а Итке — четыре розы. Она вся так и засветилась.

— Какой ты милый, Гонза. Так быстро — и сразу четыре. Это просто здорово!.. — Она наклонила голову. — Ты знаешь, а ведь они пахнут!

— Да? — холодно спросил я.

— Эти — пахнут! — повторила она и засунула ту розочку, что дал ей Вотыпка, в петлицу малышу Златнику.

— Я не думала, что ты такой меткий!..

— Да брось ты, — скромно ответил я.

От Вотыпки остался пшик — и все!

Вдруг Итка закричала:

— Пошли на карусели!!!

Все тоже заорали:

— Пошли, пошли, здорово!

И мне не осталось ничего иного, как присоединиться и восторгаться вместе с ними, хотя мне было, прямо говоря, неважненько. Я, конечно, ничего не имею против каруселей, но лично мне вполне достаточно и того, что наш земной шар крутится вокруг своей оси и мы крутимся вместе с ним.

— Здо-о-о-рово! — заорал я еще на ступеньках.

— Садись за мной, Гонза, ладно? И подталкивай. Я ужасно люблю карусели! — попросила меня Итка, вся сияя от восторга.

Карусели медленно остановились, и мы ринулись к сиденьям. Я послушно уселся позади Итки. Я висел не слишком высоко, можно выдержать. Потом подошел отец Новотного, того самого, что продал мне розы; он обвязал меня вокруг живота двумя цепочками. Итка что-то трещала и все время оборачивалась — ей нужно было знать массу пустяковых вещей, — но я незаметно разглядывал высокий столб над нашей головой и тоненькие цепочки, которые вот-вот оборвутся. Тут Новотный всунул в котел с водой реостат, и мы поехали. Ничего страшного. Я так осмелел, что даже схватил Итку за плечо.

— Раскачивай меня! — крикнула она.

— Ага! — заорал я в ответ.

И тут мы вознеслись высоко над тиром и полосатыми зонтиками, под которыми продавали турецкий мед и гадалки предсказывали будущее. Я увидал, что на меня надвигается дом. Итка кричала:

— Оттолкни меня!