Сельма Лагерлеф - РОЗА ХРИСТА

Вот остались позади стены Иерусалима. Дорога пошла вниз. Здесь, на равнине, гулял порывистый ветер, столбами завивая горячий песок.

Напрасно пытался Раньеро защитить пламя свечи рукой и краем плаща. Трепетный язычок огня клонился вбок, грозя погаснуть.

Делать нечего, Раньеро пришлось сесть на коня задом наперёд, чтобы своим телом защитить свечу от ветра. Теперь свеча горела ярко и ровно, но Раньеро понял, что его путешествие будет куда труднее, чем он сперва думал.

В полдень, когда солнце пекло немилосердно, на Раньеро напали разбойники. Их было человек двенадцать, плохо вооружённых, верхом на заморённых клячах. Раньеро, конечно, мог бы без труда, обнажив свой меч, расправиться с шайкой этих жалких грабителей. Но во время схватки свеча могла погаснуть. А после громких клятв и разудалой похвальбы — как вернулся бы Раньеро в лагерь крестоносцев?

— Возьмите, что пожелаете, — сказал Раньеро разбойникам. — Но горе вам, если вы погасите мою свечу!

Для разбойников это был сущий подарок. Они побаивались опасной схватки с могучим рыцарем.

Начался жадный делёж добычи. Предводитель грабителей надел на себя сверкающие доспехи Раньеро. Одноглазый коротышка схватил алый плащ, но тут же запутался в нём, споткнулся и упал.

Раньеро, спешившись, терпеливо стоял, держа в руке зажжённую свечу.

Разбойники дрались из-за денег, делили оружие, даже стащили с ног Раньеро башмаки с золотыми шпорами.

Предводитель шайки, вскочив на великолепного скакуна Раньеро, кинул к его ногам свой драный изношенный плащ.

— Можешь взять в придачу мою старую кобылу! — с насмешкой крикнул он Раньеро. — Она как раз подойдёт для такого важного и знатного рыцаря, как ты!

“Не будь этой свечи, ты бы заговорил у меня по-другому”, — подумал Раньеро.

Но делать нечего, он накинул на плечи дырявый, пропахший потом плащ и сел на дряхлую клячу. Несчастная тварь еле переставляла ноги, словно они были деревянные.

Под вечер Раньеро начали попадаться навстречу паломники, спешившие в Иерусалим. Но чаще встречались ему небогатые купцы или подозрительного вида бродяги. Толпами спешили они в завоёванный город, в надежде что-нибудь выгодно продать, выменять или попросту украсть.

Увидев оборванца, сидевшего на лошади задом наперёд, да ещё с зажжённой свечой в руке, они окружили его с хохотом и воплями:

— Сумасшедший! Сумасшедший!

Раньеро не выдержал и, забыв обо всём на свете, соскочил с коня. Могучими ударами кулаков он вмиг расшвырял и обратил в бегство весь уличный сброд.

Но вдруг он опомнился и отчаянно вскрикнул:

— Свеча!

С ужасом увидел Раньеро, что свеча скатилась с дороги и погасла.

— Правы были эти люди, что обозвали меня сумасшедшим! — горестно простонал Раньеро.

Но тут он почувствовал запах дыма: от свечи загорелась чахлая колючая трава, выросшая на обочине. Раньеро бросился на землю и дрожащими руками зажёг свечу от еле тлеющего пламени.

“На этот раз удача не оставила меня, — подумал он. — Но что ждёт меня впереди?”

Раньеро почувствовал отчаяние и усталость. Он, никогда не знавший страха, вдруг испугался, глядя на беззащитное трепетное пламя. Теперь он ехал через раскалённую пустыню. Солнце жгло кожу сквозь дыры плаща, песок скрипел на зубах.

Ему попался навстречу молодой пастух, гнавший перед собой четырёх заморённых козлят. Ещё недавно у пастуха было большое стадо, но крестоносцы отняли у него всех коз и оставили только четырёх тощих козлят.

Увидев одинокого христианина, едущего верхом, пастух с проклятиями набросился на него. Он стал беспощадно избивать Раньеро своим длинным пастушьим посохом. Раньеро безропотно сносил тяжёлые удары, поворачиваясь к пастуху спиной и плечами. Но вдруг пастух остановился в изумлении, с поднятым для удара посохом. Он увидел, что плащ на Раньеро загорелся, вот-вот вспыхнут волосы, но тот и не думает тушить пламя, а только прикрывает вздрагивающей рукой огонёк свечи.

Пастух сдёрнул горящий плащ и поспешно затоптал огонь. Взглянув на запёкшиеся губы Раньеро, пастух догадался, что путник изнемогает от жажды.

Он взял его лошадь за повод и подвёл к незаметному потаённому ключу, бьющему из расщелины скалы.

Руки Раньеро были заняты, и потому он опустился на колени, наклонился и начал жадно пить воду, как пьют дикие звери. Рядом с ним, фыркая, пила лошадь.

Когда Раньеро встал и выпрямился, держа свечу перед собой, пастух сложил ладони вместе и низко поклонился ему.

“Верно, он принял меня за странствующего святого” — с горькой улыбкой подумал Раньеро.

Наконец Раньеро прибыл в город Рамле. Все постоялые дворы и таверны в городе были переполнены. Под навесами и даже просто в тени деревьев спали паломники.

— Ступай сюда, несчастный! — окликнул Раньеро хозяин большого постоялого двора. — Я накормлю тебя, а заодно и твою клячу. А то вы, того гляди, оба свалитесь от голода.

— Но у меня нет денег, чтоб заплатить тебе, добрый человек, — с запинкой смущённо сказал Раньеро.

— Не думай об этом, — махнул рукой хозяин. — Приютить убогого человека учит нас Господь Бог!

“Похоже, разбойники сделали доброе дело, отняв у меня богатые доспехи и моего арабского скакуна, — с удивлением подумал Раньеро. — Меня принимают за убогого и нищего сумасшедшего. Может, поэтому все так добры ко мне?”

Пристроившись возле своей лошади на охапке соломы, Раньеро решил бодрствовать до утра. Но не прошло и получаса, как глаза у него сомкнулись и он уснул каменным сном.

Было уже светло, когда он проснулся. Свеча исчезла.

“Конечно, я выронил её из рук, и она погасла. А может, кто-то, проходя мимо, потушил её… — подумал Раньеро. — Что ж, может, всё и к лучшему. Вот и кончились мои безнадёжные странствия. Отныне я свободен…”

Но невыносимая тоска вдруг навалилась на Раньеро. Он чувствовал в себе какую-то пустоту, будто он потерял то, чем дорожил больше жизни, или у него из груди вынули сердце.

Вдруг открылась дверь, и к нему подошёл хозяин таверны с зажжённой свечой в руке.

— Ты так крепко уснул вчера, что я взял у тебя свечу, чтоб ты, ненароком, не спалил дом. Вот она, держи, — сказал хозяин.

Притворяясь равнодушным, Раньеро ответил совершенно спокойно, хотя сердце у него бешено забилось.

— Ты хорошо сделал, что её погасил.

— Нет, я не гасил её, — сказал хозяин. — Я видел, как ты бережно хранишь этот огонёк. Свеча горела у меня всю ночь.

Раньеро от души поблагодарил доброго хозяина и отправился дальше.

Он добрался до Яффы, а затем повернул к северу, держась берегов Сирии.

Нередко ему приходилось стоять на распутье дорог с протянутой рукой и просить подаяния.

Попадались жестокосердные люди. Они указывали пальцами на измождённого оборванца, держащего в руке горящую свечу. Рядом с ним, сонно качаясь, стояла дряхлая кляча, и, казалось, её рёбра вот-вот проткнут облезлую шкуру. Но большинство встречных жалели измученного нищего и делились с ним последним куском хлеба. Так Раньеро познал доброту простых людей.