Нина Артюхова - Светлана

Тихая-тихая комната. Над столом — фотография. Это все, что осталось Наталье Николаевне от ее семьи.

Наталья Николаевна уже привыкла, что ее воспитанники приходят к ней не только в традиционный день встречи, а и в другие дни — поделиться радостью или печалью…

Она проводила Светлану до ворот.

Несколько деревьев уже стояли в ямках. Ребята притаптывали землю вокруг них и начинали поливать. Сейчас напьются корешки, а ветки тянутся к солнцу — им хочется расцвести весной.

Оля и Славик встретили Светлану, как всегда, с шумной радостью, но сразу притихли, когда узнали, почему она пришла к ним сегодня.

Светлана присела у маленького письменного стола, на котором с одной стороны стопочкой лежали Олины тетради и учебники, а с другой — Славины.

Хорошо бы позвонить Алле. Только рано еще, она на лекциях.

Когда стали дружить, хотелось обо всем, что волнует, ей рассказать. Теперь можно и не говорить, просто помолчать вместе — Алла и так поймет.

Оля хозяйственно взглянула на часы, повязалась фартуком и ушла на кухню.

Скоро вернулся со службы ее отец. Потом Славка опять выбежал в переднюю — открыть дверь, и сообщил достаточно громко, чтобы Костя мог слышать:

— Светлана, твой лейтенант пришел!

— Это вас так ребята в детском доме называли, — смущенно пояснила Светлана.

Костя посидел минут десять. Светлана чувствовала, что ему нравятся ее друзья.

— Хорошо они живут, — сказал он уже на улице. — Ребятишки хорошие. Большие стали.

— Да, Олечка трогательно заботится об отце.

— И совсем не так сильно у него лицо… помнишь, ты рассказывала.

— Так ведь… больше трех лет прошло. Тогда он прямо из госпиталя. И потом… Костя, он теперь совсем другой, у него тогда такое страшное-страшное напряжение в лице было!

Время сгладило шрамы, но шрамы видны. Они напоминают о войне…

— Костя, давайте здесь перейдем.

Костя взял ее под руку. Они и прежде ходили так. Только все-таки не совсем так: или Светлана по-детски цеплялась за его руку, или Костя поддерживал ее под локоть с немного насмешливой, подчеркнутой внимательностью. Сейчас он взял совсем по-другому — серьезно и бережно, как мог бы взять под руку сестру.

— Напрасно мы идем. Нужно бы у них посидеть — ты такая усталая.

— Нет, нет, мне даже хочется на воздух.

Они перешли через улицу. Отсюда была видна Москва-река и темные арки моста, будто нарисованные уверенной рукой. Распахнулось окно на втором этаже, и вырвалась на улицу песня:

Молодой мужской голос пел то задумчиво, то весело, с какой-то неиссякаемой бодростью. Бывают песни — их просто слышишь, а не слушаешь, слова проходят мимо. А в других каждое слово затрагивает твои мысли…

Костя замедлил шаг — он тоже слушает.

— Люблю эту песню, — сказала Светлана.

— Я тоже.

Они дослушали песню до конца и медленно пошли дальше. Опять музыка из окна. Кто-то неумелой рукой подбирает на рояле аккорды.

Два голоса поют: один совсем робкий, стеклянно-тоненький, другой постарше. Громко и уверенно прозвучал припев. И аккорды стали полнее:

Ребята-ремесленники с веселым топаньем прошли по мостовой и подхватили:

Юра говорил, что он, Витя и другие ребята, которые вместе с ним ремесленное кончали, где-то в этом районе работают. Может быть, вон тот большой дом строят… Что это будет: школа, больница, просто жилой дом?

Светлана и Костя дошли до угла и остановились.

Легкий белый дымок кудрявился над белым лотком. Девушка в белом фартуке сообщала радостным голосом:

— Есть сливочное мороженое!

Неизбежная кучка ребят около девушки и лотка. Светлана сказала:

— Пойдемте сюда, хорошо? Здесь никого нет.

Они свернули, не доходя до моста, и пошли вдоль набережной.

Широкая река неслась им навстречу, сжатая светлыми каменными берегами. Смотреть на воду никогда не бывает скучно. Ее волнение успокаивает, ее спокойствие волнует.

— Вам еще сколько осталось до поезда?

— Часа два.

— Давайте тут посидим.

Они сели на скамейку.

— Светлана, — сказал Костя после паузы, — у меня к тебе просьба есть…

Он хотел заговорить об этом еще дома, потом в поезде, но все откладывал, не зная, как начать, чтобы вышло подипломатичнее.

Светлана почувствовала неуверенность в его голосе и полувопросительно ответила:

— Да?..

— Видишь ли, я сейчас получаю кучу денег…

Светлана как-то вся насторожилась:

— Что ж, это очень хорошо!

— Но ведь я очень мало трачу, мне они совершенно не нужны!

— Мне тоже.

Костю всегда поражало ее уменье угадывать еще невысказанные мысли. У него было ощущение человека, обманутого тем, как спокойно и гладенько лежат все опасные колючки на спине ежа, и протянувшего руку — погладить. И вдруг при первом прикосновении все иголочки встают дыбом под неосторожной рукой, и никакие дальнейшие попытки уже невозможны.

Костя все-таки решил попытаться:

— Светлана, ты мне сделаешь огромное удовольствие, если согласишься, чтоб я тебе посылал сколько-нибудь! Я бы знал, что ты можешь спокойно учиться.

— Я и так могу спокойно учиться.

— Послушай, Света, я очень привык к тебе за эти годы, а тем более именно сейчас… Ты мне как младшая сестренка стала. А о младшей сестренке, естественно, хочется позаботиться. Необходимое у тебя есть, но мало ли что вам, девчатам, может потребоваться… Ну, какие-нибудь лишние чулки или туфли…

Она поймала его невольный взгляд и с ярким румянцем на щеках вызывающе ответила:

— Может быть, вам неприятно, что у меня не шелковые чулки и туфли не модельные? Может быть, вам неудобно сидеть со мной рядом?

— Ну, знаешь!..

Он достал портсигар, но папирос уже не было. Костя с досадой защелкнул крышку и, облокотившись о колени, яростно завертел пустой портсигар. Через минуту за его плечом послышался кроткий голос:

— Костя, вы на меня не обижайтесь. Я вас не хотела обидеть. Только вы мне никогда не предлагайте таких вещей!

— Каких вещей? Ну что, что я тебе предложил такого ужасного?

Она ответила так же кротко:

— Деньги.

Маленькая рука осторожно и ласково завладела портсигаром и водворила его в карман.

— Вы не сердитесь, Костя!

— Я не буду сердиться, если ты обещаешь мне одну вещь.