Патрисия Сент-Джон - Трое отправляются на поиски

Но шел он не спеша и глубоко задумавшись. Как быстро Давид решился подойти к нему и попросить прощения! Как великодушно простил его за сломанный лук! Ваффи постоянно ссорился с другими мальчиками, потому что был большим эгоистом и всегда требовал, чтобы ему давали все самое лучшее, но очень редко ему удавалось добиваться своего. Никто никогда перед ним не извинялся, и Ваффи часто дулся и злился на своих товарищей. Если все христиане похожи на Давида, то и ему, Ваффи, тоже неплохо стать одним из них. Ваффи так надоело ссориться с другими мальчиками! Как спокойно и легко было им с Давидом, когда они, попросив друг у друга прощения, сидели на ступеньке.

«Интересно, а что значит — быть христианином? — думал Ваффи. — Как в таком случае нужно вести себя?» Конечно, Давид объяснил бы ему, но Ваффи не решался спросить первый из гордости. К тому же отец Ваффи рассердился бы, если бы Ваффи заговорил с ним о христианах, и ни за что не разрешил бы сыну ходить в воскресную школу. Неожиданно Ваффи вспомнил, что завтра они собираются поехать в деревню, и отец Давида будет читать местным жителям Библию. Может быть, он расскажет им, как стать христианами, и уж тут-то Ваффи будет слушать во все уши. Если учение христиан может исцелять от страха и примирять враждующих, значит, оно заслуживает самого пристального внимания.

Давид ужинал молча, а его мама, видевшая самый конец ссоры мальчиков из окон в кухне, в задумчивости смотрела на Давида и пыталась представить себе, о чем он думал, когда стоял под деревом и плакал, сжимая в руках обломок лука. Что-то произошло, потому что он больше не был тем вспыльчивым, несобранным и непослушным мальчиком, каким она видела его за обедом. Сын старался быть хорошим, он помог ей убрать со стола посуду и смахнуть со скатерти крошки, хотя она его об этом не просила.

— Уж не знаю, как бы я обходилась без твоей помощи, Давид, — с благодарностью сказала мама. — Ты навел такой порядок в комнате, что даже я не смогла бы сделать этого лучше.

Кстати, Давид, очень скоро мне опять потребуется твоя помощь в одном деле.

— В каком деле? — полюбопытствовал Давид, заканчивая прибираться.

— Это большой секрет, — загадочно ответила мама. — Я расскажу тебе об этом, когда ты пойдешь спать.

«Что еще за дело такое?» — думал Давид, наспех умываясь и надевая пижаму. Вместо того чтобы сразу лечь в постель, он вихрем влетел в гостиную и трижды обежал вокруг стола. Плохое настроение, преследовавшее мальчика последние дни, куда-то улетучилось, и он опять был весел. Завтра они с папой и Ваффи поедут в деревню; сегодня мама поведает ему какую-то тайну, а он чувствовал, что это должно быть очень приятная тайна.

— Мама, ты идешь? — спросил Давид, прыгая под одеяло.

— Сейчас приду, — отозвалась мама, которая в эту минуту укладывала Джоану.

— Пожалуйста, поторопись, потому что я не могу больше ждать, — я так хочу узнать то, что ты обещала рассказать мне! — прокричал Давид. Он нарочно не стал произносить вслух слово «тайна» — ведь это касалось только их с мамой, Джоана была еще слишком маленькой, чтобы знать то, о чем говорят взрослые. Тайна действительно была очень важной. Он даже не сразу смог поверить тому, что сказала ему мама. После того как она ушла, Давид еще долго лежал и все думал и думал о том, что услышал.

Через два месяца у мамы родится еще один ребенок. Это произойдет тогда, когда в полях и в саду расцветут цветы, перед праздником Пасхи, до того как станет по-настоящему жарко. И он, Давид, будет помогать маме заботиться о малыше, и они все вместе будут выбирать для него имя. Если родится девочка, то он хотел бы, чтобы ее звали Роза, потому что в это время в саду будут цвести розы; а если родится мальчик, то, по мнению Давида, его нужно назвать Петром в честь апостола Петра, который ходил по воде вместе с Иисусом.

Мама будет очень нуждаться в его помощи, так как Джоана еще очень беспомощна, а у папы всегда много дел в больнице. Первое время маме придется оставаться в постели, а когда она поправится, на нее обрушится целый вал забот: кормление, купание, стирка пеленок и убаюкивание младенца. Давид постарался вспомнить то время, когда только-только родилась Джоана, но тогда ему было всего пять лет, и он не чувствовал за нее никакой ответственности и даже почти не замечал ее. Теперь дело обстояло по-другому. Он был готов посвятить всего себя заботам о ребенке.

Вдруг Давид вспомнил о чем-то, что заставило его сжать кулаки от отчаяния.

Всего через пять месяцев после рождения сестры или брата ему придется уехать в Англию, чтобы ходить там в школу, и целый год он не увидит малыша. Давиду и раньше не очень-то хотелось уезжать, но сейчас ему претила эта мысль во стократ сильнее. Две горячие слезы сползли по его щекам.

— О Боже, — прошептал он, лежа в кромешной темноте, — пожалуйста, придумай что-нибудь, чтобы мне не пришлось уезжать. Я хочу стать проповедником, когда вырасту, а для этого мне совсем не обязательно ходить в школу. Я мог бы остаться здесь и учиться у папы тому, как нужно проповедовать, и помогать маме заботиться о ребенке. Пожалуйста, сделай так, чтобы я никуда не поехал.

Он утер слезы краешком одеяла и стал смотреть в окно. На небе не было ни облачка, каждая звезда была на своем месте, проливая свет на тот кусочек темного мира, который ей суждено было освещать. Они останутся на своих местах до тех пор, пока не взойдет солнце и не рассеется ночной мрак.

Но Давид был еще слишком мал, чтобы понять урок, который преподали ему звезды. А ведь каждому из нас есть чему у них поучиться! Он отвернулся от окна, зарылся лицом в подушку и… заснул.

Давид, его отец и Ваффи трижды уже готовы были отправиться в путь, но всякий раз папе приходилось возвращаться в больницу по неотложному делу. Первый раз зазвонил телефон, когда они уже подъезжали к воротам, и ему пришлось выйти из машины и отвечать на звонок. Потом к ним подошел какой-то человек и попросил у отца лекарство, когда они уже выехали на дорогу. Но в конце концов ему удалось уладить все дела, после чего они быстро свернули за угол и скрылись из виду. Мальчики наконец-то почувствовали облегчение.

Ваффи, высунув голову в окно, молчал, что было ему не свойственно. Наверное, он чувствовал: сегодня — особенный день. Может быть, сегодня ему откроется некая тайна, она позволит ему перестать бояться и стать счастливым. Каждую ночь мальчик подолгу не мог заснуть, он, не переставая, думал о черных волнах, которые видел той страшной ночью; и даже когда засыпал, то часто просыпался от кошмара — все тех же черных волн. Если, став христианином, он сможет навсегда избавиться от подобного страха, то он, Ваффи, готов сделать все от него зависящее, чтобы только не видеть их больше. И совсем не обязательно посвящать в свои планы родителей и знакомых. Это будет их с Давидом тайна.