Владислав Крапивин - Дагги-Тиц
- Название:Дагги-Тиц
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Эксмо
- Год:2008
- ISBN:978-5-699-26333-2
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владислав Крапивин - Дагги-Тиц краткое содержание
В романе «Трофейная банка, разбитая на дуэли» читатели встретятся с подросшим героем повести «Сказки Севки Глушенко» — восьмиклассником Всеволодом (Лодькой). Разгоревшийся между ребятами конфликт приводит к дуэли на пистолетах-«поджигах». Но самая главная дуэль — это спор между характерами взрослеющих мальчишек…
«Дагги-Тиц» — самое свежее произведение Владислава Крапивина. Книга эта, по словам автора, — «серьезная и порой даже грустная, про одиночество детей. Про взрослых, которым наплевать на детей. И про других — которым не наплевать. И про то, что настоящая дружба — и ребят, и взрослых — часто бывает спасением и зашитой от многих бед».
Дагги-Тиц - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Гвидон чуть наклонил к плечу голову — в сторону Инки. Кашлянул и сказал почти по-приятельски:
— А ты, Вяльчиков, говорят, стихи пишешь? Вроде бы даже выступал в том году по радио?
— Писал когда-то… — бесцветно отозвался Вяльчиков. Глаз не отвел.
А Инки вдруг увидел, что Вяльчиков похож на Гвидона. Но какой-то «обратной» похожестью. Раньше были фотоаппараты, которыми снимали на прозрачную нецветную пленку, и на ней получалось изображение под названием негатив. На пленке то, что на самом деле было темным, делалось светлым, и наоборот. А потом с негатива печатали на бумаге карточки. И вот Вяльчиков и Гвидон отличались, как снимок от негатива. Косая челка Вяльчикова была очень светлой, лицо бледным, ресницы почти белыми, на руках — ни намека на загар, словно мальчишка все летние дни прятался от солнца. И одежда у Гвидона была очень темная, в у Вяльчикова — наоборот. Лишь глаза были одинаково темными и, кажется, похожими своим выражением (глаз Гвидона Инки сейчас не видел, но чувствовал , какие они).
— А сейчас, выходит, не пишешь? — прежним тоном спросил Гвидон…
— Сейчас, выходит, нет…
— А почему? Совесть не дает?
Лицо у Вяльчикова не изменилось. И он сказал сразу:
— Похоже на то… — А потом глянул чуть резче: «Ну? Чего еще хочешь?»
Гвидон хотел. Спросил тихо и с усилием:
— За что ты так его ? Ну, те двое просто гады, их специально подговорили. А ты? Ведь ты же не из их теста… Зачем тебе надо было его гробить? Он же всем хотел только хорошего…
— Думаешь, я специально? — сказал Вяльчиков, не отводя глаз. — Заставили подписать…
— Что подписать? — почти со стоном выговорил Гвидон. — Ведь Бориса там с вами в подвале не было. А ты подписал, что был.
Вяльчиков наконец отвел глаза.
— Не знаешь, как они умеют… вдалбливать. Ты, мол, просто его не видел, когда он ночью приходил, ты отвлекся. А он был . Твои товарищи говорят… И снова, снова… В голове уже гудёж, в ушах звон… А они снова, снова… Вы не знаете… Они даже взрослых мужиков могут заставить признаться в чем угодно. Невиноватых…
— Бориса не заставили, — вдруг само собой вырвалось у Инки. Вяльчиков первый раз глянул прямо на него.
— Ну да. Но я же не он… и не Олег Кошевой… Не все ведь герои…
— Тебя били? — тихо спросил Гвидон.
Вяльчиков удивленно перевел на него глаза.
— Что?… Если бы… Думаешь, это самое страшное? Да они бы и не посмели…
— А тогда почему ты…
Вяльчиков тонкими, как у скрипача, пальцами (а может, и правда скрипач?) взял себя за узкие плечи. Стал смотреть на тени листьев.
— Спрашивать легко… Ты бы побывал там… Вызвали и давай нажимать. Я сперва никак… Говорю: почему допрашиваете без взрослых? Не имеете права. А они… одна тетка такая в погонах и мужик в штатском… улыбаются. «Можем пригласить твою маму. Ты, кажется, весь в нее, с такими же… изгибами психики. Давай позовем ее, пусть поглядит, кого воспитала…» А она недавно из больницы. У нее нервный стресс был на работе, ее лечили… в психоневралгии… Тетка говорит: «Наверно, не долечили. Попадет туда снова, из-за тебя»… А я же знал, что она второй раз не выдержит… — Вяльчиков глянул из-под белых длинных ресниц ощетиненно и безнадежно. — Думаете… легко терять свою мать?
Инки скривился — так пальцы Гвидона воткнулись в его плечо. И был Инки уверен, что сейчас Гвидон рванется с места и они быстро пойдут прочь. Потому что возразить Вяльчикову Гвидон не сможет.
Но Гвидон сказал. Угрюмо и безжалостно:
— Да, нелегко… А если бы она узнала, что ты предатель?
Взгляд Вяльчикова опять стал безразлично-прямым, а голос бесцветным:
— Я не хотел, чтобы узнала… Я потом очнулся. Через день… Побежал в милицию, а меня оттуда чуть ли не пинками… Я через неделю разыскал адвоката, который защищал Голицына. Он говорит: «Напиши заявление, что твои показания неправильны, мы огласим его на суде, это поможет делу». Я написал. Но ведь суда же не было…
«Пойдем! Ну, пойдем же!» — мысленно умолял Инки Гвидона. Потому что видеть тоску Вяльчикова было уже невыносимо. Но Гвидон остался неумолимым:
— Суда не было, потому что его убили. А убили потому, что он оказался в тюрьме. А если бы не было твоей подписи, он, может быть, там и не оказался бы, не хватило бы доказательств…
Вяльчиков свел белые брови, подумал. Даже как-то чересчур старательно. Качнул головой.
— Нет. Он все равно оказался бы там. Нужны ведь были не доказательства, а помещение вашего клуба. Это теперь знают все…
Гвидон сказал:
— Не оправдывайся.
Вяльчиков слегка удивился:
— Разве я оправдываюсь?
Тогда Гвидон отодвинул в сторону Инки и отодвинулся сам — будто сказал Вяльчикову: «Иди. Кончен разговор…»
И Вяльчиков — с опущенными плечами, но с прямой спиной и глядя прямо перед собой — прошел мимо.
Но разговор был не кончен.
— Постой… — окликнул Гвидон. Спина Вяльчикова замерла, потом он повернулся всем телом.
— Что?
— Хочу спросить… Как тебе, Вяльчиков, живется теперь? Спокойно?
Мальчик Вяльчиков — почти белый в свете летнего дня — не удивился вопросу. Ответил совсем негромко, но различимо в тишине безлюдной улицы:
— Мне не живется. Мне доживается… Потому что мамы уже нет…
И повернулся опять и стал уходить. А Гвидон смотрел ему вслед.
Инки тоже смотрел. Перемешивались всякие мысли. Но главная была про его, про Инкину, мать… Все время была мать где-то в стороне, занятая своими заботами, лишь изредка подлетала с объятиями и поцелуями да со свертками новых шмоток. И любила ли сына? А он ее… очень ли любил?… Но ведь представить, что ее вдруг не стало , было немыслимо! И если бы кто-то грозил ей бедой, требуя от Инки каких-то признаний и подписей… он бы… (сказать это даже себе было страшно, но куда денешься?) он бы, наверно, и признался бы в чем угодно и подписал что хочешь. Даже… против Гвидона, даже… против Полянки. И потом не жил бы, а доживал …
«Значит, я тоже могу стать предателем?»
Гвидон проговорил, будто издалека:
— Всех, кто грозит матерям, надо сжигать на кострах…
Инки молчал. Сжигать никого он не хотел. Но… Гвидон был прав. И тот, словно отзываясь на Инкину мысль, сказал:
— Ну, ладно… Теперь я знаю, что я прав…
— В чем? — боязливо спросил Инки.
— Скажу… только не сейчас…
Инки и не хотел, чтобы сейчас. От неизвестной правоты Гвидона он не ждал добра…
Через болото
Надо было зайти к Инки, он обещал дать Гвидону фильм «Последний дюйм», чтобы тот мог смотреть его дома сколько хотел. Они шли и молчали, будто рядом все еще был Вяльчиков. Но… постепенно он отдалялся, и жизнь становилась прежней.
Дома у Инки Маргарита Леонтьевна покормила их зелеными щами и пожаловалась на Альку, который сбросил с подоконника банку с маринованными огурцами.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: